Ложь и прощение

Мне нечего было ответить. Они и вправду были похожи на обыкновенных детей. Я не чувствовала от них темной энергии. Но отлично помнила момент, когда Ник выпустил на волю свою магию. Помнила, сколько народу каждый год гибло от рук Падших. Их существование вредит обществу. Вредит всему миру.

— Что значит: я больше не человек? — просипела я, ощущая подступающую панику.

— Ты человек, — успокоил Йорн, отгоняя истерику. — Но если любой опытный маг проверит, то непременно найдет в тебе следы скверны. Орден не станет разбираться. И вас видели в ту ночь. — Мужское лицо омрачилось. Он посмотрел на меня… виновато? — Прости. Если бы не моя магия Грани, твоя душа вернулась бы в прежнем виде. Но из-за воздействия силы Падшего это невозможно. И я не советую тебе избавляться от своего создания, — «создание» одобрительно проворчало нечто нечленораздельное, пережевывая свой обед. — Твоя душа разделена надвое, вернуть её можно, проведя похожий ритуал, но мне неизвестны детали, я не смогу его воспроизвести.

Недоеденный ломоть хлеба выпал из моих ослабевших пальцев. Я обречена. А как же матушка? Как же Карли и Мэтти? Как же, в конце концов, Чизи без меня?

Непрошенные слезы подступили к глазам, скатились по щекам, оставляя мокрые соленые следы.

Осознание больно ударило под дых. Осознание того, что моя жизнь уже не будет прежней.

Глава 19. Убийцами не рождаются

София

В дверь трижды постучали, раздался шумный вздох, неуверенные шаги, будто кто-то топчется у порога, но войти не решается. А затем все стихло. Джо ушел.

Он приходил уже полторы недели. Поначалу пытался разговорить, утешить, потом сдался и оставил в покое, здраво рассудив, что нормального диалога у нас не получится. Не сейчас.

Я подождала пару минут, выглянула и забрала поднос с обжаренным куском мяса и супом. Поела, не ощущая вкуса еды. И вновь легла на кушетку. Подстилку мне заменили с еловых лап на соломенный матрас. Он тоже кололся, но спать на нем оказалось куда удобнее. Дважды заглядывал Ник, предлагая переместиться к ним в подвалы, на что я дала твердый отказ. Спать в одной комнате с Падшими — я не настолько сошла с ума. Пусть они и выглядели, как обыкновенные дети, но за безобидной внешностью таилась страшная сила. И эта сила могла убить меня в любой момент.

Вчера заглянула Люсия. Посмотрела на меня сверху вниз, поджав губы, отдала сверток с одеждой и молча ушла. Видно то был приказ Йорна, а ему здесь перечить не принято. Внутри обнаружился теплый колючий свитер с высоким горлом, штаны, которые пришлось подвернуть из-за чрезмерной длины, и поношенные ботинки со стоптанным мехом.

Я взглянула на развешенные на стуле вещи, пылающий камин, потом посмотрела на свое грязное платье. Вздохнула и переоделась. Шерсть колола нежную кожу, но приятно согревала. Пусть я и в захолустье, однако ходить третью неделю в одном платье — точно перебор.

В особняке жизнь шла своим чередом. Я почти не выходила из комнаты, но стоило ступить за порог, как тут и там замечала снующих обитателей дома. Те, кто постарше, занимались охотой, разделкой туш, младшие топили снег, убирались, стирали, а после обеда охотник собирал их во дворе для тренировок. Несколько раз я ощущала выбросы темной магической силы. Стоило её почувствовать, как сердце уходило в пятки. Привыкнуть мне так и не удалось.

На сытый желудок гулять не хотелось, так что весь день я провела в комнате и вышла лишь к ночи. В темном коридоре едва ли можно было разглядеть собственные руки. Прошла несколько метров, замерла, ожидая, пока привыкнут глаза, и двинулась ко входу в подвал. Тело уже чесалось от отсутствия водных процедур. Мне просто жизненно необходимо принять ванну! Я мылась здесь лишь пару раз и запомнила расположение помещения для омовения. Днем соваться в пристанище Падших было страшно, так что до этой ночи я стоически терпела, но сегодня зуд стал невыносим. И я знала, чем грозит отсутствие гигиены.

