Ловушка для Инквизитора

– Я жил свою жизнь, старик, - глухо ответил Тристан.
– И она была нелегка и не проста. Но за все свои грехи я ответил. И от наказания не бегал.

– Но он изменился! Изменился! Он вырос, повзрослел, стал мудрее! Он самый сильный человек на свете, но он не озлобился, и власть ему не затмила разум! Он никого не казнит просто так! Мой папа, - яростно выкрикнула Китти, не выдержав потока оскорблений, который старик щедро отвешивал в адрес Тристана, - самый добрый, самый смелый и самый справедливый защитник людей! Он служит им! Он готов умереть за любого, и за каждого! И он никогда, - эти слова она выкрикнула с особой яростью, - никогда не делал больно своим дочерям, чтобы выглядеть сильнее их! Он никогда не калечил их и не ломал их дар! Он не выворачивал им пальцы, чтобы ни не превзошли его в магических талантах! Он никому не завидовал! Его сердце не золотое - оно самое живое, самое доброе и любящее!

– Это не талант и не дар, - взревел старик, брызжа слюной.
– Это проклятье и бездонная кладезь грехов!

– Закрой свой рот, злобный поганый старикашка!
– рыкнула Китти утробно и страшно, выступив вперед и вскинув руку, словно для пощечины.

Но ее ладонь не коснулась щеки старика; тонкая игла, зажатая в ее пальцах, безжалостно и точно ударила старику в нижнюю губу, побила ее, скрежетнула по зубам и выскочила в верхней губе, аккурат под белой щеточкой усов. Вторая рука девчонки в подаренной королем перчатке ловко щелкнула над лицом перепуганного старика пальцами-ножницами, и Китти так же молниеносно отпрянула, недобро усмехаясь.

Всего один стежок, но рот старика сросся точно посередине, и старый маг в гневе мычал, тыча пальцами в лицо, в сшитые губы.

– О, какое великолепное решение, - усмехнулась Софи, наставляя на отца свою волшебную палочку.
– Он теперь не может говорить заклятья, а значит, нам легче будет с ним справиться! Вы же согласны, Тристан, что этот лицемерный праведник заслуживает самого сурового наказания?

– Достоин смерти, - глухо ответил Тристан, выпуская из рукава жезл.
– Как жаль, что приходится поднимать руку на того, кто когда-то спас мне жизнь…

Старик мычал, стараясь разлепить сшитые губы, но не мог. В руках его была волшебная палочка, но, кажется, она не слушалась старика, не понимая ни слова из того, что он говорил.

Тогда старик выпустил ее из рук и выхватил из-под полы алого длинного плаща меч, тонкий, блинный и тоже черный.

– Помнится, такие мечи мой папаша раздаривал новоиспечённым аристократам, - усмехнулся Тристан, глянув на направленный не него клинок, пляшущий в дрожащих пальцах.
– Ну, старый Кукольник, покажи, насколько ловкие у тебя руки!

Густав, ни слова ни говоря, перекинул черный меч Тристану, и тот не без щегольства отсалютовал старику, звучно вспоров воздух клинком.

Старик с яростным мычанием напал на Тристана, замахнувшись на него своим мечом, и по инерции пролетел вперед, когда ловкий Тристан уклонился - и врезал мечом плашмя по заднице старику.

Тот выгнулся, танцуя на цыпочках и тараща мгновенно налившиеся кровью глаза.

– За Софи, - пояснил свой поступок Тристан.
– Она натерпелась от тебя намного больше.

Старик обернулся к Тристану и снова набросился на него. На сей раз атака удалась, его меч, подгоняемый неслышным магическим заклятьем, был быстр и опасен, но не надолго.

Тристан, поймав его клинок, заблокировал его, зажал гардой, и с силой пригнул вниз, потянул старика за руку, заставляя его склониться перед собой. Старик яростно дергал рукой, стараясь высвободиться, но Тристан, почти не замахиваясь, врезал ему тяжелую плюху прямо в висок, еще и еще, пока глаза старика не сделались мутны и бессмысленны. Кукольник обмяк, ноги его подогнулись, он упал, тяжело дыша, и его меч задребезжал по полу, заваленному осколками.

– Волшебной палочкой было б надежнее, - заметил Тристан, яростно ударив каблуком по мечу соперника, высоко, у самой гарды. Удар был не самый сильный, но меч отчего-то переломился с музыкальным звоном, будто благословение старого короля-Зимородка покинуло Кукольника.
– Но вы все покупаетесь на старую сказку о том, что я никчемный фехтовальщик. Старик, триста лет прошло! Ты правда думаешь, что за это время я ничему не научился?!

Меч Тристана взвизгнул, распарывая воздух, и старик заверещал, зажимая ладонями кровоточащий рот, потому что самым кончиком остро отточенного меча он рассек сшитый рот старика, и сделал это так ювелирно точно, словно Тристан резал аккуратно, самым острым и тонким лезвием на свете.

– Ну пап!
– с досадой воскликнула Китти.
– Рот-то зачем ему расшил?!

– Я не убиваю беззащитных, - ответил Тристан кровожадно, наступая на старика.

– Иногда в благородство играть опасно, - заметила Софи.

– Я не играю, - отозвался Тристан.

Он подошел к старику вплотную, его черный меч, откинув алую полу плаща, перебил цепочку, на которой висела волшебная палочка, и откинул ее прочь, словно ядовитую змею.

– Целуй, - грозно произнес Тристан, протягивая руку Кукольнику.
– Ты спас мне жизнь, и за это уйдешь легко.

Кукольник затравленно глянул на протянутую ему белоснежную кисть с тонким золотым кольцом на безымянном пальце.

– Лучше драться и умереть, - с ненавистью прошепелявил он окровавленными губами, с ненавистью глядя на Тристана, - чем это унижение!

– Унижение?
– высокомерно произнес Тристан.
– Короли считали это честью.

– Я не король!
– выдохнул старик с таким презрением, как будто в том, чтобы быть королем, было что-то дурное и постыдное.

– Тогда ты умрешь как бык на бойне, - произнес Тристан, и его черный меч безжалостно ткнулся в грудь старику, отыскивая место, где быстро и испуганно билось живое сердце.

Но он не успел нанести удар. Старик, извернувшись, как змея, выкрикнул какое-то мудреное заклятье, отразившееся от стен многократно и загремевшее, как далекий обвал в горах. Черная сфера накрыла его и Тристана, и, вероятно, недоброе волшебство разорвало бы обои, если б не Софи, все это время держащая палочку наготове.

Белая вспышка разорвала чернильную темноту нечистого колдовства, охватила Тристана, укрыв его от губительных черных лучей, и старик взорвался один, разлетелся на алые тряпочки, словно хлопушка с конфетти на празднике.

– Вы чертовски неосторожны, Тристан, - выдохнула Софи, опуская волшебную палочку.
– Каким образом вы живы до сих пор, с вашей странной и неуместной тягой к справедливости?!

– Черная магия влюблена в меня и бережет, - ответил Тристан, отступая от места казни.

– Влюблена, как самая глупая, самая слабая и самая влюбчивая из женщин, - отметила Софи. - Кажется, она же вас и ревнует, не позволяя вам долго быть с другими женщинами.

Тристан пожал печами и вложил меч в ножны.