Ловушка (для) Арна

— Но… — женщина развела руками, ничего не понимая, — Что случилось, Арни?

— Я могу на полу у камина, — он слабо улыбнулся, не желая объясняться.

Она помолчала, вглядываясь в тревожные голубые глаза.

— Да, придется на полу. Сейчас я Эльзу и Курта уложу только, хорошо? Остальные-то давно спят, а эти…Перевозбудились наверно, свадьба…Эльза так вообще распереживалась. Как же, ее любимый не на ней женится.

Ирма тепло улыбнулась ему. Потом не сдержавшись, посмотрела сочувственно, но тут же отвернулась, чтобы не смущать молодого князя еще больше. Мужчины такие гордецы. И когда он успел со своей княжной поругаться. Ведь такие счастливые были на свадьбе, сияли прямо. Глупые, не умеют еще ценить, а жизнь такая…Не знаешь, что будет завтра. Она тоже не умела. Сколько дней упустила со своим Ларсом, а потом его убили, и уже не вернуть ничего.

— Подожди тут, дочитаю детям, — вслух сказала, похлопав его по плечу.

— Давай я дочитаю, а ты постели пока.

Арн не дождался согласия и прошел в детскую. Оттуда сразу же донесся счастливый визг Эльзы, ее четырехлетней дочки, и показное суровое бурчание Конуга, говорящего малышке, чтобы не шумела и не будила остальных. Бедняжка не помнила отца, для нее Арн был главным мужчиной, ее принцем.

Ирма перетащила одеяла, посильнее разожгла камин, кинула шкуры и подушки. Интересно, нежданный гость у нее только на сегодня, или это затянется? Все приготовив, заглянула в спальню. Курт уже сладко сопел, Эльза же похоже и не собиралась, положив маленькую черноволосую головку на широкую грудь князя, счастливо сверкая серыми глазками.

— Арн, иди спать, я уложу, — тихо сказала.

Эльза возмущенно нахмурилась, но сразу прижухла, поймав строгий взгляд матери, и нырнула под одеяло. Потом уже, ночью, когда все улеглись, она аккуратно выбралась из своей кроватки и прошлепала босыми пятками к Конугу, задумчиво наблюдавшему за потрескивающим огнем.

— Ахн, можно я с тобой? Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, — запричитала и юркнула к нему.

— Мама ругаться будет, — Конуг попытался сказать грозно, но у него не очень — то получилось. Девочка клубочком свернулась на мужском плече и тут же засопела. Леденцами пахнет, подумал Арн, и молоком парным, такая еще… воробышек. Провел по мягким будто пух волосам.

Какая ирония, все-таки в его руках сегодня засыпает черноволосая принцесса.

22. Новая жизнь

— Княжна…княжна… — Ари почувствовала, как кто-то мягко, но настойчиво теребит ее за плечо. С трудом разлепила тяжелые веки и встретилась с ореховыми глазами незнакомой ей молодой служанки. Та моментально отстранилась и заискивающе улыбнулась, кланяясь.

— Уже почти полдень княжна. Пора… — девушка кинула на нее смущенный и одновременно озорной взгляд, — Гости ждут, чтобы проститься. Утром Вас конечно не стали беспокоить…

Послышалось сдавленное хихиканье откуда-то сбоку. Ари резко села на кровати, потерла заспанные глаза и, спросонья не совсем понимая, что происходит, взглянула на еще двух улыбающихся служанок, стоящих около туалетного столика.

— Почему не стали? — перевела быстрый взгляд на старинные настенные часы, украшенные резными фигурками ворона. И правда поздно. Скоро двенадцать.

— Ну как же, — улыбнулась рыжая девица, стоявшая в отдалении, понизив голос до грудного шепота, — Молодой князь так горяч, все знают…

— Лизи, — шикнула на нее подружка и ткнула локтем в бок, кинув извиняющийся взгляд на остолбеневшую хозяйку.

— Что? — Лизи явно была не из понятливых.

— Не слушайте эту дурочку, моя леди. Лизи из Кутов, у них у всех язык как помело, даже на гербе сорока, — девушка, пихнувшая рыжую, сделала шаг вперед, — Я Альма из рода Тайлеров, рада служить вам.

Ари сдержанно кивнула и опять перевела пристальный взгляд на Лизи Кут, глубоко задетая ее словами. Все они знают темперамент ее новоиспеченного мужа? Как это черт возьми понимать? Хотя у нее был только один очевидный ответ. Ари прикрыла глаза, морщась, чувствуя почти физическую боль от всего, что навалилось на хрупкие плечи за последние сутки. И двадцати часов не прошло, как из Родэн девушка превратилась в Конуг, а она уже проклинать была готова тот день, когда по дурости впустила северянина в свою комнату. Ариадна знала, чувствовала, что все будет именно так, но не настолько же быстро. Сразу.

