Ловушка для «Осьминога»

Сократ облегченно вздохнул, когда увидел, что Давыдов сдался, и трое молодцов, едва пришедших в себя от молниеносной трепки, которую задал им русский штурман, надели на Олега наручники и увлекли его на улицу, где сели в серебристый «континенталь».

Едва автомобиль отошел от подъезда, Джон Бриггс направился к машине, которая ждала его, и прямым маршрутом помчался на конспиративную виллу ЦРУ, куда более кружным путем должны были привезти Аргонавта. Еще одна машина, с Эдди Картером, шла следом за «континенталем». Из нее Картер сообщал по радио о передвижении группы захвата.

Предложение еще раз проверить Олега Давыдова исходило от Рутти Лаймесона. Он адресовал его самому мистеру Ларкину, а тот спросил совета у Джона Бриггса, когда Сократ докладывал ему, что они готовы вылететь в Соединенные Штаты.

– Вообще-то у нас нет оснований сомневаться в Аргонавте, – сказал Бриггс. – Но проверка, наверное, не помешает, мистер Ларкин.

– Вот и хорошо, Джонни, голубчик, – оживился на той стороне океана Сэмюэль Ларкин. – Тогда вы на этот случай задерживаетесь в Нью-Йорке на три дня, а я поручу все подготовить. Надеюсь, что твой крестник выдержит испытание, и я буду рад принять вас обоих в Лэнгли.

При встрече с Эдди Картером Сократ познакомился с программой проверки, которую составил шеф нью-йоркского отделения ЦРУ. Начать операцию планировалось на следующий после их прилета день. Агенты Эдди Картера должны были инсценировать арест Давыдова, затем доставить его в тайную резиденцию ЦРУ, представиться сотрудниками ФБР и предъявить Давыдову обвинение в шпионаже в пользу русских.

При этом планировалась проверка Давыдова на полиграфе.

В программе, составленной Эдди Картером, планировалось воздействие на проверяемого русского аппаратом «Электросон», который был разработан Морзе Алленом и Ричардом Рейтером. Аппарат этот подвергал человека электрошоку, имитировал легкое сотрясение мозга и заставлял уснуть. Но стоило увеличить напряжение, электрошок вызывал нестерпимую боль, которая, по мнению изобретателей, заставляла жертву говорить только правду.

Джон Бриггс категорически воспротивился намерениям Эдди Картера применить к Аргонавту этот аппарат.

– Есть указание руководства организации: «Кадровых сотрудников испытанию на этом аппарате не подвергать!» Это не полиграф. Разве вы не знаете, Эдди, что электрошок вызывает стойкую амнезию? А я не хочу, чтобы мой человек лишился такой прекрасной памяти, которую он нам с вами уже продемонстрировал.

– Но ведь он еще не кадровый сотрудник, – возразил Эдди Картер. – Этот ваш парень всего лишь агент…

– Он уже инструктор моей школы, – отрезал Джон Бриггс. – И сам мистер Ларкин имеет на него далеко идущие планы…

– Так он и утвердил эти мероприятия. Я действую с ведома старика Сэма.

– Это недоразумение, Эдди. Свяжите меня с Лэнгли, я буду говорить с шефом.

Спорить с Бриггсом заместитель директора не стал.

– Поступай, как считаешь нужным, мой мальчик, – ласково разрешил Сэмюэль Ларкин. – Думаю, что эти небольшие тесты для твоего парня не сложнее, чем умять за ленчем кусок яблочного пирога. Разделывай­тесь с программой поскорее да вылетайте в Вашингтон. Надеюсь, что это небольшое приключение в шпионском стиле только развлечет Аргонавта. Да и вас позабавит. Он мне нравится, этот русский медведь. Вези его на смотрины.

И электрошок для Олега Давыдова отменили.

Собирался Эдди Картер применить к испытуемому и галлюционогены, но понял, что раз Джон Бриггс воспротивился использованию аппарата «Электросон», то будет и против того, чтобы этого русского пичкали наркотиками.

«В конце концов, ответственность за лояльность нового сотрудника нести не мне. Зачем мне упорствовать?» – подумал Эдди Картер и отменил и галлюционогены.

