Лучший исторический детектив

— Если не получается повлиять на ситуацию, то принимай её как есть… — задумчиво сказал Германов вслух.

— Прошу пана, купите цветы! — громко кричала цветочница. — Смотрите, какие у нас есть розы. Пан, вашей даме понравится букет. Выбирайте! Лучших цветов вы нигде не купите, в целом Львове лучших нет!

— Спасибо, но я не покупаю цветов, — сказал Германов и пошёл.

— Для пани возьмите! — кричала вслед цветочница.

— Пани и так проживёт. Без цветов, — буркнул Германов.

«Лучших не купите, в целом Львове нет» — фраза засела в голове и Германов проговаривал её в уме на разный манер, и так и эдак. А потом к нему пришла мысль, что лучшего не надо искать — лучшее, оно всегда рядом. Записи должны сохраниться в кабинете покойного доктора. Гольдман не заверил ни одного завещания без указания Зеленского. Улыбнувшись, Германов прищурился на солнце и решил, что может спокойно отправляться в Жолкев — теперь не имело значения, попадётся этот Поль Мерсье сыщикам на квартире у Гольдмана или нет.

* * *

Молодой человек, статный и довольно высокий, пересекал двор, поросший розами, барвинками и прочей ерундой, которую высаживали по весне хозяйки, украшая палисадники. Розы разрослись дикими, лохматыми кустами и только живая изгородь была острижена ровно и почти ничего не скрывала.

Молодой человек шёл вразвалочку, не торопясь, словно ещё не решил в какое парадное заходить. Красивая шевелюра, выгоревшего за лето пшеничного цвета, выгодно оттеняла яркие голубые глаза, которые зыркали, скрывая крайнюю настороженность за благодушной улыбкой.

Юная панянка, что в тени дерева усиленно качала орущего младенца, вдруг прекратила заигрывать с ребёнком и стала мило улыбаться незнакомцу. Тот подмигнул, цокнул языком и сделал многозначительный знак широкой бровью. Потом вдруг свернул в парадное Гольдмана, и за ним громко хлопнула дверь.

— Пора, — прошептал Гроссман. Всё это время он стоял, прячась за гардиной, и наблюдал в окно.

— Ничего не пора, — сказал Мрозовский, потирая руки. — Ты ему что сейчас предъявишь? Он тебе скажет, что дверью ошибся, пошлёт куда подальше и будет прав. Надо дождаться, когда он в квартиру войдёт и искать начнёт. Тогда и выйдём.

— А как же Мазур? — спросил Гроссман, кивая на окно. — Этот на домушника не похож, может и с оружием оказаться.

— Ничего твоему Мазуру не сделается. Посидит в засаде, как герой-любовник. Соседка отзывчивая оказалась, — посмеялся Мрозовский, сделал шаг к входной двери и прислушался. — Давай в кладовку!

В кладовке воняло старьём, и было довольно пыльно. Видимо Гольдман ею не пользовался, раз такой бардак развёл. Радовало, что можно присесть на полки, на которые Мрозовский предусмотрительно простелил скатерть, стянутую в гостиной. Под весом обоих сыщиков полка скрипнула, но выдержала.

В передней послышался лёгкий шорох открываемой двери. Мрозовский подумал, что работает мастер — ни звука не слышно. Словно он не дышит и не ходит. В тонкую щёлку можно было видеть, как молодой человек вошёл, стал в центре комнаты, огляделся и направился к рабочему месту нотариуса.

Большой письменный стол стал предметом зависти ещё в последний приход к Гольдману, а теперь Мрозовский даже вообразил себя дома, сидящим за ним. Правда тут же понял, что дома стол не станет — некуда. В это время домушник проверил выдвижные ящики, потом нашёл что-то в ворохе бумаг на столе, уселся в огромное кресло и стал просматривать. За высокой спинкой Мрозовскому не было видно, что именно листал незнакомец.

Гроссман сидел как мышь и даже не пытался что-либо рассмотреть. Он сложил руки на коленях и взирал в щелочку в двери с видом отрешённым и даже утомлённым. Вдруг он заворочался, потом задёргался, завертел головой и, наконец, чихнул.

Мрозовский зыркнул на Гроссмана, но в полумраке лица не разобрать, одно только светлое пятно. Поняв друг друга с полу-взгляда, сыщики достали оружие. Незнакомец в кресле привстал, потом снова сел, крепко взявшись за подлокотник левой рукой. Мрозовский про себя отметил, что пальцы заметно побелели.

Дверь кладовки открылась одновременно с падением кресла. Трое мужчин стояли друг перед другом, целясь в упор.

— Предлагаю сложить оружие, — тихо сказал Мрозовский.

— Складывайте, — осклабился в ответ незнакомец и нервно повёл стволом пистолета.

— Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, — рыкнул Гроссман, сделав полшага вперёд.

В ту же секунду раздался выстрел. Перед ногами Гроссмана взметнулись щепки и куски паркета. Следом прогремел ещё один выстрел.

— Курва — твоя мама!.. — сквозь зубы выругался Гроссман.

Незнакомец улыбнулся, прищурился и навёл ствол пистолета на Мрозовского.

— Я сейчас беру то, зачем пришёл, а вы стоите здесь и не мешаете. Тогда все останутся целы. Понятно?

Мрозовский кивнул. На улице уже начинали шуметь люди — выстрел наверняка был услышан во всём доме и во дворе. Незнакомец сделал шаг к окну, выглянул и быстро развернулся к двери. В эту секунду дверь открылась, и в неё кубарем, неловко приземляясь на пол, влетел Мазур, дважды стреляя по ногам незнакомца, вкатился под стол и оттуда сделал ещё один выстрел. Незнакомец дико заорал и мешком упал на пол. Гроссман схватился за раненную левую руку и разразился таким потоком ругани, что Мрозовского перекривило.

— Мазур, погань! Давай сюда парабеллум, пока ты никого из него не убил! — надрывался Гроссман.

Лицо у него побледнело, а глаза налились кровью и слезились. Он выдрал из рук незнакомца пистолет, пока тот был оглушён болью, и снова схватился за руку. Рукав пиджака стремительно темнел от крови.

— А я что? — возмущался из-под стола Мазур. — Я ж только помочь хотел.

— Уже помог, — сказал Мрозовский. — Вылезай оттуда, будем нашего героя в Управу нести.

— Не надо меня нести, — возмутился Гроссман. — Я и сам дойду.

— А тебя никто и не собирается нести, — сказал Мрозовский и подошёл к незнакомцу. — Вот этого будем нести. Мазур ему ноги пострелял, сам теперь не пойдёт.

Возле незнакомца лежала большая увесистая тетрадь, жёлтые страницы которой заворачивались по краям. Мрозовский поднял её, пролистал и отдал, вылезшему из-под стола, Мазуру.

— На. Это очень важный документ. Головой ответишь.

— А почему как головой, так сразу Мазур отвечает? — недовольно проговорил он. — Давайте ваш талмуд.