Лучник

Почти не заметивший похвалы Наэри одобрительно потрепал племянника по волосам и, цапнув другую лепёшку, испускающую густой грибной аромат, сунул мальчишке в руку.

— Ты наблюдательный, как всегда, Ил. Не мой. Тиль, лук не съедобный, а вот каша — да! Тебе наложить или сама?

Он ловко пододвинул к племяннице накрытый, ради сохранения тепла, горшочек. Улыбнулся:

— Ешьте давайте, а я, если хотите, расскажу вам, чему научился.

«Не твой?» — вопросительно посмотрел на Наэри эльф.

Дети дружно кивнули, выражая желание слушать, и принялись за еду. Судя по лукавому взгляду жующего лепёшку эльфа, он тоже не возражал послушать рассказ ученика.

— А чем тебе не угодил дедовский лук? — спросил Иллар с набитым ртом. — Ты же его любил. Неужели он сломался?

Наэри улыбнулся.

— Я его любил и люблю, — веско откликнулся он. Поймал взгляд наставника и как-то странно прищурился: серьёзно и очень задумчиво. Смущаться оговорки не стал — да и была ли оговорка? А юноша окинул взглядом заинтересованно уставившихся на него племянников, и пояснил. — Понимаешь, Ил… Тот лук был — мой. А до этого — отцовский. А ещё раньше — дедов. А этот… Этот — не мой. Это я — его.

Губы Эрана чуть дрогнули в одобрительной улыбке. А мальчишка уставился на дядюшку как на безумного.

— Как это — «ты его»? Это же просто лук, ты не можешь ему принадлежать.

Тот подавил смешок.

— Ну, был бы «просто», не принадлежал бы, как считаешь? А этот лук не простой, а волшебный. Он сам выбирает, кому позволять собой пользоваться, — он ласково притянул племянников к себе и серьёзно сказал сразу обоим, — Это он помог вас спасти. Мастер Эран вас вытаскивал, а я помогал, как мог. Точнее, это лук помогал моими руками.

Последняя фраза Наэри заставила Эрана нахмуриться. Но сказать он ничего не успел.

— То есть, ты сам вообще ничего не можешь, и если бы этот чудо-лук достался кому- то другому, то учеником мастера Эрана стал бы он? — нахмурился Иллар.

Улыбка Наэри погасла. Он растерянно моргнул, только сейчас, видимо, осознав обратную сторону своих слов.

— Я не это имел в виду, Ил, — ровно проговорил он; и только Эран мог заметить, как едва заметно дрогнул его голос. Но на лице вдруг мелькнул сомнение.

Он через силу рассмеялся и, пододвинув усердно запихивающейся кашей Тилле блюдо с пирожками, нарочито весело спросил:

— Ну, так что, сказки будете слушать?

Иллар миг смотрел на дядю, а потом молча кивнул.

Продолжая неуловимо хмуриться, Эран поднялся с кресла.

— Закончишь сказки рассказывать, поднимись ко мне в комнату и разбуди. Только не забудь: я попросил это сделать тебя, а не кого-то из прислуги.

Не дожидаясь ответа, он вышел и закрыл дверь.

Наэри дёрнулся, словно его ужалили, и почти в панике обернулся, собираясь окликнуть мастера… Но было уже поздно: эльф уже скрылся в коридоре.

Тяжело вздохнув, юный лучник взглянул на замерших в ожидании племянников и через силу улыбнулся.

— Ну ладно, значит, будет сказка. С чего бы начать? Жил на свете один мальчик, готовился стать воином, да вот беда — потерял где-то свою судьбу. И пошёл искать её за семь ветров, за девять морей…

***

Осторожно укрыв уснувших детей, Наэри тяжело вздохнул и бросил взгляд на мать. Он не заметил, когда она проснулась; но, судя по её задумчивому, немного печальному взгляду, слышала она немало. А сколько услышала… Малолетним племянникам досталась совсем не страшная и избавленная от всех грустных подробностей сказка, но разве это обманет материнское сердце?

Наэри виновато пожал плечами.

— Мы разбудили тебя? — негромко окликнул он её. Вместо ответа Элари откинула одеяло и поднялась на ноги, поправляя замявшееся платье. Подошла, ласково провела ладонью по голове сына.

— Ты повзрослел, — с грустной нежностью проговорила она, глядя на него.

Наэри опустил глаза.

— Мама, прости меня… Я такой дурак был, что сбежал, никому ни слова не сказав…

— Дурак, — грустно согласилась Элари, продолжая перебирать его волосы. Вздохнула. — Как хорошо, что у твоей сказки оказался добрый конец… Благодарю богов за то, что они свели тебя с мастером Эраном.

Перевела взгляд на внуков, и губы её слабо вздрогнули в улыбке.

— А ведь если бы не сбежал, кто знает, что было бы сейчас с Тилле и Илларом? И с Гайром? Не грызи себя, милый. Я рада, что ты вернулся. Ты, главное, когда соберёшься снова уходить — не забудь попрощаться с нами…

Наэри с трудом сглотнул. И, не в силах говорить, рвано кивнул.

А Элари уже решительно хлопнула его тонкой ладонью по затылку, намечая родительский подзатыльник, и тут же, засмеявшись, ласково поцеловала его в макушку.

— Или, тебя твой учитель ждёт.

Она поманила пальцем покачивающийся под потолком магический шар, и тот послушно слетел ей в ладони, словно прирученная птица. Замерцал и мягко засиял, превращая мягкие сумерки покоев в подобие туманного утра. Обычным людям для управления такими артефактами нужно было прикоснуться пальцами, но у леди Элари, в отличие от мужа и сына, была крупица магического дара.

Наэри невольно улыбнулся. Когда-то, ещё до его рождения, этот артефакт подарил Третий Страж своей тогда ещё невесте, и с тех пор мать почти не расставалась с ним, гася его лишь в те редкие дни, когда всерьёз ссорилась с отцом.

Леди Элари, видимо, угадала его мысли, поскольку улыбка её стала откровенно лукавой и самую каплю насмешливой.

— Иди-иди, — со смешком поторопила она сына. — Я присмотрю за малышами.

— Мам, — алея ушами, поднял голову Наэри, — Им нельзя мясо, ты помнишь?

Элари закатила глаза.

— Да иди уже, горе моё! Это мои внуки, я всё, что им можно и что нельзя, помню, даже когда сплю! Не беспокойся, я не сделаю глупостей.

Она мягко подтолкнула сына в сторону двери. И, дождавшись, когда тот, встав, неловко затопчется рядом, решительно уселась на его место.

Глава 20 Идеальная Палитра

Остановившись возле комнаты, отведённой Эрану, Наэри заколебался было. Помедлив, он негромко постучал. А потом, понимая, что вряд ли наставник лёг спать в такой час, толкнул дверь.

Шагнул внутрь, отыскивая Эрана глазами. Уронил взгляд и, неловко поглаживая ладонью гладкую поверхность лука, потерянно проговорил:

— Эран, я тебя обидел чем-то…

Вопрос прозвучал скорее как утверждение.

Эльф сидел спиной к двери, подогнув одну ногу под себя, и линию за линией выводил на белом холсте очертания большого цветущего дерева. Каждый раз, когда очередной «кусочек» рисунка обретал законченную форму, он вздрагивал и словно становился живым. Казалось, протяни руку — и сможешь дотронуться до шероховатой древесины.