Ловчий

Его охрана и городская стража сразу ощетинилась клинками.

— Подумай, Маркус… — спокойно сказала Магда. — Сначала ловчий убил Гарма Злого и всех его чудовищ. Потом перебил Псов Божьих и белоризцев. Сам, я почти не помогала. И ты угрожаешь ему? Не иначе совсем худ умом сделался…

Горожане разом отшатнулись назад.

— Не надо, Магда… — я встал. — Я уйду. В какой стороне Боровицкая падь?

— И я с тобой. Здесь мне места теперь нет, — воительница крепко взяла меня за локоть. — Но не сразу. Маркус, ты никак не хочешь отблагодарить ловчего за спасение? И тебе придется выкупить мою корчму… Придется, я сказала…

В дальнейших переговорах я не участвовал. Сел обратно на ящик и просто смотрел на воду.

Отдать девочек на растерзание Синоду я просто не смогу. Сначала абсолютно чужие, а они мне стали как родные дочери. Уж не знаю почему. Да и не собираюсь разбираться. Пусть все остается как есть. Боровицкая Падь? Ну что же, если понадобится, я переверну там все с ног на голову. Не успею, тогда буду идти за белоризцами до самого Вышеграда. Даже если весь Синод будет пытается мне помешать. Да, как я говорил, каждый выбирает свой урок сам. Я его уже выбрал.

Магда?.. Хочет — пусть идет. Противится не буду. Ее жизнь, ей и решать.

Помимо отличных боевых навыков, у бывшей псицы божьей еще оказался настоящий коммерческий талант, и она выбила из отцов города абсолютно все, что и запрашивала.

Они выкупили у нее харчевню, а мне заплатили две сотни золотых румийских золотых дукатов. Помимо того, где-то нашли вполне приличный парусный баркас и снабдили провизией.

В общем, сделали все, чтобы побыстрей от нас избавиться.

Но мы и не стали заставлять себя ждать и вечером отчалили из Чернограда.

ГЛАВА 15

Серединные земли. Стоозерье. Река Лихва.

20 хлебороста 2002 года от восхождения Старших Сестер. Ночь.

Ночевать мы остановились на небольшом каменистом островке почти посередине реки. Все его берега были усеяны скалами, а посередине обнаружилась полянка с рощицей из орешника и небольшой ручеек. Воительница сказала, что здесь должно быть безопасно — я не стал сомневаться и полностью положился на нее. К тому же стремительно смеркалось, а более подходящего места для ночевки пока не предвиделось.

Сухого хвороста и плавника нашлось предостаточно, и очень скоро на полянке запылал костер. Псица занялась ужином, а я спустился к берегу. Чувствовал себя мерзко, словно извалялся в скотомогильнике — хотелось, как можно быстрей смыть с себя грязь и вонь мертвечины.

Сначала простирнул и замочил пропитавшуюся кровью одежду, а потом сам залез в реку и несколько раз с наслаждением окунулся с головой. Ледяная вода быстро привела в чувство, без остатка смыв все ужасы сегодняшнего дня.

Немного полежал в воде, затем тихо поругиваясь от боли принялся драить себя крупным светлым песком. Открытых ран не было, всего несколько царапин и ссадин, зато ушибов в достатке — все тело ломило, словно его пропустили через наковальню

Очень скоро повеяло вкусным запахом еды, а потом на берегу появилась воительница. Совершенно не смущаясь она разделась и тоже вошла в воду. Несмотря на легкую полноту, псица оказалась отлично сложена. Даже сумрак не смог скрыть длинные сильные ноги, тонкую талию и высокую красивую грудь. В свете отраженной от воды луны, ее смугловатая кожа казалась мраморной — а сама воительница походила на призрачную наяду.

Тело прострелило молнией яростного желания, пришлось даже стиснуть зубы, чтобы не застонать.

Радослава попробовала ногой воду, пискнула и одним красивым сильным движением нырнула в реку. Вынырнула уже возле меня, закинула руки на шею, прижалась всем телом и часто зашептала на ухо.

— Сегодня… было так страшно… хочу все забыть… о-о-х… — хрипло охнув, псица божья крепко обвила меня ногами, — … знаю… у тебя свой путь… но мне ничего не надо от тебя, только дай немного любви… дай… так, так, а-а-а…

Потом мы сидели обнаженными возле костра, обернувшись одной кошмой жадно хлебали щедро сдобренный салом кулеш и запивали его прямо из бутыли ароматной медовухой.

Закончив с едой, снова любили друг друга.

Доведя себя до полного изнеможения, заснули далеко за полночь.

А под утро мне опять приснилась Ягушка…

Ветер горы облетает, баю-бай… Над горами солнце тает, баю-бай… Листья шепчутся устало, баю-бай… Гулко яблоко упало, баю-бай… Подломился стебель мяты, баю-бай… Желтым яблоком примятый, баю-бай… Месяц солнце провожает, баю бай…

Малена все так же сидела возле своего домика на лавочке, негромко напевала ту же колыбельную и баюкала на руках плотно запеленатого в пеленки младенца.

— Вот вернется наш папа, увидишь какой он сильный и могучий… — закончив с колыбельной, приговаривала она. — Сильней всех на свете, самый лучший и храбрый. И ты такой же вырастешь, мой мальчик…

— Мальчик? — я резко открыл глаза и обвел взглядом поляну, в невольном желании увидеть на ней Ягушку.

Курился дымком затухший костер, весело щебетали в кронах деревьев птички, Малены с ребенком нигде не было видно. Радославы тоже. Со стороны берега доносился плеск воды и ее недовольное ворчание.

Скрипнув от неожиданной обиды зубами, я рывком встал и порадовался тому, что подвижность восстановилась почти полностью. Ушибы все еще болели, но уже не так сильно, как вчера.

Быстро размялся и пошел к берегу.

Псица уже выходила из воды. Она все также выглядела красивой, сильной и привлекательной, но теперь обыкновенной женщиной — наваждение уже прошло. Желание все равно вспыхнуло, но было не таким острым как вчера.

Воительница как будто поняла это, всего лишь провела мокрой рукой по моей груди и прошла мимо.

Облегченно вздохнув, я залез в реку, быстро ополоснулся и тоже вернулся на стоянку.

— Влажная еще… — Радослава потрогала развешанную по деревьям одежду, сняла с ветки рубашку и недовольно морщась набросила ее на себя. — Но спешить нам некуда, успеет еще высохнуть. От Броневаца, это рыбацкий поселок такой на берегу Лыбеди, к Хельгиной Пади путь только сушей, а к нему мы доберемся только к вечеру. Так что в любом случае придется там заночевать — ночью в Стоозерье никто не ходит по дорогам.