Лучшие френды девушки
Шрифт:
Проводник помолчал и вдруг ответил:
– Я его вчера не видел.
– Ну как же?
– ахнул Винский.
– Мы пришли, он сидел на полу... У его ног горел светильник.
Дон-Моду потёр виски тонкими пальцами и проговорил задумчиво:
– Может быть, он и сидел на полу, но он сидел за ширмой... Что-то наподобие ширмы, зелёной такой. Из травы и веток.
У Винского вытянулось лицо.
– Мать его разтак!.. И бабку!
– вскричал он в полнейшем изумлении.
****
Низкорослого туземца приволокли на берег озера и бросили у самой воды. Он лежал, даже не пытаясь бежать, быстро и
Потом все ахнули и отступили, а тёмная вода заколебалась, и на её поверхности показались крокодилы - сначала один, потом второй, а скоро их стало очень много. Они ринулись к берегу. И вот самый быстрый из них, огромное чешуйчатое чудовище, вихляясь всем телом и поочерёдно выдвигая лапы, вылез на берег, схватил за ногу низкорослого и потащил его в воду. Туземец начал биться, захлёбываясь воплями. Толпа тоже завопила. Где-то совсем близко зарокотали барабаны. Что было дальше, Винский уже не видел. К нему подскочил Дон-Моду и закричал, с трудом выговаривая слова:
– Пойдёмте!.. Отсюда!
Винский проснулся оттого, что болело сердце. Было темно, он лежал в палатке, вокруг глухо шумели деревья. По пятну света на стене палатки он понял, что рядом горит костёр. Скоро он услышал голоса, и смутное их узнавание просочилось к нему, как сквозь толщу воды. Он стал припоминать вчерашнее, но эти воспоминания оказались так болезненны, что ему пришлось отогнать их от себя и закрыть глаза. Звуки голосов не прекращались, они накладывались на шум потоков, которые ворочались на дне его черепа и перекатывались там тяжёлыми камнями.
Наконец, Винский понял, что разговаривают Док и Комбат. Он вспомнил ящик бутылок виски, пялящийся на него зенками своих завинчивающихся пробок, и поморщился... "Зачем я так нажрался, - подумал он.
– Сколько же я выпил? Твою мать! Не помню!"
Он застонал и на подрагивающих руках пополз из палатки, и тут его память пробило, он даже потом покрылся... Нет!.. Не может быть! Это же убийство! "Ничего этого не было!
– заметался он мыслями. Это опять сон!.. Морок, бред, навеянный миазмами сраного ладана. Гипноз! Это всё колдун! Всё он, сука...
Винский быстро сунулся головой наружу: было темно, Комбат и Док спокойно сидели у костра, Дон-Моду с ними не было, и это почему-то обрадовало Винского, у него даже от сердца отлегло.
Он выполз, опустился на землю, потёр нос и, криво улыбаясь в сторону, спросил:
– Я много вчера выжрал?
– Не очень, - хмуро ответил Док.
– Сейчас я приведу тебя в норму.
Он встал и, не глядя на Винского, пошёл за своей сумкой. Комбат молча принёс Винскому складной стульчик и помог сесть.
– Мы с ним не подрались?
– тихо спросил Винский и посмотрел на палатку, в которой скрылся Док.
– Нет, - односложно ответил Комбат.
Он снова уселся на свой стульчик у костра - тот жалобно заскрипел под его мощным, тренированным телом - и принялся сосредоточенно выискивать в куче сучьев очень нужную ему сейчас, наверное, какую-то особую ветку.
Вернулся Док с сумкой и стал рыться в ней, тоже не поднимая глаз.
–
Что?– придушенно выкрикнул Винский, не выдержав.
Док глянул на него.
– Когда этого несчастного тащил крокодил, он кричал: "Я ни в чём не виноват!", - выговорил Док и добавил: - Нам перевёл Дон-Моду.
****
Они снялись с лагеря моментально, но многое пришлось бросить, считай, почти всё: без носильщиков им столько было не унести.
За ночь долина остыла, и сейчас, к рассвету, стало чуть ли не прохладно. Встающее солнце высветило клочковатый ночной туман, и в этом зарождающемся свете они пошли по мокрой от росы траве быстрее. Скоро утреннюю тишину робко проверила первая, ещё сонная птица, ей ответила вторая, потом птицы загомонили на все лады.
Время от времени Винский оглядывался, и вдруг ему показалось, что он видит белёсую, призрачную крокодилоголовую фигуру, которая машет ему рукой, словно прощаясь. Винский замер, напряжённо всматриваясь в видение. Комбат тоже остановился и встал рядом - винтовку свою он держал в руках.
– Нет... Померещилось, - сказал Винский.
– Пойдём, я хочу поговорить с проводником.
Он быстро пошёл догонять Дон-Моду, который оглянулся и встал в ожидании. Док тоже остановился.
– Дон-Моду, не пускает нас этот колдун, мать его за ногу. Придётся зайти к вашим алмазам с другого бока, - сказал Винский.
– Полетим за ними из Сенегала...
Дон-Моду кивнул, соглашаясь, хотел ответить и неожиданно замер. Взгляд его застыл. Скоро и остальные услышали неявный звук барабана.
– Все за мной, быстро, - скомандовал Комбат.
Дальше они шли, не останавливаясь и не оглядываясь. Но ещё долго за спиной им чудилось бесконечно насмешливое "тэп-бум-тэп" - великий язык Африки.
Конакри встретил их дымом тлеющих городских помоек, вольготно расположенных на пустырях, вдоль обочин дорог и на всех улицах, даже центральных. По помойкам бродили дети, женщины и свиньи, и получалось, что вонь, дым и грязь совершенно не мешают ни животным, ни людям - животные рылись в отбросах и что-то, наверное, ели, тут же сидели люди и торговали, готовили еду на жаровнях и тоже ели. Над городом висел зной, стоял гул автомобильных клаксонов. Всё это накрывало удушающее безветрие.
Они сразу поехали в порт, с трудом продвигаясь в пробке из машин, перегруженных барахлом, орущими курами и людьми, но океан их встретил такими же полями гниющего мусора, бьющегося у пристани в конвульсиях прибоя.
Комбат не выдержал первым. Когда они вышли из машины, он зло сплюнул под ноги в пёстрый ковёр из лохмотьев полиэтилена и сказал:
– Такой континент засрали!
– Алмазы добывают, а живут на помойке... Со своими долбанными колдунами, - сквозь зубы процедил Винский и добавил: - Идёмте, нас ждут на яхте.
Вечером в кают-компании они сначала говорили об алмазах, до которых им добраться пока не удалось, и обсуждали план дальнейших действий. Потом все слушали ещё одну умную и добрую сказку Дон-Моду о нищете, голоде и рабстве.
– Мой народ хорошо поёт и танцует, но очень плохо устраивает в жизни свои денежные дела, - начал тот.
– Не расстраивайтесь, не вы одни, - буркнув, перебил его Док.
Дон-Моду грустно улыбнулся и, наконец, заговорил в своей удивительно неспешной, завораживающей манере: