Love.и куска.me
Шрифт:
Одной из таких новостроек была и частная клиника доктора Кровина. От аляповатой безвкусицы пластикового сайдинга новых домов ее выгодно отличало то, что видом своим она никак не нарушала архитектурный ансамбль этой части города, отстроенная в стиле конца XIX века. Конечно, каменный трехэтажный особняк, окруженный высоким забором, хоть и походил внешним видом на купеческие дома времен Империи, но, все же, выделялся своими внушительными размерами. Жители города, поначалу, удивленно взирали на этот, как они его называли, дворец, но потом привыкли. Привыкли настолько, что через двадцать лет, к тому моменту как Олег Смолкин оказался в кабинете владельца клиники, гиды уже придумали для этой клиники легенду. Мол, больница стояла здесь еще со времен градоначальника Сухова, потом ее отдали
Если бы доктора Кровина спросили, как он относится к слухам и легендам, окружающих его заведение, он ничего бы не ответил, мудро пожав плечами. С точки зрения репутации это было безопасно, даже несколько выгодно, с расспросами никто не приставал, так что Эльдару было все равно, как его архитектурную прихоть воспримут жители маленького городка, затерянного где-то между лесами и морем на южном берегу Крыма.
Так же спокойно он отнесся и к просьбе сына своего старого друга, когда Олег зашел в его кабинет, расположенный на третьем этаже и попросил положить себя «под наблюдение». Он мотивировал это тем, что серьезно опасается за свой рассудок, в свете недавних обстоятельств, которые Смолкин озвучить так и не решился. Сам Олег попросился в клинику по двум, весьма веским для себя, причинам. Во-первых, он действительно опасался за свой рассудок, тут он ни слова не соврал. Во-вторых, ему хотелось выговориться, не утруждая себя возможным лечением, даже если доктор Кровин сочтет таковое необходимым. Конечно, для такой роли больше подойдет священник, а не психиатр, но ни один святой отец не даст разумных ответов на терзающие его вопросы.
– Я люблю, когда мои пациенты читают сказки перед началом беседы. Это позволяет им расслабиться. Помогло?
Доктор Кровин все так же улыбался, но Олегу от его улыбки становилось только хуже. Уж слишком она была похожа на улыбку отца, которого Смолкин девять лет назад оставил спать вечным сном на загородном кладбище. Говорят, со временем все плохое забывается, но в случае с его отцом дело обстояло как раз наоборот. От улыбки доктора в голове всплыли полузабытые картины отцовских экзекуций и наставлений, и где-то под левым легким неприятно закололо. От страха.
– Нет, не помогло. Только зря потратил десять минут нашего времени.
– Не беспокойся, – доктор многозначительно поправил очки, – сегодня никого, кроме тебя я принимать не собираюсь. Так что можем разговаривать сколько угодно.
– И во сколько мне обойдется пребывание в вашей клинике? – Олег уже начал прикидывать в мозгу, насколько полегчает его кошелек.
– Нисколько.
Смолкин удивленно посмотрел на доктора.
– Нисколько?
– Абсолютно, – Кровин извлек из кармана пачку сигарет, достал одну и закурил. – Я обещал твоему отцу заботиться о тебе, и вот теперь мне предоставляется случай исполнить свое обещание. Брать за это деньги мне не позволяет совесть. М-да, – он задумчиво выдохнул дым, – девять лет я тебя не слышал.
– Простите, – Олегу отчего-то стало стыдно, – было много работы.
– Да я понимаю, – Кровин махнул рукой, отчего пепел сигареты упал на персидский ковер его кабинета.
Но доктору, очевидно, было на это наплевать. Изучая взглядом его кабинет, Смолкин невольно ловил себя на мысли, что психиатрия весьма доходное дело. Мебель из маренного дуба, камин, отделанный мрамором, персидский ковер и коллекция оружия на стене – все это говорило, что слепой доктор сделал на чужом безумии неплохое состояние. Это вам не моя квартирка, подумал Олег, и тут же одернул себя. Неприлично рассуждать о чужом достатке, пусть даже и молча.
