Литературоведческий журнал №40 / 2017

Эта цитата взята из рассказа Карамзина о том, как в Женеве один англичанин заехал верхом на лужайки Трели, которые предназначены были для народных гуляний и считались исключительно пешеходной зоной: «Через несколько минут явился на Трели отряд здешней гвардии. Вы думаете, может быть, что англичанин скрылся? Никак – он ездил по аллеям, свистал, махал своим хлыстиком, дразнил тех, которых физиономия ему не нравилась, и хотел передавить солдат, когда они окружили его; но дерзкого британца, несмотря на его храброе сопротивление, стащили с лошади и отвели в караульню. Через полчаса прибежала к нему молодая женщина и со слезами бросилась обнимать его. Он начал говорить с ней по-английски и, оборотившись к караульному офицеру, сказал ему: “Вся ваша республика не стоит слезы ее”. Уверяют, что синдики за такое женевохуление продержали его лишний день под стражею» 40 .

40

Там же. – С. 310.

Таким образом, Иван Карамазов не только позаимствовал у Николая Карамзина предмет сравнения, но и использовал его примерно в том же контексте, почти не изменив смысла. А какая связь в литературе может быть более прямой и непосредственной?

Литературоведы советского периода явным образом поспешили списать дело Карамзина в архив, уверяя, что современным читателям он может быть интересен исключительно как историк, как автор «Истории государства Российского». Нас, несомненно, до сих пор привлекает и художественная проза Карамзина. В связи с этим его роль в истории русской литературы, как и в истории русской общественно-политической мысли, едва ли может считаться изученной к настоящему времени с достаточной степенью объективности и полноты.

«Письма русского путешественника» в контексте развития русской литературы путешествий 41

В.М. Гуминский

Аннотация

В статье речь идет о развитии русской литературы путешествий в послепетровскую эпоху в связи с изменением главного географического маршрута реальных путешествий русских людей за границу с Востока на Запад. Основное внимание уделено анализу становления образа европейского «земного рая» в этой литературе и его критике. В контексте подобной проблематики преимущественно с культурно-типологической точки зрения рассматриваются «Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина (своеобразие поэтики и т.п.).

41

Статья выполнена в рамках работы над проектом «Русская литература путешествий» в мировом историко-культурном контексте», поддержанном РГНФ (15-34-11069).

Ключевые слова: путешествия, паломничества, Ближний Восток, Европа, образ земного рая, «Письма русского путешественника».

Guminskij V.M. «Letters of a Russian Traveler» in the context of Russian travel literature

Summary. The article deals with Russian travel literature development over the Post-Peter epoch due to the changes of the major geographical route is of actual travelling by Russian people abroad from the East to the West. Focus of attention is at the analysis of the formation of European «earthy heaven» image in this literature and critics. In the context of such topics «Letters of a Russian Traveler» by N.M. Karamzin are mostly viewed from cultural and typological point of view (poetics peculiarities, etc.)

Желая подчеркнуть реформаторскую роль, сыгранную Н.М. Карамзиным в становлении новой русской литературы (культуры), его нередко сравнивают с Петром I 42 . Характерно, что поводом для такого сравнения являются именно «Письма русского путешественника». Первое европейское путешествие царя Петра приходится на 1697–1698 гг., Н.М. Карамзин совершил свое путешествие в 1789–1790 гг. Эти путешествия как бы обрамляют XVIII век: Петр – «начало пути» (Ф.И. Буслаев), Карамзин – продолжение и «начало пути» в русской литературе. Причем со всей определенностью указывается направление – Западная Европа. Но, конечно, дорогу туда русские путешественники проложили несколько раньше (хождение на Ферраро-Флорентийский собор 1437–1439 гг. неизвестного суздальца – первое путешествие на Запад, получившее отражение в литературе).

42

Лотман Ю.М., Успенский Б.А. «Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина и их место в развитии русской культуры // Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. – Л., 1984 (серия «Литературные памятники»). – С. 525–526.

Начало коллективным поездкам на Запад «для науки разных языков и обучения грамоте» было положено еще при Борисе Годунове, причем никто из посланных за границу (в Англию, Францию и Германию) в 1601–1602 гг. 18 «дворянских робят» обратно на родину не вернулся 43 . Получается прямо по «Казанской истории»: «Забываше всяк иноземец, видевше царство то <…> и племя свое, и друзи, и землю свою <…> не помышляющи воспять во отечество свое обратитися» 44 . Современные исследователи предпочитают этот едва ли не первый случай «групповой» русской эмиграции объяснять изменившейся историко-политической ситуацией в России: сменой власти, стремлением избежать преследований со стороны Лже-Дмитрия и т.п. 45

