Литораль (ручная сборка)

Анна молча взяла Наума за руку и дернула его вперед, а потом все-таки обернулась и сказала:

— Пошла бы ты на хер, тупая пизда.

И тетка ей долго еще вслед орала что-то, и Наум шел рядом, притихший и смирный, а позже спросил — уже дома, когда она в прихожей стаскивала с него мокрые ботинки: «А что т-т-такое т-т-тупая п-п-пизда?»

Толя аж встал с тахты, вышел в люди и посмотрел на нее укоризненно.

13

Наум шел в сторону гаражей, уткнувшись в телефон. На дороге ему даже посигналил какой-то водила — «на дорогу смотри, дебил», — хотя Наум еще только занес ногу над переходом. Нет, нельзя перестать отвечать Дженни, нельзя перестать говорить с Дженни, ведь она первая, кто вообще говорит с Наумом так. Например, она спрашивает (Наум проходит мимо старого универсама, сейчас там обычный продуктовый магазин, но надпись осталась, он загребает ботинками грязный снег, темно и не видно ни хрена, а экран телефона тем более ослепляет):

— Слабо украсть?

— Что украсть? — спрашивает Наум.

Ботинки точно уже промокли, но он не замечает этого и гребет носами дальше.

— Неважно что, — отвечает Дженни. — Просто слабо или нет?

— Нет, — неожиданно для себя пишет дерзкий Наум и тут же жалеет об этом.

Впервые он звучит уверенно, хотя бы письменно, но точит страх, что сейчас она поставит ему задачу, с которой он не сумеет справиться.

— Давай пойдем сегодня и кое-что стащим!

«Пойдем и стащим». Это как, например?

— А как?

Дурак или прикидывается; неисправимый, Наум тренирует свою низкую самооценку каждый день — он все время смотрит на себя чужими глазами и видит идиота и слабака.

Но Дженни не такая и не дает ему толком тренироваться.

— Я пойду тут, а ты пойдешь там, а вечером посмотрим, чё у кого!

— Эм. А что надо украсть?

— Ща покажу.

Дженни скинула ему фотки каких-то разноцветных тюбиков и блестящих баночек.

— Это чё? Не понял.

Тупица неполноценная.

— Короче. Я недавно кино смотрела, там у одной бабы был глиттер — «ночное небо», еще был хайлайтер, это когда наносишь и блестит, понял? Нам надо такое. Но это дорого, и к тому же меня отец убьет, ему классуха и так все время пишет, что я как шлюха в школу хожу. Давай украдем? Вместе. Тебе понравится.

Наум остановился там, где его застала Дженни своим уникальным предложением — в снегу по щиколотку, — ничего не слышал, паниковал и думал на всякий случай: она не всерьез.

Но Дженни была настроена решительно.

— Пиздить просто. Ты зайдешь, короче, смотри, где консультанты. И где камеры. Шарься между отделами, а потом аккуратно прячь. Карманы есть у тебя?

Наум карманы проверил — довольно глубокие, кстати.

— Еще варик — зайти в большой супермаркет, там будет отдел поменьше, но людей побольше. На кассах самообслуживания можно половину не пробивать. Пробить какую-нибудь херню за сто рублей, а остальное просто так в мешок сложить, понял? И за мешок, кстати, тоже можно не платить.

Наум кинул на эту реплику огонечек.

Что, поджилки трясутся, ссыкло?

Для операции под названием «Блестка» Наум выбрал почему-то большой парфюмерный магазин со всякой всячиной, куда однажды заходил с матерью — она долго перебирала там что-то в стеклянных банках, а он стоял у выхода, задыхался от запахов и маялся, маялся, а потом просто сел на пол и так сидел, играл в телефон, кажется.

В парфюмерном нос защипало, Наум закашлялся, натянул на лицо ковидную маску, набросил капюшон, стал похож на настоящего грабителя. Сгорбившись, он двинулся вдоль стеллажей, рассматривая блестящие баночки и тюбики. В капюшоне жарко, Наум весь был в испарине, чесалась спина.

— Давай, — накручивала его Дженни в телеге. — Видишь такие штуки, как я тебе присылала?