Хотя, глядя на убранство кабинета доктора Кровина, редкий человек не задумался бы о его доходах. Но, стоит признать, несмотря на всю роскошь, которой Эльдар окружал себя, вел он себя вполне скромно и держался на публике с достоинством слепого мудреца. Но местные все равно прозвали его Барин. Жители таких маленьких
городков, в которых нет метро и ничего не взрывают, ненавидят три вещи: местную власть, местную медицину и местных же богачей, выставляющих напоказ свое состояние. И если доктор Кровин делал это неосознанно, большей частью из-за врожденной склонности ко всему аристократичному, то это не мешало горожанам недолюбливать состоятельного психиатра.– На самом деле я не удивлен твоей просьбе, – доктор затушил сигарету о дно пепельницы, стоящей на левом подлокотнике его кресла. – В наше время многим кажется, что сумасшедший дом – самое спокойное место, что-то вроде санатория, – он усмехнулся. – Но так считают обычно неудачники, либо писатели, которые замучались слышать отказы издательств.
Смолкин чуть улыбнулся, услышав это.
– Никогда не ставил целью плодить психов для вашего заведения.
Олег получил в наследство от отца трехкомнатную квартиру и небольшое издательство «СмолПресс». Оно располагалось в трех кварталах отсюда, в небольшом двухэтажном доме, построенным еще во времена товарища Сталина.
– Ну разумеется, не плодишь. Вместо этого сам решил стать моим подопечным.
– Я не просто так решил упечь себя в психушку.
Доктор понимающе кивнул.
– Мне кажется, со мной не все в порядке, – Смолкин поежился, хотя в кабинете было тепло и совершенно не сквозило. – Я имею в виду – с головой.
– Ну, – доктор достал диктофон, и нажал кнопку "Rec.", – рассказывай все по порядку.
При виде маленького черного прямоугольника Олега охватило легкое волнение. Будто бы он собирается заняться сексом в туалете, где установлена камера видеонаблюдения. Хотя доктор Кровин не мог видеть его взволнованного лица, Смолкин знал, что он догадывается. «О чем? Да о том, что я чувствую себя не в своей тарелке от этого чертового диктофона!».
– Может быть, не надо записывать?
Он хотел добавить, что пришел к доктору как к старому знакомому, а вовсе не за тем, чтобы его история легла аудиофайлом в одну из многочисленных папок рабочего компьютера.
– Если ты попросишь, – ответил Кровин, – то после нашей беседы я сотру запись. А пока пусть записывается.
Смолкин кивнул, хотя слепой доктор этого не увидел. Секунду Олег молчал, думая, с чего же начать. Начинать с рассказа о себе было бы глупо. Олег Смолкин, молодой директор издательства "Смол-Пресс", ему 25 лет и у него куча долгов. Это все не имело к его проблеме никакого отношения. О детстве своем тоже рассказывать не имело смысла, потому что доктор Кровин знал о нем даже больше, чем сам Смолкин.
– Наверное, это началось после развода, – произнес Олег и облегченно вздохнул.
Первые слова рассказа всегда самые трудные. Дальше становится проще.
– Да, определенно, после развода. Я уже тогда начал подозревать, что со мною что-то не так. Все мои желания куда-то улетучились. Мне не хотелось есть, не хотелось пить, не хотелось работать, хотелось только двух вещей – сидеть дома и курить. Мне было плевать, что «СмолПресс» будет делать без своего директора, было плевать на заключенные контракты, мне было плевать на все, что произойдет или может произойти в будущем. Целыми днями я не выходил из дома, благо блоков сигарет было запасено на полгода вперед. Все телефоны я выключил, на вопросы в интернете не отвечал. Я похудел, оброс, не мылся несколько недель, не впускал в квартиру никого, кто приходил меня проведать. Наверное, я даже не хотел жить, но у меня не хватало смелости наложить на себя руки.
– Что ж, депрессия после развода вполне закономерное явление. Ты сильно любил жену?
– Тут дело не в любви. Я просто так привык быть с кем-то, что квартира, ванная, кровать, все, что у меня было, казалось слишком большим для меня одного. И эта величина давила на меня, только, как бы изнутри, будто из меня вот-вот что-то вылезет. Я грешным делом даже подумал, а не сидит ли во мне пришелец, которому стало тесно в грудной клетке. Вы понимаете, о чем я?
– Сильные чувства, плохие или хорошие, часто сопровождаются физическими проявлениями. Это может быть все, что угодно: от диареи до скоропостижной смерти. Так что тут дело точно не в пришельцах.