Лондон в огне

Мин смотрел на Зу — девчонка улыбалась. Гремлины ещё ничего не решили, но уже решили всё. Безумное славное дело. О, боги, сам же, собственными лапами, помогал разведывать и планировать. Ну, ты вообще идиот, справедливо сказала бы Аша. И что тут возразишь? Что долг у них такой? Вот же дурость…

Операция выглядела отъявленной авантюрой. Но той авантюрой, от которой сердце любого боевого дарка сладостно замирает — вот он, подвиг! Людям этого не понять. Даже Многоликая считает этакое блистательное самогубство — сущей глупостью. Ей проще — она больше шпионка, чем настоящий боец. Хотя, конечно, столько лет прослужить маньяком — тоже охренеешь…

Мигом возникла сотня вопросов: технических, об «информационной поддержке», о наилучшем времени начала операции, и снова о возможностях канонерки… Гремлины частенько бывали на кораблях, правда, чаще вредили на гражданских пароходах, но интересовались и военно-морскими новинками. Чистотники были весьма любознательны для сумасшедших…

…— Они сразу на нас легкими силами полезут, — стучал по схеме укороченным пальцем воодушевленный Си. — Там катеров и яликов полным-полно. Мигом начнут абордажить с револьверами и прочим. А маневрировать там тесно. Как с этим быть?

— Маневр все же имеется, — возразила Катрин. — Ну, подавите слегка те ялики. Принуждать людей купаться вам религия не запрещает…

— На корме «Дэга» пулемет, я десанты отсеку. Мне можно, я неверующий, — сказал Мин и осознал, что он такой же сумасшедший как вся эта уродская команда.

Войско, и гремлинское, и прочее, замолчало, даже Блэкх от изумления вывалил слюнявый язык.

— Так, — с угрозой начала Кэт, — имелись нехорошие предположения, но не да такой же степени. Это их выбор, товарищ Мин. Их задача. А у тебя…

— Позволю себе напомнить, что мы свои задачи выполнили, — четко заявил Мин. — А свободное от службы время я имею право проводить так, как сочту нужным.

— Вот, мля, — беспомощно сказала Кэт.

— Что ты как шмондюк, нам еще ведьму проверять, вопиющие сомнительности в ее судьбе имеются, — поддержала начальницу оборотень. — Да и этих гордых англов еще мордовать и мордовать. На тебя ж такие надежды…

— Вот сукой буду, но иначе не выходит, — пробормотал Мин. — Я уже думал.

Свои замолчали — знали, что давить без толку.

— Ты, это… напрасно, — неуверенно сказал Таур. — Вы и так помогаете, а закон у вас все же иной. Да и подумать люди могут, что это мы из пулемета начали…

— Иди-ка ты в задницу, командир, — с тоской молвил Мин. — Тебе перед теми людьми отвечать или перед Чистой Ночью? И вообще я дарк свободный, могу на соседней канонерке за пулемет встать. Кто мне запретит?

— Не надо на соседнюю, — сипатая Васш-Бер дружески хлопнула полукровку по плечу. — Давай с нами, у нас даже и на один экипаж лап не наскребается. Да и в Чистую Ночь гурьбой уходить веселее. Так, Зу?

— Наверное, наоборот, — пробормотала гремлинша, глядя на свои сапоги. — Мин все же не отсюда родом. Пусть лучше о нас там другим даркам порасскажет. Должен же кто-то знать.

— Мин вполне наш. А о нас оборотень расскажет. У нее с говорливостью даже получше,

— успокоил соратников Дри.

— Уж я расскажу о вас, об рахитичных тупоумах, — посулила Лоуд. — Я так расскажу…

— Всё. Уже решили, — отсек Мин ненужную тему. — Что там у нас с маневром получается?

* * *

Смотреть на артиллериста Леди не желала, сидела, сверхтщательно протирала барабан оставшегося в одиночестве револьвера. Блэкх с любопытством принюхивался к ветоши и разглядывал детали оружия. Интересно, можно бульдога использовать во вспомогательных стрелковых частях?

Мин понял, что думает ерунду и сказал:

— Жаль, что «Смит-Вессон» один остался. Качественный был ствол.

— Балбес, — буркнула Леди, явно не револьвер имея в виду.

— Не надо, Кать, — попросил полукровка. — Так уж сложилось. И я никогда не рассчитывал жить вечно.

— Да? Оригинал какой. Мне так Дашке и остальным сказать? «Он не хотел жить вечно, сунул башку под пулю и велел этот случай не обсуждать»?

— Но я же еще не сунул, — счел нужным уточнить Мин. — Кроме того… Давеча ночью… ну… То как предупрежденье было. Вот там вышло бы глупо, это да. А так хоть какой-то смысл. У меня такое предчувствие.

— Вот тут я не совсем уловила, — немедленно оторвалась от газеты валяющаяся на спальнике Лоуд. — Нет, про предчувствие понятно — шепот Чистой Ночи и всякая такая поэтичная шмондюковина. В том Логос-сморкач вам в помощь. Но что тогда ночью приключилось? Я, между прочим, была при деле, охраняла «какашку» и ужин, и если чего пропустила, не по-товарищески от меня утаивать…

— Увянь и газетку читай, — зарычала Катрин. — Я тебе потом расскажу. Если захочешь.

— Не по-джентельменски, вы, Светлоледя, себя ведете в великий момент, когда наш канонир самоубиться собрался, — объявила оборотень и сделала вид, что читает свою ерунду.

— Собственно, я непременно погибать не намерен, — запротестовал Мин. — Бой, конечно, тяжелый будет, но ведь еще не факт, что… У меня, между прочим, опыт.

— Это другой жанр, придурок, — буркнула главная шпионка. — В нем опыт краткий и одноразовый.

— Вот вы про одноразовости говорите, а в жизни… — вновь встряла Лоуд.

— Ты помолчишь сейчас или нет? — взбеленилась Катрин.

— Я, можно сказать, молчу. Нечего на меня орать, — кротко попросила оборотень. — Сказали читать газетку, я читаю. Но тут вроде как про тебя и довольно любопытно.

— Про меня всякую херню в каждом газете пишут, — поморщилась Леди.

— Я херню не читаю, я «Панч» читаю, — напомнила Лоуд. — Между прочим свежий выпуск и с внезапными картинками. Офигенными до полной загадочности. И, похоже, загадки тебе адресованы.

Оборотень переместилась к импровизированному столу и развернула газету под командирской лампой.

— Это что, я? — с некоторым удивлением уточнила Катрин.

— Вряд ли по Лондону бродит еще одна этакая ненормальная странность, — справедливо заметила оборотень.

На карикатуре была изображена дама, облокотившаяся о надгробный камень. Вид у дамы был задумчивый, волосы торчали малоприличным дыбом, который можно было счесть следами стрижки, шляпка чучела была нахлобучена на край надгробья, на коем было начертано: «Память Балаклавы». Под мышкой у дамы красовалась пара небрежно зажатых огромных револьверов, опиралась красавица на гигантский мушкет. Подпись под картинкой гласила: «Каждая вдова вспоминает свое».