43

См.: Арсеньев А.В. История посылки первых русских студентов за границу при Борисе Годунове. – СПб., 1887. Н.Д. Блудилина, конечно, не совсем точна, когда утверждает: «На Запад ездили учиться и в допетровскую эпоху. Но это были не русские юноши, а сыновья иностранцев, находившихся на российской службе». – Блудилина Н.Д. Западное учение и русские ученики // Россия и Запад: Горизонты взаимопознания. Литературные источники последней трети XVIII века. – М., 2008. – С. 193 (со ссылкой на работы немецких исследователей А. Брюкнера, Э. Амбургера, В. Буша). Это же положение исследовательница дословно повторила в монографии «Запад в русской литературе XVIII века» (М., 2005. С. 202), отметив несколько ранее (С. 55): «Именно с царствования Петра ведут свое начало путешествия русских людей на Запад с образовательной целью». Впрочем, уже на следующей странице уточнила: «…Борис отправил за границу 18 молодых дворян. Это явилось первым образовательным путешествием русских людей на Запад».

44

ПЛДР. Сер. XVI века. – М., 1985. – С. 538. Ср.: С. 382.

45

См., напр.: Кознина О. Англия глазами русских // «Я берег покидал туманный Альбиона…» Русские писатели об Англии. 1646–1945. – М., 2001. – С. 5.

Видимо первым о годуновских «студентах» рассказал как раз Н.М. Карамзин в очерке «Исторические воспоминания вместе с другими замечаниями на пути к Троице и в сем монастыре» (1802), точно назвав количество посланцев Бориса, но указав, что они были посланы «в Швецию и Немецкую землю». При этом добавил: «Трое из них служили при Дворе Карла IX в Штокгольме» 46 . В «Истории государства Российского» писатель уточнил: «Царь послал 18 молодых Боярских людей в Лондон, в Любек и во Францию учиться языкам иноземным» 47 . Современный исследователь справедливо указывает на то, что «посланные юноши не могли еще сразу стать университетскими студентами в точном смысле слова, необходимо было сперва пройти начальную школу, где они, скорее всего, и оказались; во-вторых, города, куда их посылали (в Германии это был Любек), не имели университетов» 48 .

46

Вестник Европы. – 1802. – Ч. 5. – № 17. – С. 34.

47

Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. XI. Гл. I. – М., 1989. – С. 53; репринт изд. 1842–1844 гг.

48

Андреев А.Ю. Русские студенты в немецких университетах XVIII – первой половины XIX в. – М., 2005. – С. 101.

О судьбе четверых годуновских посланцев в Англию (их иногда называют племянниками Бориса), точнее в Оксфордский университет, имеются некоторые сведения. Двое из них оказались «в Индейской земле»: Казаринко Давыдов (Кассариан Давыд) и Софонко Михайлов сын Кожухов (Софоний Кожушко) завербовались на службу в Ост-Индскую компанию и отправились на о. Яву в качестве торговых агентов (сохранились их донесения). Федор Костомаров стал «королевским секретарем» в Ирландии и затем, как предполагают, отправился в Новый Свет. Никифор Олферьев сын Григорьев (Vikipher Alphery) окончил Оксфорд, защитился на степень бакалавра, стал сначала дьконом, затем англиканским священником. С 1618 г. – настоятель церкви в деревне Woolley недалеко от г. Huntingdon в Восточной Англии. Скончался в Лондоне в 1668 г. 49 О.А. Кознина называет последнего Николаем Алферьевым и сообщает (без ссылки на источники), что с приходом к власти Михаила Федоровича Романова в 1611 г. тот «получил приглашение вернуться домой и занять привилегированное место при дворе», но отказался. «Его и там (т.е. в Англии. – В. Г.) не оставили в покое, – продолжает исследовательница, – пришедший к власти Кромвель лишил его достигнутого положения. Но и это не заставило его вернуться в Россию: он дожил в Англии до старости и дождался Реставрации» 50 .

49

См.: Романюк С.К. Русский Лондон. – М., 2009. – С. 17–18. Со ссылкой на исследование Кэти Шулински (Cathy Czulinski), но без указания выходных данных этой работы, с которой нам, к сожалению, так и не удалось познакомиться.

50

Кознина О. Англия глазами русских. – С. 5.

Впрочем, известно, что еще при Иване III для обучения в Европу посылали переводчиков, в частности установлено имя, «по всей вероятности, первого русского университетского студента – Сильвестра Малого из Новгорода, записанного 19 июня 1493 г. в матрикулы Ростокского университета» 51 . Подобная практика продолжится в XVI в., когда будущих толмачей отправляли для обучения греческому языку и грамоте в Константинополь, шведскому языку, соответственно, в Швецию и т.д. 52

51

Андреев А.Ю. Русские студенты в немецких университетах XVIII – первой половины XIX в. – С. 100. Со ссылкой на: Raab H. Die Anf"ange der slawischen Studien im deutschen Ostseeraum unter besonderer Ber"ucksichtigung von Mecklenburg und Vorpommern // Wissenschaftliche Zeitschrift der Ernst Moritz Arndt-Universit"at Greifswald. Gesellschafts-und sprachwissenschaftliche Reihe, Nr. 4/5 (1955/56). S. 359.

