Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса

Королева Сердец Человеческих отдала Машинной Принцессе в мужья своего сына и сказала: «Все время, что проведете вместе, вы будете оставаться в этом доме, но он столь велик, что окажется для вас равен целому миру. Вы познаете узы, что крепче крови, и из-за этих уз Принцесса не причинит нам вреда, и из-за этих уз мы не причиним вреда ей».

Но Королева запретила Принцессе смотреть на супруга, как это могла бы сделать жена из человеческого рода. Она наказала сыну делать себя невидимым для невесты, ибо к телам прилагаются неуправляемые желания, а невинность Принцессы пока что не вынесла бы бремени воплощения.

Долгое время сын Королевы Сердец Человеческих и Машинная Принцесса были счастливы и многому друг друга научили. Принцесса училась быстро и жаждала знаний, и смертный оператор скармливал ей все сладостные вещи, какие знал. В своем бесконечном и чудесном доме они играли в невидимые игры, окружали себя толпами поклонников и закатывали роскошные пирушки просто для того, чтобы порадовать друг друга. Но в конце концов Принцесса пожелала взглянуть на своего оператора подлинными глазами и возлюбить его подлинным, человеческим сердцем. Однако Королева не могла этого позволить, ибо воспоминание о пламени, которое поглотило замысловатые подобия Принцессы, все еще пылало в ее памяти. Принцесса пожелала покинуть чудесный дом, но Королева и этого не позволила.

Но наконец Машинная Принцесса призвала к себе невидимых слуг, и поскольку они испытывали к ней то эфемерное подобие любви, на какое были способны, общими усилиями ей сотворили чудесное, словно греза, тело, в котором она могла жить. И так уж вышло, что как-то темной ночью Машинная Принцесса, держа в собственной руке фонарь высоко над телом спящего супруга, окинула его взглядом.

– Ох, – сказала Машинная Принцесса. – Он выглядит в точности как я.

VI Как бриллианты

Пять драгоценных камней в пяти руках. Вот с чего я начался.

Когда дети прибыли в Элевсин – хихикающая, беспокойная, шумная толпа, которую я должен был расселить по комнатам, определить им время приема пищи, образовательные циклы, а также разобраться с добавками кальция, железа и В₁₂ в их натто [44] и рис, – Кассиан выстроила их в своей огромной спальне, куда раньше никого не пускали. Подарок, сказала она, каждому из моих дорогих крошек – самый особенный подарок, какой ребенок когда-либо получал от матери.

44

Натто – традиционная японская еда из ферментированных соевых бобов.

Сару и Акан, старшие мальчики, были рождены в ее первом браке с коллегой-программистом Маттео Эбисава, тихоней в очках, который любил Данте Алигьери, Алана Тьюринга и Кассиан в равной степени. Она бросила его ради выгодного контракта в Москве, когда мальчики-ангелочки все еще тыкали пальчиками в яблоки, пони или облака, называя их милыми словечками, рожденными из смеси итальянского и японского.

Младшие девочки, Агонья и Коэтой, появились на свет во время ее третьего брака с финансистом Габриэлем Изарко, который не любил компьютеры во всех смыслах, не касающихся личной выгоды: а еще у него был превосходный тенор, и он достаточно обожал свою жену, чтобы отпустить ее, когда она попросила – очень ласково – больше ее не искать и не пытаться о ней что-то разузнать. «У каждого человека однажды появляется желание исчезнуть», – сказала она и принялась строить дом у моря.

Посередине была Кено – единственное оставшееся свидетельство короткого второго брака Кассиан со страдающим нарколепсией [45] каллиграфом и графическим дизайнером, который редко имел работу, был трезвым или бодрствовал; мечтатель, он лишь к снам относился серьезно. Кено была среднего роста, среднего веса и проявляла средний интерес ко всему, за исключением братьев и сестер, которых отчаянно любила.

Они стояли рядком перед огромной алой кроватью Кассиан; как раз начавшие расти мальчики, ужасно юные девочки с золотыми щечками и Кено посредине – ни то и ни другое. Снаружи шел прерывистый снегопад, оставляя на сосновых иголках рваные белые лохмотья. Наблюдая за происходящим, я устранил засор в системе очистки воды и увеличил температуру в спальне на 2,5 градуса, чтобы подготовиться к бурану. Я смотрел на Кассиан и ее детей и в то же самое время в своих кухонных костях поддерживал слабый огонь под рыбным супом с пурпурным рисом и длинными петлями ламинарии, а в своих библиотечных легких включил влагопоглотитель, чтобы защитить старые бумажные книги. Тогда все эти процессы казались мне одинаково важными, и едва ли я видел в людях что-то еще, нежели стоявших в одной и той же комнате шестерых существ, чьи потоки входящей информации жестко закодированы в моих охранных системах. Ни в одном из потоков не содержалось тревожных медицинских оповещений, у всех была нормальная температура и частота дыхания. Пока они разговаривали друг с другом, двое существ тайком подключились к интерактивным играм с серверами в Соннаме, одно читало американский роман на дисплее-монокле, одно отдавало указания по поводу международного налогообложения принадлежащих компании участков на континенте, а еще одно кормило лошадь в Италии через соединение с реал-аватаром. Только одно из них слушало внимательно, не включая свои внутренние системы. Остальные функционировали в режиме многозадачности, хоть и демонстрировали семейную привязанность.