Открыла дверь и поморщилась от тихого скрипа петель. Ботинки сняла, перехватила за шнурки и неслышно прошмыгнула в ванную комнату. Зажгла несколько свечей, выдохнула. На мое счастье в ведрах все еще осталась вода. Прикоснулась к глади. Теплая. Уже не кипяток, но мне так даже лучше.

В лохани еле-еле поместилась целиком. Вряд ли Джо или Йорн смогли бы. Вероятно, они моются стоя.

С удовольствием вдохнула запах мыла, сдула пену, стекшую по лицу к губам. Облизнулась и фыркнула от горького мыльного вкуса.

Покидала я комнату в полном блаженстве от чистоты. Отмытую до скрипа кожу стянуло от сухости, но зато она больше не чесалась!

— Крадешься ночью и думаешь, никто не видит? — настиг меня насмешливый голос Йорна на лестнице.

Вспыхнул свет, озаряя узкий подъем.

Я насупилась, чихнула, когда ветер лизнул мокрые волосы. Мы с охотником не разговаривали с той самой беседы в столовой. Рядом с ним пропадал весь запал и уверенность в самой себе. А мне их очень сейчас не хватало.

— Мне же можно мыться. Или нельзя? — отозвалась я, делая осторожный шаг вперед.

Блики магических светлячков окрасили светлые локоны мужчины в алый, что в полутьме выглядело особенно жутко. Он оперся о стену позади себя, одернул ворот расстегнутого мундира и взглянул на меня.

— Ты не можешь вечно прятаться, София. Мы — не монстры, а живые люди. Такие же, как ты. Прекрати дурить и спускайся к остальным.

— Не проси меня об этом, — дрожащим голосом ответила я и обхватила себя руками. Одна мысль о нахождении в особняке вместе с Падшими доводила до спазмов в горле и мурашек, поднимающих дыбом мелкие волоски на руках. Комната наверху же даровала хоть какую иллюзию защиты. Конечно, я понимала, что вздумай они меня убить, её хлипкие стены не станут преградой.

Йорн щелкнул челюстью, выдохнул и потер переносицу. А затем снова стал спокойным.

То, как легко он брал себя в руки, поражало. Мне бы такое умение не помешало.

— Идем, — коротко приказал он и пошел вверх по лестнице так уверенно, словно и не сомневался, что я подчинюсь.

Мы миновали мою спальню. Я скосила взгляд на дверь и едва удержалась, чтобы не шмыгнуть внутрь, захлопнув её прямо перед носом охотника.

По коридорам привычно гулял воющий ветер. Дом стонал и скрипел под его натиском, будто демонстрируя нам свой почтенный возраст и состояние.

Мужчина остановился у обугленной рамы, некоторое время просто стоял и смотрел. Он — на то, что когда-то было картиной, а я — на него. Прямая ровная спина, широкие плечи, плотно сжатые сухие губы с видимыми шелушениями, затянутые пеленой штормовые глаза. Он будто находился где-то в другом месте, далеко от меня.

Но вот густые белесые ресницы затрепетали, отбросив тень на щеки, туман на радужке поплыл и рассеялся.

— Пожар начался отсюда. Семейный портрет сгорел одним из первых.

Я вздрогнула от того, как низко и гортанно прозвучал его голос. Поежилась от холода — зимний мороз не щадил и таким темпом вскоре мне грозила участь вновь свалиться с простудой.

Заметив мои стучащие зубы, Йорн прицокнул языком, снял с себя пиджак от мундира и опустил мне на макушку, запахнув спереди так, что теперь из-под ткани только глаза с носом торчали.

— Спасибо, — вяло поблагодарила я, кутаясь в одежду с незнакомым терпким мужским запахом.

Прошлась взглядом по его рукам, по груди и замерла на шраме, виднеющемся в распахнутом вороте рубашки. Уродливый рваный рубец выделялся на его светлой коже. Он начинался от горла и заканчивался где-то там под серой тканью.