Литконкурс 'Тенета-98' (сборник рассказов)

Он добрый -- как то сказала Мила.

Я знаю.

Залезаем в вагон. Не топят. Холодно, как в рефрижераторе. Кроме нас еще человек десять. До часа пик еще далеко. Потягиваю свое пивко и смотрю в окно. Грязное. Немытое. И от этого небо, как лед, посыпанный песком. Отворачиваюсь. Закрываю глаза. Поезд трогает. В желудке хорошо от пива.

Грифель скрипел-скрипел, да и сломался. Я сижу и смотрю на бумагу, где незаконченный пейзаж. Что делать -- не знаю. Плюю с досады. Слюна жирная, как подтаявшее сливочное масло. Свет забирается в слюну. Ему там удобно. Свет расщепляется в цвета, обогащая спектр. Теперь у меня есть масляные краски. Буду писать ими. Ерунда, что нет кисти. Сойдет и палец.

Толкают в плечо.

Где мой маленький город? Где розовые слоны и клоуны с улыбками до ушей? Их нет? Почему?! Посмотрите, у дяденьки кровь на правой щеке! Что?.. Ах, да! Простите... Это малиновый сироп.. и май... Май. МАЙ! My life.

Толкают в плечо.

Я открываю глаза. Митя встает и протягивает мне руку. Жму.

– - Смотри, не проспи. А то уедешь в Голутвин.

– - О'кей.

Протираю глаза и смотрю в окно. Митька вышел из электрички. Посмотрел на меня. Махнул рукой. Достал сигарету и склонился прикурить. Стекло забрызгано грязью. Видно. Плохо. Вдруг щелкнула зажигалка "Zippo". Этого не должно быть. Двойные рамы не пропускают таких звуков с платформы. Тем более, что работает компрессор. Но я явно расслышал щелчок. И это щелкнула "Zippo". Только у нее такой характерной звук. Клацкл... Пожалуйста, посмотри на меня... клацкл... Мы движемся...

Скользим!

Качаем нефть из скважин!

Нефть теплая и скользкая как вазелин.

Чудо! Я чувствую чудо!

клацкл...

Поезд дернуло. Платформа поехала. Вместе с Митькой. его сгорбленной фигурой. И дымком, который уже заструился между ладоней.

клацкл...

Люди спускаются в подземный переход. Рюкзаки и цветы. Рядом. Кто-то несет рейки и большой лист фанеры. Очень большой. Большой... Хорошее слово -- БОЛЬШОЙ.

Знание пришло бурно, будто бы его выдавили из тюбика. Колпачок был снят и на пузатое тельце нажали с силой. Знание ринулось в меня вязким потоком и поднялось от желудка по пищеводу к голове. Там остановилось. Успокоилось. Потеряло свою страсть к движению.

За окном курил Митька и холодная осень уплывала на платформе вместе с ним. Все быстрее и быстрее. В следующий год. Где Митю ждут... Летом -- молодая жена. А осенью...

Тогда, когда гниют опавшие листья.

Ты ведь не будешь есть их?

... а осенью -- дочка... В нагрузку.

* * *

– - О! Какие люди! И без охраны!
– - Роман разводит руки в стороны, надеясь, что я кинусь ему в объятия.

– - Привет.

– - Заходи Кудрявый! Гостем будишь.

Прохожу в комнату. Там знакомые лица. Кроме одного.

– - Роман! Познакомил бы с дамой.

– - Экш, это Ася. Ася, это Кудрявый, -- представляет меня вместо Ромы Важненыч. Вообще его фамилия Важненко. Но так получилось, что мы зовем его Важненычем. А еще мир-дверь-мяч-затейником (переведи на английский).

– - Дама со мной, -- предостерегает он.

– - Не волнуйся, -- улыбаюсь я. Знаю, что сегодня мне не до баб. Я играю здесь роль добровольного шута. Буду веселить народ.

Здороваюсь со всеми. По очереди. Важненыч. Борода. Ириска.