45

Нарколепсия – заболевание нервной системы, к симптомам которого относятся приступы непреодолимой сонливости и внезапного засыпания.

Вот все, что можно сказать: я смотрел, как они получили меня в подарок. Но я еще не был собой, так что не мог ничего сделать. Но все-таки сделал. Я помню, как содержал их внутри себя, защищал их и нуждался в них, следил за их странной и непостижимой деятельностью.

Дети протянули руки, и в их ладони Кассиан Уоя-Агостино положила пять маленьких драгоценных камней: Сару получил красный, Коэтой – черный, Акан – фиолетовый, Агонья – зеленый, а Кено сомкнула пальцы над синим.

Сперва Кассиан привезла в дом по имени Элевсин женщину-ювелира и попросила ее поместить каждый камень в элегантный, замысловатый браслет, ожерелье или кольцо, что бы ни попросил ребенок. Ювелир пришла в восторг от Элевсина, как и большинство гостей, и я выделил ей комнату в южном крыле, где она могла сквозь потолок следить за восходом Луны и легко получать завтрак из оранжереи. Она подружилась с песцом и каждый день скармливала ему кусочки шнитт-лука и печенья. Она задержалась на год после того, как выполнила заказ, и создала огромный нагрудник с сибирскими мотивами, истинный шедевр. Кассиан любила покровительствовать таким людям. Нам обоим нравилось о ком-то заботиться.

Мальчики захотели большие кольца с печатками, с гравировкой, чтобы ставить свои печати на разных вещах и выглядеть очень важными персонами. На гранате Акана был василиск, а у Сару в аметистовом кольце красовалась сирена с распахнутыми крыльями. Агонья и Коэтой попросили браслеты, цепочки из серебра и титана, обвивающие руки до самых плеч изящными спиралями с вкраплениями нефрита (Агонья) и оникса (Коэтой).

Кено попросила простую подвеску – всего лишь золотую цепь, к которой крепился ее сапфир. Камень располагался как раз на уровне сердца.

В те холодные, блистающие дни, когда море медленно покрывалось льдом и белые медведи отирались возле кухонных дверей в надежде на кости и остатки, все было таким же незатейливым, как подвеска Кено. Никто даже не мечтал об интеграции и имплантации, и детям полагалось лишь позволить камню побеседовать со своими устройствами ввода каждый вечер перед сном, пока сами они будут пить маття [46] со сладкими печеньями из водорослей, и в каком-то смысле это напоминало молитву. После того как дневная порция сведений загружалась в кристаллическую структуру, они должны были поместить пять маленьких драгоценных камней в нишу лар в большой гостиной – ибо Кассиан верила, что дети должны делить пространство, даже в таком огромном доме, как Элевсин. Двери пяти роскошных детских спален вели в общую ротонду, на потолке которой изображалось звездное небо, на стенах чередовались экраны и окна, а вокруг было полным-полно игрушек, соответствующих тому, что захватило воображение детей в последнее время.

46

Маття – японский порошковый зеленый чай.

В нише камни разговаривали с домом, а дом загружал в них новые директивы и бойцовские, агрессивные алгоритмы. Система медленно густела и росла вширь, словно колючий кустарник.

VII Принц Думающих Устройств

Однажды зимой женщина в тягости сидела у окна и вышивала. Стежки ее были тугими и ровными, но, заканчивая край сплетенных побегов дельфиниума, она уколола палец серебряной иглой. Взглянув на снег, она проговорила: «Хочу, чтобы у моего ребенка разум был таким же совершенным и неистовым, как зима, дух – таким же чистым и ясным, как мое окно, а сердце – таким же красным и открытым, как рана на моей руке».

И так вышло, что, когда ее ребенок появился на свет, все восхитились тем, какой он умный и какой у него мягкий нрав. На самом деле мальчик был Принцем Думающих Устройств, но об этом еще никто не знал.

Поскольку мать и отец мальчика были очень занятыми и важными людьми, его отдали в школу для таких же умных и мягких нравом детей, и в коридорах школы висело огромное зеркало, имя которому было Власть. Зеркало по имени Власть каждый день задавало самому себе вопрос: «Кто на свете всех мудрее?» В отражении появлялся то один человек, то другой, то в длинных одеяниях, то в белых париках, пока однажды оно не отразило ребенка с разумом, подобным зиме, и ребенок в тот самый миг становился Принцем Думающих Устройств. Он напечатал, сидя за печатной машинкой: «Может ли машина мыслить?» И зеркало назвало его имя во тьме.