Наум не видел. Он ослеп от ужаса, сердце колотилось как бешеное. Зачем он, блин, согласился? Зачем?

Дженни тем временем вибрировала ему в карман слова поддержки и восхищения, и Наум понял, что если сейчас зассыт — она ему не простит, и он себе не простит, конечно, и снова останется один — за партой с вонючим Пикулевым и триколором, который полощет ветер, как сохнущие во дворе трусы.

Наум осмотрелся — камеры, консультанты, — нашел и то и другое, но все далеко, и, нагнувшись над полками, быстро-быстро стал сгребать баночки и тюбики в карман куртки. Потом рванул к выходу, а увидев, что консультант идет в его сторону, включил пятую скорость и уже до самых гаражей не оборачивался; где-то в рюкзаке — он помнил точно — должны быть ключи от старого гаража отца. Машину там давно не хранили, скорее всякий мусор, который жалко выбросить. Этот гараж был филиалом балкона или дачи: все ненужное — старый диван с горбылями, драный офисный стул, прожженный столик с подгнившими ножками, летнюю резину и всякий рыбацкий стафф — хранили там и навещали редко. Наум в этом году стащил ключи и начал туда наведываться — один или с Селедкой. Он часто думал о том, что это его место силы, хотя какая уж сила в пыльном железном ящике.

Наум влетел в гараж запыхавшийся и мокрый, долго не мог отдышаться, а потом, вывернув из карманов переливающиеся тюбики, стал их с удивлением рассматривать. Сфоткал все обстоятельно дрожащими руками, сразу же отправил Дженни.

— И что это? — спросил.

— О! Ты герой! Просто мастер! Вот это лайнер, синий, — Дженни отвечала про каждую картинку отдельно, разъясняла, что это и как пользоваться.

У Наума голова шла кругом, но кое-что похожее он видел у матери — какие-то штуки по форме напоминали тушь.

— А это, например, глиттер.

— Чего?

— Открой-ка, — говорила Дженни, и Наум открывал одну баночку за другой, заглядывал туда, как в бездну, и ждал инструкций.

Дженни была мастером удаленных манипуляций, за месяцы междугородней дружбы Наум научился видеть ее перед собой, чувствовать ее прикосновения, и когда она писала «обнимаю», он ощущал это всем телом (тщедушным и жалким).

— Открой-ка, — сказала Дженни.

И Наум упал на офисное кресло, покрытое изрядно потрепанным дерматином «под кожу», который отец когда-то притащил с работы. Напротив стула сияло большое треснутое пополам зеркало, и, хотя Наум знал, что смотреть в разбитое зеркало — дурная примета, он все равно смотрел на свое лицо — удивленное и раскрасневшееся, на висках блестел пот, — и видел, как чья-то рука…

…Дженни встала перед ним, аккурат между его ног. Наум зажмурился. Он чувствовал внутренней стороной бедер тепло другого тела и захлебнулся от неожиданности, даже боялся дышать. Дженни, закусив губу, щекотала ему веки — мокрое и жидкое, он такого еще не чувствовал.

— Открывай! — наконец скомандовала она, и он задышал, часто, как будто вынырнул из-под воды.

В зеркало на него смотрело его отражение — с неуверенными синими полосами под зелеными глазами и дымом над ними.

Он не мог понять, нравится ему или нет, но как минимум цвет ему шел.

Отправил селфи Дженни.

— На-а-а-айс, — отреагировала она. — Ты быстро научишься!

— К-к-класс, — неуверенно сказал он сам себе. И добавил в чат: «Но как пидор».

— А что такого, — пожала плечами Дженни. — В Питере все так ходят. Парни и ногти красят, и брови корректируют. Тебе бы, кстати, не помешало.

Наум удивленно посмотрел в зеркало на свои брови.

— Чего делают?

— Ну выщипывают, чтобы линия была тонкая. Я тебе покажу.

Дженни пощелкала ногтями по экрану и показала инстаграм2 какого-то парня. У того и правда были и ногти черные, и глаза подведенные, а еще длинная нитка бровей — ну пидор пидором.