Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Лучший исторический детектив
Шрифт:

— Я могу взять маузер, — недовольно сказал Гроссман.

— Берите, Миша, хоть пулемёт, но без моей команды не стрелять.

Гроссман поджал губы и отвернулся. Он знал, что у Мрозовского к нему, после того неприятного случая у дома Пашкевичей, теперь немного доверия, так что придётся отвоёвывать свои позиции обратно.

— Пан Эдвард, вы можете на меня положиться. Всё сработаем в лучшем виде, — заверил он.

Ночь для Мрозовского выдалась неспокойная: всё ему снились какие-то кошмары и убегающий Гольдман с журналом подмышкой. Квартирный вор тоже снился, но был безлик и потому к утру почти не остался в памяти.

Мама

всю ночь кашляла, и Мрозовский даже дважды поднимался, подходил к двери и прислушивался, всё ли с нею в порядке. Она громко пила воду, тихо жаловалась Богу на жизнь и говорила со своим Лёвочкой, спрашивая его, где он опять ходил всю ночь. Ей казалось, что это он за дверью стоит, её покойный супруг.

Мрозовский тихонько проскользнул на улицу, на ходу завязывая галстук. Он давно привык по утрам избегать разговоров с мамой. Пара коротких фраз — вот вся беседа.

— Кто это? Лёва это ты? Всю ночь где-то шлялся и снова пошёл… Куда пошёл?…

— Мама, это Эдюня. Я иду на службу, — говорил Мрозовский и поспешно закрывал за собой дверь, думая, что надо бы не забыть заплатить пани Симе.

Для Мрозовского пани Сима было словно невидимая, хотя следы её пребывания в доме всегда бывали заметны: с этажерки исчезали оставленные деньги, чистое выглаженное бельё аккуратно сложено на его кровати, на плите стоит суп с клёцками и пахучая запечённая курица, натёртая чесноком.

Мазур и Гроссман ждали возле Управы и, как обычно, курили под лестницей.

— Добрый день, панове! — поздоровался Мрозовский, по очереди протянув им руку для рукопожатия. — Виктор, ты осмотрел всё возле дома Гольдмана?

— Угу, — ответил Мазур. — Осмотрел. Нету там, где засады устраивать. Кусты стриженые, хоть лёжа ложись. Весь двор, как на ладони. А что хоть грабить будут? У него там картины или драгоценности?

— Бумаги. Журнал с записями, — ответил Мрозовский, он шёл впереди по узкой лестнице Управы, пыхтел и снова мучился одышкой.

— Вот так дела?! Какому же идиоту понадобились эти писульки?! — воскликнул Мазур.

Да заткнись ты! — рявкнул Гроссман. — Ты своими воплями просрёшь всё дело?! Скоро каждая собака будет знать, что мы готовим засаду.

Сыщики вошли в кабинет и заняли вчерашние места.

Мазур и Гроссман стали спорить, где же лучше занять позицию. Мазур говорил, что изучил двор и знает, как лучше. Он предлагал подняться этажом выше: дом двухэтажный, квартира Гольдмана располагалась на первом этаже, а засесть на лестничной клетке второго этажа.

— Мы в окошко маленькое всё увидим. Соседка сказала, что знает всех, кто приходит к соседям, так что она подскажет. Ей без разницы, где сидеть у окна — у себя в кухне или в парадном. Сказала, что и кофе может сварить, — довольно сообщил Мазур.

— Языком тебе нужно зарабатывать, всё равно без костей, — хмыкнул Гроссман.

— Что ты ко мне цепляешься? Сходил бы сам и разведал что к чему, — обиделся Мазур. — Сказано же было, что домушник не из наших — не местный. Весь город уже знает про домушника этого и засаду в квартире Гольдмана.

Действительно, многие в Жолкеве судачили о том, что в Управе сыщики перестали делать вид и взялись за работу. Город ждал этой засады, как премьеры в театре.

— Хватит вам спорить, — прервал их Мрозовский. — Засаду сделаем в квартире Гольдмана и никому об этом ни слова. С утра пятнадцатого

будем там ожидать. Так что можете взять перекусить чего-нибудь и кофе тоже берите. В хозяйстве Гольдмана брать ничего нельзя. Всё понятно?

— Гольдман вам ключи оставил, цветочки поливать? — съязвил Гроссман, поглядывая, как девица, из-под густых ресниц. — Или отмычками сработаем?

— Цветочки поливать, — ответил Мрозовский. — Ты же сам всё знаешь. Зачем спрашивать?

Через час Мрозовский стоял перед лавкой Яши, смущая мастера присутствием.

— Доброго дня, пан Яков, — вежливо поздоровался Мрозовский, улыбаясь подобно сытому коту. — Слесарите? И как? Получается?

Яша в сердцах бросил заготовку под ноги, а напильник бережно положил на место.

— Доброго дня, пан сыщик. Если вы по поводу тех слухов, что распускает пани Францишка, так кто назовёт её доброй пани?

— Ну, да. Вы точно не назовёте, — довольно улыбнулся Мрозовский. — Я к вам пан Яков с заказом на ключик. Возьмётесь?

Яша оживился, потёр руки и закивал:

— Для вас, пан сыщик, я даже дешевле сделаю. Давайте мне образец ключика или замочек.

— Для меня, пан Яков, вы бесплатно сделаете, — продолжал улыбаться Мрозовский. — А образец у вас есть. Я вечером зайду, чтоб завтра не столкнуться ни с кем. Это ж неприятно, когда заказчик обижается. Так мы не будем его смущать схожими ключиками. А заказ я смогу сегодня же и проверить. Вдруг не подойдёт, да? Так я вам сразу же об этом и сообщу, и вы успеете исправить второй дубликат.

Яша мелко трясся, но был безмерно рад, что, судя по всему, на этом общение с Мрозовским закончится. Яша отлично понимал, что ключик для Мрозовского такой же незаконный, как и для того юноши с ангельским лицом и колючим взглядом.

Германов крутился как вша на гребешке: ещё утром он узнал о слухах от Зеленской, точнее от её экономки. Марта лично повторила всё то, что слышала на рынке. Пани Зеленская трепала край скатерти и была бледнее, чем обычно.

— Виктор, ты должен каким-то образом сообщить ему. Если этого Мерсье схватят, то кто нам достанет чёртов журнал?!

— Найдём другого, — отвечал Германов, не представляя себе, кого другого он сможет найти.

Теперь он приехал во Львов и спешил к аптеке Зинткевича, чтобы тот устроил встречу или на худой конец передал записку, где Германов намёками указал на невозможность выполнения задуманного. «15 августа прибудут нежданные гости, потому прошу навестить нас в другое время. Нотариус».

Зинткевич крутил в руках послание, слегка посмеивался и деловито отвечал:

— Я, пан Германов, не телеграф, смогу передать либо сегодня вечером, либо завтра утром. Думаю, встречаться вам ни к чему, потому что времени у вас для этого нет.

Германов сухо попрощался, оставил в благодарность купюру и вышел на улицу. После аптечной тишини городская суета навалилась шумом толпы, трамвайными звонками и сигналами клаксонов. Германов думал о том, что весь их хитроумный план может рухнуть только потому, что какая-то глупая баба растрепала своим языком. Или потому что Яков растрепал своей жене?… Сам Германов никогда ничего жене не рассказывал. Тина узнавала от людей или догадывалась, но чтоб он сам как-нибудь за ужином поделился планами?! Такого не случалось никогда! Германов решил уповать на волю случая, всё равно ничем уже не помочь.

Поделиться с друзьями: