Локки 4 Потомок бога

Проворная рука жрицы метнулась к моему хозяйству. Но я вовремя схватил её за запястье, не дав прикоснуться к детородному органу.

— Хочешь поиграть, колченогий? — возбуждённо прохрипела она, облизав розовым язычком пухлые губы, покрытые коркой запёкшейся крови.

Я ответил оскалом, мысленно кляня эту дуру, так не вовремя воспылавшую ко мне интересом.

А она усмехнулась и вцепилась зубами в мою щеку.

М-м-м! Боль пронзила лицо, но я не выпустил её руку, а наоборот, сжал сильнее и даже умудрился повалить жрицу на пол и подмять под себя.

Та разжала зубы, оплела меня ногами и простонала:

— А-а-ах, какой самец! Давно никто не пытался доминировать надо мной. Все боятся. Трусы! А ты не такой. И кровь у тебя сладкая, вкусная. — Она облизала губы, с вожделением посмотрев на меня. — Скорей же возьми меня! Я хочу потерять сознание от страсти.

— Хозяин — барин, — промычал я и со всей силы ударил её лбом чуть повыше тонкой переносицы, будто вылепленной гениальным дизайнером.

Жрица испустила едва слышный вздох, закатив глаза. Её тело расслабилось, перестав удерживать меня в объятиях.

Ну, практически так, как она и хотела. По крайней мере итог такой же — она потеряла сознание, пусть и не от страсти.

Я торопливо огляделся, продолжая лежать на жрице.

Фух-х! Все были слишком заняты, потому никто не заметил наших «забав». Это хорошо! Это очень хорошо! Даже жрицы расслабились, чувствуя себя в полной безопасности, иначе бы хрен я вырубил свою неудавшуюся любовницу всего одним ударом. Но с Маммоной такой трюк точно не пройдёт.

Богиня сейчас сидела на бёдрах раскинувшего руки зверочеловека и жадно ела его сердце, вырванное из развороченной груди. Пламя факелов отражалось в её глазах, а по рукам текла кровь. Гнусное зрелище, да? Но в то же время она была невообразимо прекрасна и притягательна.

Я судорожно сглотнул и поморщился от боли в окровавленной щеке, которую «регенерация» не спешила залечивать по причине того, что эманации Хаоса буквально заблокировали этот атрибут.

Всё же я встал со жрицы и посеменил к Маммоне. А та вдруг настороженно потянула носом и посмотрела прямо на меня. Её тёмные глаза, окружённые пушистыми ресницами, сощурились, а совершенное тело напряглось.

Казалось, она что-то заподозрила. И время будто замерло, тревожно шепча мне в ухо, что если она раскусит мой обман, то порвёт меня на тысячу маленьких Локки.

Внезапно Маммона вскочила на ноги и прыгнула прямо на меня. В ней оказалось столько силы, что она без труда повалила меня на спину, как какого-то ребёнка, и прижала мои руки к плитам пола.

Лицо богини приблизилось к моему, и она вкрадчиво прошептала, опалив кожу горячим дыханием:

— Кто ты такой? Я не чувствую Хаоса в твоей крови.

Хель пожри ту суку-жрицу, укусившую меня за щеку! Не пусти она мне кровь, и тогда бы Маммона ничего и не заподозрила. А так моя жизнь повисла на волоске!

— Отвечай! — прохрипела богиня и вцепилась зубами в моё левое плечо, вырвав из него приличный клок.

Боль пронзила тело, заставив меня дёрнуться.

Маммона же проглотила кусок плоти и пронзила меня яростным взглядом, буквально ломающим волю к сопротивлению.

— Это она… она… — судорожно прошептал я, неопределённо кивая на кучу совокупляющихся тел. — Это она приказала мне напасть. Та жрица. Умоляю, простите меня, великая Маммона. Я только под страхом смерти… Она запугала… Я не хотел, но дети… мои деточки…

— Заткнись, червь, и ткни пальцем в эту маленькую дрянь, — просипела Маммона, ослабив хватку на моей правой руке и попутно в бешенстве глянув на клубок дёргающихся тел.

— Сейчас… сейчас, — заикаясь от страха, прошептал я и следом одновременно сделал сразу две вещи: укусил богиню за шею и резко дёрнул правой рукой, окончательно высвобождая её из пальцев Маммоны, похожих на стальные клещи.

Однако мои зубы даже не сумели прокусить кожу богини, а вот рука скользнула за спину и нырнула в поясную сумку.

— Презренная мошка! — в гневе выпалила Маммона, отдёрнув голову. — Я раздавлю тебя! Сниму шкуру и выпотрошу!

В её взгляде загорелось лютое бешенство высшего существа, которому в глаз попала какая-то херня без названия.

— Мне нравится твоя уверенность. Жаль, что она недолговечна, — просипел я и воткнул щепку Копья Судьбы прямо в распахнутый рот богини.

Сверкнула ослепительная вспышка, уничтожившая мрак даже в самой дальней и глубокой щели пещеры. Я ослеп, а потом и оглох от вопля Маммоны, буквально обезумевшей от боли. Мне удалось выскользнуть из-под богини и шустро поползти прочь, видя перед собой только красное марево.

Ремень на ноге ослаб, и сабля осталась валяться где-то на полу, но мне было плевать. Я упорно полз дальше, пока в ушах набатом громыхал пульс, а память рисовала все колонны и столы, располагающиеся в храме.

Но всё же я пару раз врезался во что-то каменное, затем ткнулся в нечто мягкое и только после этого сполз по ступеням, встал на четвереньки и рванул под прикрытие валунов, ожидая, что меня вот-вот огреют магией.

Благо обошлось. Я сумел добраться до валунов и наощупь протиснулся в какую-то щель. Однако моя буйная фантазия продолжала рисовать разгневанную Маммону, которая вот-вот разыщет меня.

К несчастью, ни слух, ни зрение не торопились возвращаться ко мне, а боль в разорванном плече только усиливалась. Пришлось напрячься и пробудить «регенерацию». Та нехотя очнулась, как медведь после долгой спячки, и принялась очень медленно приводить моё тело в порядок, потребляя громадное количество маны.

Постепенно я начал слышать какие-то звуки и различать смутные тени. И вскоре сумел понять, что в пещере идёт бой, а сам я нахожусь в небольшой полости между двумя валунами.

Осторожно высунувшись из неё, я проморгался и увидел поистине грандиозный бой. Даже жаль, что я пропустил его начало.

Храм был уже разрушен до основания. Разбитые колонны и статуи валялись по всей центральной части пещеры, забрызганной кровью мужчин-хаоситов и жриц. Никто из них не сумел пережить битву богов. А те ожесточённо сражались метрах в ста от меня.

Маммона в образе здоровенной самки драхнида с чёрной туманной короной на голове отчаянно скалила треугольные зубы и постепенно пятилась, обливаясь густой кровью, идущей из разорванной шеи. Она активно швырялась клочьями первозданного Хаоса, не забывая накладывать на себя защитную магию.