Ловец мудрости

Снаружи, тусклую ночь заметало снегом. Я смотрела на него через ближайшее арочное окно, загипнотизированная неистовым, закручивающимся танцем. Желтая луна превратилась в яркую сферу, но она была закрыта толстым одеялом зимних облаков. Единственным доказательством ее присутствия сегодня вечером был светящийся красный мазок в центре темно-коричневого неба. Это было странно гипнотическим. Сверхъестественно красиво.

Так или иначе, мне удалось отвести взгляд, но я не могла найти мотивацию, чтобы возобновить учебу. А Эдварду бы не помешало отвлечение. Он был полностью погружен в учебник по гаданию цвета горчицы и носил маску глубокой сосредоточенности, облизывая бледные, полные губы то и дело, когда он открывал для себя нечто новое и удивительное.

– Что? – спросил он с усмешкой, чувствуя мой пристальный взгляд. Я покраснела из-за того, что меня поймали.

– Гм, ничего… Я просто люблю смотреть, как ты учишься. Ты выглядишь таким сосредоточенным.

Он слегка усмехнулся и посмотрел вверх. – Очень приятно находить то, что я еще не знаю.

– Что-нибудь интересное? – спросила я, кивая в сторону книги.

– Да. Она дает иллюстрации космических моделей крупнейших исторических событий.

Еще один? Планирует ли он проработать всю историю вплоть до наших дней?

– Ты должен проверить свой день рождения. Это было масштабное событие.

– Я не согласен.

– Эдвард, я всегда права, помнишь?

Когда он закатил глаза, я игриво показала язык в ответ. Сначала я подумала, что наскучила ему – прежде он был не впечатлен проявлениями незрелости, но сейчас легкость в его позе была быстро заменена раздраженной жесткостью. К счастью для меня, его голова резко повернулась в сторону мадам Пинс, которая следила из-за своей стойки, плотно сжав губы в неодобрении. Она освобождала себе пространство среди кучи возвращенных книг, ставя на титульном листе в каждой из них отметку черным, блестящим пером.

Когда Эдвард в следующий раз повернулся ко мне лицом, его яркие зеленые глаза горели от внезапного развлечения. – Как же это утомительно может быть, я могу, как правило, простить людям в возрасте проявление веры в собственное превосходство. С ведьмами и колдунами, однако, это настолько абсурдно, что даже смешно.

– Я не понимаю.

Он послал мне терпеливую улыбку, прежде чем объяснить, чем же ставящая галочки библиотекарь смогла так легко отвлечь Эдварда от учебы. Судя по всему, женщина питала слабость к мужчинам Каллен, особенно к Карлайлу, в связи с тем, что они накопили такие обширные знания за время лет, прожитых без сна.

– Отлично, - пробормотала я саркастически. – У Пинс есть пунктик по поводу интеллекта. Знаешь, ты не можешь отвлекаться, когда старая морщинистая слива западает на твоего бой-френда.

– Ага, ты должна сильно беспокоиться прямо сейчас, - кивнул Эдвард, имитируя медлительную речь школьницы-подростка. – Она горяча.

Я сдержала смешок. – Ты так не думаешь.

– Прости. Я начинаю так думать, не так ли? – На мгновение он выглядел немного пристыженным. Однако мысли библиотекаря, должно быть, продолжались в том же направлении, потому что он вдруг выдохнул в отчаянии, хороня себя под книгой. Я выгнула бровь, любопытствуя, но получая веселье. – Ей не нравится, что мы до сих пор разговариваем в ее библиотеке, как кучка глупых подростков, когда должны прилежно учиться для наших Ж.А.Б.А. Это не зрело, судя по всему.

– Ну, у меня есть оправдание. Я подросток.

– А я лет на сорок старше, чем библиотекарь, - фыркнул Эдвард. – Мне не нужны от нее лекции о зрелости.

Его тон вынудил меня захихикать, зарабатывая для нас двоих очередной укоризненный хмурый взгляд от мадам Пинс.

– Знаешь, для старика, ты звучал удивительно раздраженно.

Он игриво подмигнул мне, улыбка сформировалась на его идеальном точеном лице.

– Это мой внутренний ребенок. Он, наконец, получил шанс высказать обиду.

Вместо того чтобы и дальше подстрекать гнев пожилой ведьмы, бросающей колкие взгляды на моего парня, Эдвард и я вернулись к нашим исследованиям, но не раньше, чем я с удивлением заметила интерес Калленов к гаданию. Я ожидала, что они найдут предмет бесполезным и утомительным, основываясь на том, что я слышала от множества других людей в предыдущие годы, но все они были абсолютно очарованы, включая Элис.

Было без двадцати восемь, когда появились Джаспер и Эммет. Едва я только начала, наконец, направлять поток энергии на исследования и академические занятия, ужасная парочка подлетела сзади, нарушая спокойный уклад и наводя беспорядок в бумагах, которые они неожиданно убрали со стола, чтобы освободить место для большого, таинственного документа.

– Посмотри на это! – взволнованно прошептал Эммет. Даже сейчас, в середине учебного года, его трудолюбивое отношение к учебной программе все еще потрясало меня. Это, конечно, всегда предшествовало неизбежному чувству вины, которое никогда не оставалось незамеченным любознательным эмпатом. Каждый раз, когда я видела в результате ухмылку, я приобретала насыщенный оттенок розового, и мне приходилось напоминать себе, что мои умственные способности были намного меньше, чем у здоровенного брата Эдварда.

Большой лист был темно-синего цвета и тонкий, как калька. На нем были сотни пересекающихся складок, и он был слегка порван по краям, где его касались многочисленные прежние ученики. Я задумалась, сколько же раз его сворачивали и разворачивали на протяжении многих лет.

Мягкий настойчивый стук вновь вытащил меня из моего несущественного размышления, и я подняла голову и увидела указательный палец Эммета, тыкающий в правый нижний угол документа с датой, написанной белыми чернилами.

– Тысяча девятьсот восемнадцатый, - пробормотал Эдвард, читая вслух. Его взгляд переместился вверх, лаская страницы с пылким уважением. Затем я заметила, что хрупкая калька была картой звездного неба, описывающей очень, очень далекую ночь.

Страх поселился в моем животе, когда Эдвард произнес следующее, голосом глубоким и знаменующим беду: - Это была ночь, когда мое сердце перестало биться.

Воздух со свистом покинул мои легкие, немного его застряло в моем горле, будто удушающий непрожеванный комок пищи. Парни, конечно, не заметили этого, слишком взволнованные и равнодушные.

– Посмотри на расположение Марса и Венеры, - заметил Джаспер, указывая на две сферы, расположенные по обе стороны от Солнца. Они были идеально уравновешены: гигантское огненное тело и два простых. Земля дрейфовала где-то в стороне. Я вздохнула с облегчением, уверяя себя, что редкое расположение не имело никакого отношения или связи с событиями в Чикаго много лет назад. Как очень несчастливое создание, мой мыльный пузырь продержался недолго, прежде чем лопнул.

– Они обе равноудалены от Земли, - выпалил Эммет.

– И под равными углами к ней, - добавил Джаспер зловеще. Я громко сглотнула, когда он схватил линейки со стола у меня и Эдварда, положив их на карту, так что они соединили отвратительные маленькие кружочки, как точки в головоломке. Кислое выражение сформировалось на моем лице, когда я попыталась не смотреть на якобы невинный равнобедренный треугольник, который мог быть или не быть корнем для всех моих клинических смертей, перенесенных в течение последних нескольких лет.