— Все знают, говоришь? — вкрадчиво спросила, прожигая рыженькую служанку черными глазами, — Ты вообще про всех, или только себя имела ввиду?

Глаза Лизи широко распахнулись в испуге. Она вся побелела как полотно, наконец осознав, что из-за своей болтливости может впасть в немилость к новой хозяйке. Девушка подскочила к постели и упала на колени, судорожно вцепившись пальцами в простыни:

— Что вы, госпожа, нет! Ни Альма, ни я, а Кира так вообще замужем, — кивнула на девушку, будившую Ари, — Вы не так поняли! Просто Конуги… Ну они ведь все такие. А покойный князь, да пировать ему с воронами, сыновей то гонял всегда за служанок, говаривал: «Нечего в замке следить, разведете мне тут курятник, олухи!». Да хлестал, если поймает, нещадно. Так они и не рвались. По разу лет в пятнадцать каждый попался и хватило.

Лизи смешно и очень похоже передразнила погибшего отца Арна, так что Ари невольно улыбнулась, вспомнив дядю Ирвина и как сама боялась его в детстве. А девушка продолжила, уже чуть потупив взгляд, краснея.

— Конечно, как замок взяли и Гарбов порешили, так весело тут было, — подняла зеленые глаза на Ариадну, — Но забавлялся из Конугов только Хьорд, да солдаты с офицерами. Князь вообще никого не трогал, и Китен все с привезенной наложницей ночевал. Я вам правду говорю, госпожа. Нет у вас повода грозно так смотреть. Вы простите мне мой язык, не думаю, что несу. Молчать буду впредь, вороном клянусь. Не прогоняйте!

Княжна приподняла одну бровь, задумчиво вглядываясь и чистые незамутненные глаза Лизи. Сама святая простота. Но может просто боится ее и оттого врет хорошо. Да в конце концов какая разница, возможно Ари сегодня уже уедет из этого проклятого замка.

— Хорошо, давайте одеваться. Время и правда позднее, — вслух сказала и, вздохнув, встала с кровати. Девушки облегченно заулыбались и принялись хлопотать над своей госпожой, весело щебеча обо всем и ни о чем.

Ари не слушала их больше, погруженная в безрадостные мысли, снова и снова прокручивая в голове вчерашний вечер. В мозгу вертелся только один вопрос, отбиваясь тысячей болезненных молоточков в висках. Как он мог? Как он мог так с ней поступить? Посадил на привязь, словно цепную собаку. Тайком. И самое страшное, Арн ведь даже не понимает, что не так. Он уверен, что у него есть теперь права на нее. На всю нее.

Произнесенные слова в брачных клятвах северян получили совсем иной жуткий извращенный смысл. Ведь только Ари говорила, что вручает ему свою жизнь без остатка. Конуг же отвечал, что принимает ее дар и обещает беречь. Беречь жизнь в его понимании просто следить за телом, оболочкой. Охранять, чтобы была цела, сыта, здорова и по возможности довольна. Она просто вещь для него: дорогая, красивая. Но кто считается с вещью? Да, он может быть благосклонным, если ему это удобно. А если нет?

А если нет, Конуг сделает по-своему, не спрашивая разрешения. не обращая внимание на желания Ари. Он ведь далеко не дурак. Даже верховному совету умудрился доказать, почему рабство экономически не всегда выгодно, и все эти снобы-лорды действительно приняли две поправки в закон. Они столько бились, а Арн сделал казалось невозможное за неделю, играючи, на спор, преследуя совсем другие цели.

И для нее придумал какие-то условия, правила… Пытаясь лишь скрыть, облагородить свой низкий поступок. И ждет, что она смирится. Хорошо ее выучил. Надеется, что волна гнева спадет, а за ней последует неизбежный стыд за слишком яркое проявление эмоций, как часто с ней бывало. Но этого не будет, Конуг. Ни в этот раз.

— Нет, не эту, — Ари пристально посмотрела на себя в зеркало. Она была как никогда хороша. Тяжелая бессонная ночь сделала кожу бледной. Глаза лихорадочно сверкали из-под чуть опухших потяжелевших век, придавая некую загадочность. Черты лица заострились, став более выразительными, — Хочу черную диадему, вон ту.