Борода -- это Володя. Сосед по даче. Сколько ему лет не знаю. Но с бородой около сорока. И еще красный нос как у деда Мороза. Ириска -- это Лариса. Так называет ее Роман. Почему? Трудно сказать. Но... хозяин -- барин.

Сажусь за круглый стол и оглядываю комнату. С прошлого раза мало что изменилось. Только вместо стекла в одном из окон прибита фанера.

– - Что случилось?
– - киваю в сторону окна.

– - Да это я виноват, -- смущается Борода. Смущается... Значит еще не пили. Во время приехал... Черт! А ведь выпить то опять хочется. Вот организм!

– - Нет, серьезно, я виноват, -- продолжал Борода.
– - Ко мне пришел один... друган. Ну, мы выпили с ним. А он значит, дурак такой, как выпил, так поехал головой немного. Говорит -- клад давно ищу. Чую, говорит, где-то рядом с твоим домом клад, значит. Я ему объясняю, значит: дурак ты! Нет тут никакого кладу. Здесь одна голь живет. А если кто и побогаче дом держат, то щас клады на дачах не закапывают. Так ему говорю. А он все свое - клад, мол, здесь, клад рядом. Ну я ему и дал в зубы. Рассердился, значит, и двинул в хлебало. Раз, другой. Потом вытащил на улицу и пинок ему в зад отмерил. Иди -- говорю. Отсюда. Потом пришел и лег спать.

– - А эта зараза, вернулся, разбил окно и в комнату чуть не залез. Зацепился курткой и повис на оконной раме. Мудак! Дверь пальцем открыть можно -- замок старый. Дуешь -- развалится. Так нет, гад! Окно надо было разбить, -- Рома говорит со злостью в голосе. Но с малой злостью. Ведь сам он такой мягкий и пушистый. Как плюшевый мишка. Такой не может быть по-настоящему злым.

– - Ну вот и я о том, -- опять Борода: -- Слышу шум. Выхожу во двор. Смотрю из романова окна ноги торчат. Я их хватаю и тащу. А он, хрен моржовый, матерится аж уши вянут. Ну я его, когда вытащил, так обработал конкретно, что он от меня домой на брюхе пополз.

Я покивал головой. Мол, понимаю. Сочувствую. А у самого глаза по углам рыскают: где бутылки, что пить будем?

– - Что, выпивку ищешь, халявщик?

Оборачиваюсь. Роман курит и улыбается, прищурившись от сигаретного дыма.

– - Нет. Клад!

Смеемся.

– - Дай сигаретку!
– - говорю я.

Дает. Подносит горящую зажигалку. Вспоминаю -- у Митьки нет "Zippo". У него обычная, как у Ромы, газовая зажигалка.

– - Кудрявый, ты что?! У тебя глаза как два будильника...

– - Ерунда, -- смотрю на Рому, а самого сердце стучит, как отбивной молоток.

– - Ну так что, может начнем?
– - Борода аж ерзает от нетерпения.
– - Время пить Херши!

Рома идет на кухню, которая одновременно является прихожей. Залезает в холодильник и гремит посудой. Оборачивается к нам. С тремя бутылками водки и ликером. Декламирует: "Мы славно поработали! А теперь всем по бокалу Амаретто де Сароно! С водкой."

– - Иди сюда, мой маленький -- радуюсь выпивке.
– - Поцелуй своего папочку!

– - Ну началось!
– - смотрит на меня благосклонно.
– - Теперь весь вечер прикалываться будешь.

– - Еще сынуля не вечер. Еще только пять часов дня.

– - Все равно, -- расставляет бутылки на столе.

– - Предлагаю первый тост за прекрасных дам, -- говорю я. В этой комнате тосты можно расклеивать как ярлыки. Все просто и легко.

– - Огонь!
– - командует Важненыч и мы опрокидываем свои рюмки в раскрытые рты. Водка, разбавленная Амаретто, проскальзывает в пищевод.

– - Гуд!
– - смакую напиток.
– - Высший бал по шкале Рихтера.