Ливонское зерцало
Шрифт:
Когда удары в стену прекратились, ливонцы восторжествовали и весьма воспряли духом. Кричали и смеялись. Однако рано они радовались. От дальних холмов, от шатров воевод русские уже катили новые тараны, более защищённые от камней и огня...
Временами под башнями Радбурга пролетала татарская конница — с гиканьем и многоголосым воем, могущими привести в трепет сердце малодушное. Не замедляя бега коней, всадники осыпали замок стрелами. Впрочем особых бед защитникам замка эти налёты не доставляли. Много хуже было действие русских пушек. От ударов тяжёлых ядер в иных местах разбегались по стене трещины; камни, укреплявшие стену, рассыпались в песок, в пыль. Ядра, влетавшие в бойницы, убивали пушкарей, выворачивали из гнёзд и разбивали замковые пушки. От опрокинутых жаровен возгорались деревянные перекрытия, и стоило усилий не допустить распространения
Русские ратники, бесчисленные, злые, толпами бежали к замку и стреляли по бойницам из своих тяжёлых пищалей. Пули били в стену Радбурга, как град; пыльные облачка взметались над каждым местом удара.
За грохотом пушек и аркебуз слышались крики и отчаянная брань. Паники не было, пришло время обычной для кнехтов работы, и они выполняли её хорошо, ибо знали, что от работы их зависит их жизнь. Рядом с ними были и рыцари. Тщательно прицеливаясь, они стреляли в русских из аркебуз. Пока из одной аркебузы рыцарь стрелял, оруженосец заряжал другую. Рыцарь Хагелькен отдавал предпочтение арбалету. Начальник замковой стражи Юнкер на месте не стоял, успевал всюду; то у Западной, то у Южной башни видели его, то подбадривал он кнехтов-арбалетчиков, то с сочувствием склонялся в башне над кем-то из раненых. Видели Юнкера и у Восточной, и у Северной башен, где русские как будто и не думали замок штурмовать, ибо слишком крут здесь был склон холма. Но не доверял опытный воин Юнкер тому, что видели его глаза и что слышали его уши. Не знал он точно, что у русских воевод на уме. Не одну они крепость брали, знали, как обмануть: с одной стороны нашуметь, но совсем с другой насмерть ударить... Ульрих фон Аттендорн, поднявшись к пушкарям на Медиану, показывал им главную цель — таран, который к воротам был ближе и ближе. Выстрел за выстрелом, «баранью голову» удалось остановить; пленные ливонцы и ратники, что толкали колёса тарана, частью остались лежать бездыханные, остальные разбежались. Молодой барон Удо с обнажённым мечом в большом возбуждении и даже как будто в веселии перебегал от бойницы к бойнице, взмахивал клинком, дразня русских и крича им обидные бранные слова, подзывая их подойти ближе, ближе. Отчаянная голова, он и плащ надел красный, чтобы заметнее на стенах быть, и меч взял отполированный умельцами до зеркального блеска, чтобы меч этот в солнечных лучах блистал как молния. Рыцари, глядя на бесстрашного Удо, на которого напал кураж, с улыбкой качали головами, кнехты кричали ему одобрительные слова. Пару раз и Николаус показался на стене. Скинул, видели, несколько камней на подбегающих ко рву русских, но не видели, покалечил ли кого. Слышали, сделал он выстрел из аркебузы, но не знали, попал ли в кого.
Подтащив ко рву мостки и лестницы, русские ратники отошли от Радбурга. И если бы не стенания многих раненых на поле, а также на галереях и в башнях, наступила бы полная тишина. Как видно, закончился первый штурм; расчёты русских воевод не оправдались.
Глава 61
Конец света, начало тьмы...
начало света
Спустя полчаса к Николаусу и Удо, разглядывавшим со стены русские шатры и русское войско, подошёл кнехт и сказал, что начальник стражи Юнкер приглашает господ спуститься в подземелье под Медианой. Удо и Николаус удивились приглашению, тогда кнехт им объяснил, что будто бы пойман хитрый русский соглядатай и что он будто признался под пыткой в том, что хотел открыть русским ворота, хотел отравить воду в колодце и взорвать порох в хранилище замка.
— И если вы, господа, хотите на подлого русского лазутчика взглянуть, то, пожалуйста, к Медиане извольте, — и вежливый кнехт сделал приглашающий жест рукой.
