Лондон

– Он ничего не украл, как видишь, – продолжила она.

Но Тиффани особо заинтересовалась другой деталью:

– Ты говоришь, что отец взял деньги и потерял их, но не сказал как. А Дукет знает, но не скажет.

– Он дал отцу слово.

– Но он предупредил меня, что Силверсливз – некромант и обманывает людей. А когда твой отец умер, заявил, что больше не может это доказать.

Девушки переглянулись.

– Силверсливз, – произнесли они хором.

– Тогда делу конец, – сказала Тиффани. – Я не пойду за него.

– У нас нет доказательств, – напомнила Эми. – Он будет отрицать.

– Какая жалость, – отозвалась Тиффани и улыбнулась.

– Не время улыбаться, – заметила Эми. – Ты только что потеряла мужа.

Но Тиффани вдруг рассмеялась со странным облегчением.

– Не переживай, – хмыкнула она. – Я никогда его не любила.

Ну и чудно же, подумала Эми. Их уже связывали узы дружбы. Она заговорщицки подалась вперед:

– Скажу тебе кое-что. Я тоже хочу бросить моего мужчину, Карпентера, только никто не знает.

– Неужели? – Девушка все больше нравилась Тиффани. – Приметила кого-то другого?

И Эми расплылась в улыбке.

– А как же! Дукета, конечно, – сказала она.

Солнце садилось, река отбрасывала красноватые блики на зеленое оконное стекло. Тиффани стояла перед отцом и рассказывала о наболевшем. Тот сперва не поверил.

– Но к свадьбе уже все готово, – произнес он смятенно. – Назад пути нет!

– Отец, я должна, – возразила она.

– Почему? – Он вдруг подозрительно посмотрел на нее. – Ты говорила с Дукетом? Он распускал сплетни.

– Я знаю, – ответила дочь хладнокровно. – Но дело не в этом.

Строго говоря, это правда. Потрясенный такими словами из уст дочери, предупредительный нрав которой всегда заставлял его с ней считаться, Булл настроился на примиренческий лад.

– Тогда скажи, в чем оно, – мягко произнес он.

И Тиффани выпалила в надежде на понимание:

– Я не люблю его!

Булл пару секунд молчал. Он задумчиво поджал губы. Внезапная паника перед свадьбой? Он знал за девушками склонность к подобным вывертам. Когда он заговорил, голос его был тверд:

– Боюсь, что ты обязана сочетаться с ним браком, и обсуждать больше нечего. Покончим на этом.

Тиффани прочла в его глазах, что выполнить задуманное будет даже труднее, чем ей казалось.

– Ты дал слово! – вскричала она. – А сейчас нарушаешь! Ты обещал мне выбор!

Это было слишком. Сперва нелепое требование, теперь оскорбление. Буллы никогда не нарушали данного слова.

– Ты выбрала! – взревел он. – Ты выбрала, юная мисс, и это был Силверсливз! Не я, а ты нарушаешь слово, и этому не бывать!

– Я ненавижу его! – крикнула она в ответ. – Он негодяй!

Тиффани ссорилась с отцом впервые в жизни.

– Да он слишком хорош для тебя! – прогремел Булл. – Но ты все равно за него выйдешь! – И рыкнул так, что чуть не сбил ее с ног: – Довольно! Прочь с моих глаз, иначе, Богом клянусь, выпорю тебя, не успеешь дойти до алтаря!

Однако Тиффани, к его изумлению, не отступилась:

– Я не произнесу свадебных обетов. Я обращусь к священнику. Делай что хочешь, но не заставишь.

– Тогда отправишься в монастырь! – взвыл Булл.

– Святой Елены! – завопила она что было мочи. – Хотя бы повеселюсь! – И вылетела из комнаты, оставив отца багровым от гнева и ошеломленным.

Через час, сидя у себя наверху, Тиффани услышала звук задвигаемого снаружи засова.

– Пусть сидит, пока не поумнеет, – заявил Булл.

Наверх допустили лишь девку-толстуху с кувшином воды и тарелкой жидкой овсянки.

Прошло три дня. Мать, предполагая, что дело в нервной горячке, отправилась потолковать с дочерью и вернулась ни с чем. По настоянию Булла приготовления к свадьбе продолжались. Силверсливзу о бунте ни слова не сказали, когда тот прибыл.

– Она одумается, иначе я и вправду заточу ее в монастырь, – сообщил встревоженной жене Булл.

Но дни уходили, и даже он приуныл, пока на исходе четвертого не впал в такое сомнение, что совершил небывалое за всю супружескую жизнь.

– Что мне делать, по-твоему? – спросил он у жены.

– Либо отправь в монастырь, либо дай поступить как знает, – тихо ответила та.

Комната Тиффани была хорошим местом для размышлений. Из нее открывался приятный вид на Темзу. Девушка могла часами сидеть у окна и наблюдать за речными судами. Дни протекали в тишине, и времени на раздумья было хоть отбавляй.

Чего она хотела? Сперва Тиффани и сама не знала, помимо того что не желала идти ни за Силверсливза, ни в монашки. Однако на второй день начала понимать. К третьему осознала наверняка, и все показалось так просто, так естественно, что Тиффани подивилась, не присутствовало ли это знание изначально. И как добиться своего? Неизвестно.

Ей придется выиграть время.

Она говорила тихо, кротким голосом.

– Папа, я всегда была покорна твоей воле. Если ты любишь меня, то не обречешь на несчастье.

Она выждала. Наконец тот сердито спросил:

– И чего же ты хочешь?

Теперь дочь подняла глаза и ласково глянула на него:

– Помоги мне. Я совсем запуталась. Умоляю, дай мне немного времени.

– Зачем? Выбрать другого мужа?

– Увериться сердцем.

Булл помедлил. Он не желал отправлять ее в монастырь. Бог свидетель – ему хотелось внуков. Купец также знал кое-что о человеческом сердце. Постаравшись отринуть смешанные чувства, которые испытывал к Силверсливзу, Булл попытался взглянуть на дело глазами дочери. Была ли она уверена насчет жениха? И даже если выберет другого, не передумает ли опять? Такую волю дочери на его месте дал бы редкий отец. Возможно, это ошибка. Булл объявил решение.

– Я заключу с тобой сделку, – сказал он, – но это в последний раз.

Затем растолковал, в чем та заключалась, и вышел, задвинув за собой засов.

Тиффани осталась бледной и погруженной в задумчивость. Она хотела совсем иного. Но что ей было делать? Похоже, она поставила все на последнюю карту.

Получив на следующее утро сообщение, Дукет устроил девке-толстухе допрос с пристрастием. Но весточка, ею доставленная, была весьма лаконичной.

– Это все, что она сказала? Прийти вечером?