Лучший исторический детектив

Германов хмыкнул, но подошёл к столу и принялся разливать кофе по чашкам. Кофейник парил через носик, и приятно щекотал нервы ароматом свежесмолотых зёрен. Молочник оказался очень горячим, сверху застыла молочная пенка, Германов подцепил её ложкой и быстро съел.

— Я всё хорошо вижу, Германов. Что в молочнике можно найти такого, что нужно обязательно лезть туда ложкой?!

— Там была пенка, — сказал Германов. Он злился сам на себя — дал повод Зеленской отчитывать его как мальчишку.

— Теперь, как я понимаю, уже нету? Марта! — Зеленская орала на всю гостиную. — Марта, иди сюда! — Когда экономка вошла, Зеленская не дала ей и рта раскрыть, сразу начав выговаривать: — Я же просила не кипятить молоко. Это так сложно запомнить, что молоко нужно просто подогреть?!

Обычно Зеленская бывала бледна, сейчас лицо её покраснело, глаза выделялись нездоровым блеском, и походили на стеклянные. Германов даже подумал, что её хватит удар. Марта что-то объяснила о том, что не уследила, что молоко она не кипятила, но просто сильно разогрела. Она бы ещё долго объяснялась, но Зеленская отправила её вон.

— Марта, сходи и принеси свежей выпечки. Подавать кофе с сыром и ветчиной не очень хорошо, — Зеленская неожиданно успокоилась.

Она попросту придиралась. Германов это видел и молча пил кофе, который, к слову, был очень даже хорош. Подав чашку кофе и Зеленской, он смог насладиться тишиной. Она тихо цедила кофе и иногда тянула худую руку к блюду за сыром.

— Зельду можно заменить вашей дочерью, если совсем уж заартачится, — сказал вдруг Германов и долил себе кофе. — Кто там проверять станет. Да и на фотографии не разобрать, а Зося сейчас беременна — не будут придираться.

— Это крайний случай, — равнодушно ответила Зеленская, глядя в окно. — А документы?

— Для этого я имею на примете одного человека. Он, думаю, сможет помочь нам в этом вопросе.

— Думаешь, или он таки сможет помочь? — Зеленская обернулась и внимательно посмотрела на Германова.

Германов чуть не поперхнулся ветчиной. Ему всё более казалось непонятным, куда подевалась та пани Зеленская, которая, казалось, в него влюблена. И он ещё помнил те фильдеперсовые чулки, что она надевала явно для него…

— Посмотрим. Не люблю я загадывать на потом, — ответил Германов. Ощущение, что он совершенно не контролирует ситуацию, не покидало его, и всё больше прорисовывалось подозрение, что всё это время с ним играют как кошка с мышкой. Но нельзя сейчас бросить всё и гордо уйти. Кому нужна его гордость?! Зеленская подотрётся ею и найдёт другого исполнителя, и деньги получит кто-то другой, а не он, Германов. И всего-то требуется — ещё немного потерпеть чумную бабёнку.

На следующий день Германов ехал во Львов. Ему необходимо было срочно договориться с Мацеем Зинткевичем, на предмет новой встречи с Полем Мерсье. Существовала некая негласная договорённость, что Зинткевич за умеренную плату устроит встречу с кем нужно. Как он находил этих самых «нужных» людей, оставалось загадкой, но если Мацей брался за дело, то всё устраивал в лучшем виде.

Германов вошёл в аптеку, переливисто звякнул дверной колокольчик и из-за прилавка выглянул Зинткевич.

— Приветствую вас! Чего изволите? — заискивающе спросил Мацей.

— Доброго дня, пан аптекарь. Передо мной кривляться не надо. А у меня к вам дело и я буду вам сильно признателен, — с этими словами Германов похлопал себя по карману.

— Надеюсь, ваша признательность соизмерима с вашим делом? — пропел Зинткевич, перегнувшись через прилавок, и заправил пейсы за уши, словно собирался услышать что-то невероятно важное.

— Устрой мне встречу с Полем Мерсье, — тихо сказал ему Германов почти в самое ухо.

— А прошлая встреча разве не состоялась? — Мацей удивлённо вскинул брови.

— А что такое?

— Ничего, — пожал плечами аптекарь. — Это вообще не моё дело. Нужен вам Поль, значит будете иметь с ним встречу.

Зинткевич не подвёл. Вечером следующего дня, в тайной комнате аптеки «По венгерской короной» Поль Мерсье ждал Германова.

— Добрый вечер, — кивнул Германов.

— Приветствую пана, — ответил Поль.

— А поговаривали, что вы в Америке… — не то спросил, не то просто сказал Германов.

— Брешут, — пожал плечами Поль. — Нашим людям только дай язык об угол почесать, так и угла не будет. Где я и где Америка, пан Германов?

Поль Мерсье улыбался. Германов про себя отметил, что взгляд у этого парня цеплючий. Да и глаза у него не улыбаются. Сам он улыбается, а глаза нет. Прямо колючки в глазах этих. Ещё в первую встречу показалось, что молод он слишком для опытного человека. Хотя, как сейчас поймёшь? Такое время смутное. А дети так быстро растут…

Поль Мерсье и в самом деле выглядел довольно юно: ясные голубые глаза на слегка загорелом лице, губы с немного завёрнутыми вверх уголками (возможно, от того и казалось, что он всегда улыбается), красивая линия губ и очаровательные ямочки на щеках. А если ко всему добавить белокурые кудри, то чисто Купидон получается. Такой войдёт в доверие хоть к чёрту, а если не войдёт, то вотрётся. И ухо с ним держать надо востро, как бы чего не учудил. Похоже, что панянки от него с ума сходят.

— Чтобы не быть многословным, сразу перейду к делу, — Германов прервал свои размышления, решив поскорее закончить и обо всём договориться. — Требуется достать документы из дома некоего пана, который сейчас в отъезде.

— Вы, пан Германов, зря так много говорите, — прервал его Мерсье. — Конкретно: какие документы и точный адрес. А ваши личные коллизии и чувства меня не интересуют.

Германов даже успел разозлиться на этого Поля Мерсье. Так грубо прервать, так это нужно совсем не иметь воспитания. Но судя по всему воспитание у парня было, а вот страха не было совсем. Германов понял, что перед ним сидит человек, у которого нет ничего святого. Во всяком случае, он никогда не покажет того, к чему питает слабости или нежные чувства.

Германов из кармана пиджака достал блокнот и карандаш и, прислонившись к стене, стал писать. Написав адрес и название требуемых бумаг, он спрятал руки в карманы и принял важную позу.

— Прошу вас.

Поль Мерсье бегло прочитал с листа, потом изорвал его на мелкие клочки и с ехидством, а может быть и с некоторой долей презрения, спросил:

— Вы считали, что я этого не могу запомнить? Или были неуверенны, что правильно сообщите информацию без помощи бумаги и карандаша?

Германов крякнул и захотел курить. Такое с ним случалось крайне редко, чтоб он хотел курить из-за неприятного собеседника.