В программе осталось испытание темнотой в абсолютно изолированном помещении, где в мягкой обивке глохли любые звуки и не было никаких источников света. Штурману определили восемь часов этой морилки – как называли специальную комнату цэрэушники. Затем перекрестный допрос в обычной манере. Снова темная камера, но теперь уже со звуковыми эффектами: через запрятанные в стенах динамики в помещение проникали голоса: от леденящих душу воплей до ласково уговаривающих не упрямиться и признаться в собственных грехах таким добрым и милым парням из Федерального бюро расследований. Затем в дело вступал знаменитый детектор лжи… После всего этого Давыдова должен был допросить специалист из управления науки и техники ЦРУ, который обладал способностью внушения, занимался гипнозом.

Сейчас Эдди Картер свернул вслед за серебристым «континенталем» на дорогу, идущую параллельно атлантическому пляжу Кони-Айленда, и сообщил об этом на виллу, где уже находился Джон Бриггс.

Сократ немного нервничал.

«Надо ли было затевать эту канитель? – раздраженно подумал он. – Проклятый квартерон, Рутти Лаймесон, сукин сын…»

– Что они делают?! Что делают, черт побери! – взорвался динамик голосом Эдди Картера, – предчувствие беды перехватило Джону Бриггсу горло.

Часть третья ЛОВУШКА ДЛЯ «ОСЬМИНОГА»

ГЛАВА ПЕРВАЯ

I

Капитан Эдуард Тююр, начальник пограничной заставы, расположенной на балтийском побережье, находился на радиолокационной станции, когда оператор заметил на экране первую отметку. Не успел он доложить об этом, как появилась вторая, третья.

«Опять та же история», – подумал капитан, связываясь с, дежурным по отряду и докладывая обстановку.

В прошлый раз такие же многочисленные движущиеся цели на экранах РЛС заставили примчаться в этот квадрат пограничный сторожевой корабль. «Громобой» не нашел никаких признаков нарушения морской границы. Он встретил там теплоход «Балтийская звезда», но судно находилось за пределами территориальных вод, в зоне открытого моря, хотя радары «Громобоя» зафиксировали тот факт, что в территориальные воды «Балтийская звезда» заходила. Но в последнем не было ничего предосудительного. Международное морское право предоставляет возможность любому иностранному торговому судну входить в территориальные воды любого государства без особого на то разрешения. Так что Иван Коршун, командир «Громобоя», ничего инкриминировать капитану «Балтийской звезды» не мог. С тем они и расстались, чтоб никогда уже больше не встретиться, ибо намозолившую всем глаза «Балтий­скую звезду» по распоряжению мистера Ларкина перегнали в другой бассейн, а ее место заняло специально оборудованное судно.

Оно и приблизилось сейчас к советским территориальным водам.

II

Смерть от руки дочери, хотя и не ведавшей, что творит, подстерегла Брониславу Иосифовну на городском совещании, посвященном работе служб быта в новых условиях перестройки.

Резник-старшей, которая заведовала лучшим в городе ателье, предложили рассказать, как ее закрой­щики и портные отказались от валовки и успешно делают план, выполняя индивидуальные, часто очень оригинально задуманные заказы.

Бронислава Иосифовна прошла к трибуне – она сидела в президиуме, идти было недалеко – разложила листки, откашлялась и собралась произнести первую фразу.

Но ей не суждено было произнести в этой жизни и слова. Пронзительная боль ударила женщину под левую лопатку. Брониславе Иосифовне показалось, что ее поразили ножом в самое сердце. Она попыталась вскинуть руки и крикнуть, но сумела взмахнуть только правой рукой, левая отяжелела и бессильно повисла вдоль тела. Хотела позвать на помощь, но язык не повиновался. Женщину потянуло назад, она стала запрокидывать голову, а правая рука ее судорожно зашарила по трибуне, пытаясь за что-нибудь ухватиться.

С грохотом свалился на пол графин с водой, встревоженно встал в президиуме председатель.

И тут Бронислава Иосифовна начала падать. Все вскочили, сидевшие близ трибуны люди бросились к ней. Но было уже поздно. Заведующая ателье рухнула на пол.

Секретное средство, разработанное в тайных лабораториях организации, за истекшие три дня проделало разрушительную работу в сердечной мышце, подготовило ее к множественным разрывам при малейшем напряжении. И едва оно наступило, у Брониславы Иосифовны случился обширный инфаркт.