52

Годуновские «ученики, – утверждают современные “аналитические библиографы” (Гузевич Д.Ю., Гузевич И.Д. Первое европейское путешествие царя Петра. Аналитическая библиография за три столетия: 1697–2006. – СПб., 2008. – С. 569), – не были первыми (Григорий Истома при Иване III, кн. Лыков при Иване IV…)», но при этом не ссылаются на источники. Сведениями о том, что известный дипломат, переводчик с латинского и немецкого языков при дворе Ивана III и Василия III, участник многих русских посольств, открывший в 1496 г. путь в Западную Европу вокруг Кольского и Скандинавского полуостровов, Григорий Истома Малый обучался за границей, мы не располагаем. Сообщение С. Герберштейна о том, что «Григорий Истома, человек дельный, научился латинскому языку при дворе Юхана, короля датского» (Герберштейн Сигизмунд. Записки о Московии. Т. I. – М., 2008. – С. 509), в данном случае говорит о другом. Вероятно, в 1493 г. «подьячий Истома», состоявший в свите русских послов в Данию Д. Ларева (Ралева) и Д. Зайцева, воспользовался случаем и занялся повышением своего образовательного уровня (об этом посольстве см.: Гамель И.Х. Англичане в России в XVI и XVII столетиях. – СПб., 1865. – С. 162–164). Так что говорить о специально «образовательном», «учебном» путешествии Григория Истомы на Запад не приходится. Можно предположить, что точно так же повышали свой уровень владения тем или иным языком, путешествуя за границу, и другие русские послы или толмачи при них состоявшие. Нам ничего неизвестно и о том, где получил свое образование и «кн. Лыков», тем более что библиографы не указали его инициалов, а эпоха Ивана IV знает целый ряд представителей этой фамилии. С напоминанием «о тысячах освободившихся русских полоняников, часть которых возвращалась в Московию, а часть оставалась в Европе (голландскому языку волонтеров, приехавших с В<еликим> П<осольством>, обучали “амстрадамские жители” – Павел Романов и Яков Клюев)», конечно, нельзя не согласиться, хотя вопрос о «путешественниках поневоле» в целом остается за пределами нашей работы.

Но, разумеется, количество путешествий в Западную Европу (прежде всего образовательных) резко увеличится в XVIII в. Характерна уже история Великого посольства. Это необычное царское путешествие (нарушение Петром традиционного средневекового представления о необходимости государю всегда быть в своей стране, «карнавальный маскарад» с урядником Петром Михайловым, длительное отсутствие русского самодержца и т.п.) привело, как известно, к распространению слухов о том, что «государя за морем не стало», к стрелецкому бунту 1698 г., способствовало созданию легенды о «подменном царе» и т.д. В составе Великого посольства, помимо трех великих послов: Ф.Я. Лефорта, Ф.А. Головина, П.Б. Возницына с дворянами, пажами, прислугой и т.д., был отряд волонтеров (десятником второго десятка был Петр Михайлов, т.е. сам царь) и т.д., всего около 250 человек 53 . Грандиозность этого предприятия поражает. И его влияние на развитие русской литературы путешествий трудно переоценить.

53

См.: Богословский М.М. Петр I. Материалы для биографии. II. Первое заграничное путешествие. Ч. I–II. 9 марта 1697 – 25 августа 1698 г. – М., 2007. – С. 12–14.

Ю.М. Лотман и Б.А. Успенский в одной из ранних работ заметили: «Если в средневековом сознании святые земли (Восток) были источником, откуда “искра благочестия доиде и до Российского царствия”, то XVIII век начался с демонстративного утверждения, что новый просветитель русской земли должен совершить паломничество на Запад – с “Великого посольства” Петра I» 54 . Здесь, на наш взгляд, все верно, лишь с одной существенной оговоркой, касающейся как раз судьбы жанра путешествий в Петровскую и послепетровскую эпоху. А его судьба, в свою очередь, отражала особенности культурной ситуации в России. «Демонстративное» паломничество на Запад при всей его масштабности не смогло, да, судя по всему, и не собиралось отменить или хотя бы прервать средневековую традицию паломничеств на Святую Землю (Восток).

54

Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Роль дуальных моделей в динамике русской культуры (до конца XVIII века) // Труды по русской и славянской филологии. XXVIII. Литературоведение. – Тарту, 1977. – С. 33. Статья перепечатана в кн.: Успенский Б.А. Избранные труды. Т. 1. – М., 1996. – С. 367–368.