Лошадиный Суп
Шрифт:
– Зайка! Зайка! Зайка!
– Алеша тряс ее за подбородок.
– А?
– очнулась она.
– Ты кричала. Давай еще таблетку дам?
Оля села, вытерла мокрое от слез лицо. Она все поняла. Это понимание не напугало ее, а, наоборот, успокоило.
– Слон, полетели в Москву.
– Сразу? А Греция?
– Мне очень плохо. Мне надо в Москву.
– Но... у нас те билеты пропадут. И надо новые покупать. Еще тыщу баксов.
– Тогда я одна полечу.
– Ну что ты городишь, зайка!
– Собирай вещи, и поехали.
– Ну, зайчонок, давай все обмозгуем трезво,
– Мне надо в Москву!!
– закричала Оля. Они вылетели вечерним рейсом.
Москва встретила широкой темнотой пыльных улиц и родными дикими запахами.
Ночь Оля проспала с реладормом, а утром, едва она проснулась, Алеша объявил ей:
– Зайка, я еду за доктором.
– Мне не нужен никакой доктор, - потянулась она.
– Это толковый невропатолог, посмотрит тебя. Лежи и жди нас.
Алеша ушел.
Оля быстро встала, оделась, причесалась, глотнула воды, нашла деньги и вышла из квартиры. Голова кружилась, но работала удивительно четко и быстро. Оля чувствовала, что она очень слаба, но одновременно она с нежным удовлетворением ощущала себя сильно помолодевшей.
На проспекте Королева она поймала машину:
– Мясницкая.
Она помнила, как однажды Лошадиный Суп остановил там машину и ненадолго зашел в свой офис.
Выйдя из машины на Мясницкой, она быстро нашла этот серо-розовый, недавно отреставрированный дом с позолоченной доской. На доске было выгравировано:
Акционерное общество
ПРАГМАС
Оля вошла в дверь.
В большой бело-голубой прихожей маячил охранник в черной униформе и сидела девушка-вахтер.
– Здравствуйте, вы к кому?
– улыбаясь, спросила она.
– Я к вашему... начальнику, - заговорила Оля и поняла, что забыла фамилию Лошадиного Супа, вспомнив только его имя - Борис.
– А у нас их целых два, - улыбалась девушка.
– Вы к директору или к председателю?
– Я к Борису...
– начала Оля.
– ...Ильичу?
– подхватила девушка.
– Вам назначено?
– Нет. Я... по личному делу.
– Вам повезло, он у себя. Как о вас доложить?
– Скажите просто - Оля.
– Хорошо.
– Девушка сняла трубку.
– Марина Васильевна, тут к Борису Ильичу посетительница по личному делу. Ее зовут Оля. Да. Просто.
Девушка подождала минуту, доброжелательно кивнув Оле, потом положила трубку.
– Проходите, пожалуйста. Второй этаж, по коридору направо до конца.
Оля с легкостью поднялась по мраморной лестнице, но в коридоре у нее закружилась голова, и она прислонилась к стене.
"Только бы не выгнал..."
Придя в себя, дошла до приемной Бурмистрова.
– Проходите, Борис Ильич ждет вас, - открыла дверь секретарша.
Задержав дыхание, Оля вошла в кабинет. Бурмистров сидел за столом и разговаривал по телефону. Мельком глянув на Олю, он поднял кверху указательный палец и стал привставать с кресла, договаривая:
– Я в третий раз тебе говорю - им на хер не нужен весь противогаз, им нужна только металлическая часть, фильтры, понимаешь? Что? А маски пусть на хер он себе наденет! Чего? И чего? Вить! Ну, ты что, первый год замужем? Ну, найми двадцать лохов, посади на баржу, они тебе за сутки отвинтят. А маски за борт.
И весь разговор. Давай.Он бросил трубку на рычажки.
Оля стояла посередине кабинета.
Бурмистров хмуро обошел стол, приблизился к ней, долго и молча смотрел.
У Оли дрожали губы и колени.
– Что, на тот свет собралась?
– беззлобно спросил он и ударил ее по щеке.
Оля в изнеможении опустилась на пол.
– Сколько суток не ела?
– Четыре... пять...
– пробормотала она.
– Дура...
– Он снял трубку, набрал.
– Полина Андреевна? Здравствуйте. Значит, сегодня мне нужно. Да. Значит, пожалуйста, поезжайте туда как можно скорее, приготовьте прямо сейчас. А мы минут через... сколько надо вам? Давайте через час. Да. Спасибо.
Оля сидела на полу.
– Иди туда.
– Бурмистров кивнул ей на два кресла возле журнального столика.
Она встала, пошла, села.
Бурмистров присел на угол стола, скрестил руки на груди.
– Где была?
– Мы путешествовали с мужем.
– Замуж вышла?
– Да.
– Что последний раз ела?
– Я... не помню... лобстера.
– Неплохо... Дура. Ты смерти моей хочешь?
– Нет...
– прошептала Оля, в изнеможении откидываясь на кресло, и сладкие слезы потекли по ее щекам.
– Свинья, ну, свинья...
– качал голой головой Бурмистров.
Без стука вошел довольный человек в белом пиджаке:
– Бориска, все тики-так!
– Чего?
– хмуро буркнул Бурмистров.
– Они берут тридцать налом и восемьдесят под гарантию банка. А Хохол еще нароет у своих лохов двадцать - двадцать пять.
– А Лапин?
– А чего нам теперь Лапин? Он сам хапнул рублевый, сейчас полоса такая.
– Но он же у них теперь гарант.
– А что ему, хуем землю рыть?
– широко заулыбался человек и покосился на Олю.
– Резона нет. Пусть Малахов слепит новый договор, и все.
Бурмистров пожевал губами, глядя в паркет.
– Знаешь... вот что. Я с батей сам перетру. А ты пока запусти Женьку, да?
– Понял.
– Человек вышел.
Бурмистров набрал номер.
– Олесь, трэба помиркиваты. Нет, сейчас. Давай, у трубы. Ага. Все, я выехал.
Он вышел из кабинета.
Едва за ним закрылась дверь, новый приступ сладких слез снизошел на Олю. Она беззвучно плакала, откинув голову на прохладную и мягкую кожу кресла. Благополучное возвращение к Лошадиному Супу наполнило ее измученное голодом и страхами тело сладким маслом нежности, которое она уже не боялась расплескать.
– Это нэ... это нэ...
– повторяла она, как ребенок, смеялась и плакала.
Бурмистров вернулся через час - довольный и веселый.
– Поехали!
Опухшая от слез Оля встала.
– Плакала?
– заглянул он ей в глаза.
Она кивнула.
– Это хорошо!
– усмехнулся он и открыл дверь. Внизу их ждал большой черный джип с шофером и охранником. Оля с Бурмистровым сели сзади. Джип выехал на Садовое и понесся.
"Опять к Курскому", - поняла Оля.
Там, в сталинском доме с самой высокой в Москве аркой она ела невидимое последние полгода. Еще она знала, что в этом доме когда-то жил академик Сахаров.