Господа, конечно же, захотели на подлого вражеского лазутчика взглянуть. Удо так и разбирали любопытство и праведный
гнев, а Николаус, кажется, был какой-то мыслью озадачен. Они двинулись за кнехтом к Срединной башне. Когда они проходили по площадке на кровле западной Radspeiche, кнехт оглянулся и сказал, что оружие они могут оставить здесь, поскольку в узилище оно им не понадобится — узник накрепко привязан к дыбе; между тем с длинными мечами спускаться по узкой лестнице очень неудобно, ножны то и дело за что-нибудь цепляются — то за ступеньки, то за камни, торчащие из стен. Удо отдал свой меч оруженосцу, и Николаус, на мгновение потемнев лицом, тоже, впрочем, меч от пояса отцепил. Кнехт услужливо открыл перед ними дверь башни и указал по лестнице вниз. Сам, однако, с ними не пошёл.В памятную ночь Николаус поднимался на Медиану с Ангеликой. По лестнице же вниз, в подземелье, в узилище, он шёл впервые. Удо освещал путь факелом и, всё ещё пребывая в возбуждении после первого штурма, рассказывал, что Радбург начинался с этой башни. Он хлопал ладонью по мощным, циклопически огромным камням, вмурованным в стену, и с воодушевлением восклицал, что «нет, не разрушить и не взять русским Радбурга, ибо никто ещё не брал». И говорил он, что возможно здесь, в этой толще земли спрятано эстонское золото, в коем заключена сила всей Ливонии. А Медиана, говорил он затем, стоит на эстонских костях. Дикие язычники поклонялись на этом холме своим богам, здесь же сжигали своих умерших. Несгоревшие кости закапывали.
— Присмотрись повнимательней к этим стенам, брат мой Николаус, и ты, быть может, увидишь крупицы золота, и ты наверняка увидишь древние кости.
Николаус ничего не говорил в ответ, обеспокоенный некоей тайной мыслью; он присматривался к стенам и, хотя никакое золото ему не показывалось, он действительно видел кое-где окаменевшие кости. В одном месте даже как будто проглядывал череп меж камней. Неглубокими ямками намечались орбиты...
Удо с факелом шёл впереди...
Тем временем в пыточной комнате продолжалась работа. Меа Кульпа, скрипя зубами и обливаясь потом, выворачивал Ильмару на дыбе руки. Барон Аттендорн сидел у входа на стуле, не глядя на пытку, но слушая внимательно и потирая нервно себе пальцами лоб. Марквард Юнкер задавал вопросы... Кому Ильмар нёс из Нейгаузена послание? И первое ли это послание? Может, ещё кто послания носил? И были ли послания из Радбурга в Нейгаузен? Или из Пылау были послания?..
На все вопросы был один ответ — молчание.
— Пробуй новую пытку, палач, — гневно сверкая глазами, велел Юнкер.
Тут открылась дверь, и в пыточную комнату вошли Николаус с Удо.
— Ах! Вот и наши юные господа!.. — оживился Юнкер. — Вот, полюбуйтесь! — он кивнул в сторону дыбы. — Мы поймали русского соглядатая. Уж три недели, как он гостит у нас.
Удо подошёл ближе к дыбе и взглянул на Ильмара с интересом.
— Я, кажется, узнаю его. Он бортник из Пылау. Разве он русский?
— Он эст, насколько я знаю, — заметил барон, оставаясь сидеть в стороне. — Но он разведывал для русских.
Николаус заглянул в окровавленное лицо Ильмару и невольно отшатнулся:
— Вы вырвали ему глаз?
Юнкер проскрипел зубами:
— Он был не прочь вырвать мне сердце.
Ильмар одним глазом молча, сосредоточенно и... как-то очень спокойно смотрел на Николауса.
Оглянувшись на барона, Николаус попросил:
— Надо отпустить его, дядя Ульрих. Если этому человеку вырвали глаз и он ни в чём не сознался, то он, верно, и не знает ничего. Тут, должно быть, какая-то ошибка.
Барон промолчал.
— Что вы молчите, комтур? — улыбнулся рыцарь Юнкер.
Фон Аттендорн всё же продолжал хранить молчание.
Тогда Юнкер достал из-за пояса грамоту, свёрнутую в свиток, и, подойдя к барону, развернул её.
— Посмотрите, она писана по-русски.
Барон удивлённо взглянул на Юнкера — какую игру тот затеял? Потом едва скользнул взглядом по написанному.
— Я и десятка слов не скажу по-русски. Тем более не прочитаю.
Тогда Юнкер показал грамоту Удо:
— Может, вы нам скажете, молодой барон, что здесь написано?
Удо заглянул в написанное с любопытством, однако ответил не без надменности:
— Мне ли — ливонскому барону и рыцарю — обращать внимание на написанное врагом? Мне ли понимать язык его?..
Здесь Юнкер повернулся всем корпусом к Николаусу:
— О, я забыл!.. Есть среди нас молодой господин, который хорошо понимает по-русски, — зловещая улыбка искривила губы начальника стражи. — Скажите же нам скорее, о чём здесь написано.