Луна в кармане

мне по-прежнему хотелось.

– Помнишь, ты как-то спросил, нет ли у меня вещей, о которых мне не хочется говорить?

Он почесал затылок.

– Ага, было дело.

– Так вот, они есть. – Я сняла очки. – То, какой ты видишь меня сейчас… Это не настоящая я.

Обычно я не такая.

Он приподнял бровь.

– Дело в том, - продолжала я медленно, вцепившись пальцами в стул, - что дома меня все

ненавидят.

Я думала, он остановит меня, но он ничего не сказал. Этот момент всегда самый страшный: ты

думаешь, что тебе не дадут договорить, но люди не делают ничего, чтобы прервать твою речь, и

тогда тебе приходится продолжать складывать свои мысли в слова.

– Я была очень толстой. Мы постоянно переезжали с места на место, пока, наконец, не осели в

Шарлотте. И там кто-то пустил слух, что я переспала с одним парнем из школы, но это была ложь.

Я даже толком не знала его. Мы просто болтали, и…

– Коли.

– Нет, - теперь я уже не могла позволить ему прервать меня. – Ничего не произошло, но на

следующий день все стали обзывать меня, и это продолжается до сих пор. Поэтому я была так

груба с тобой, когда мы встретились. Просто я не привыкла к тому, чтобы кто-то был дружелюбен

ко мне.

– Тебе не обязательно рассказывать мне все это, – мягко сказал он.

– Я делаю это не потому, что считаю себя обязанной, просто ты – единственный, кому я сама хочу

рассказать обо всем.

Я опустила глаза, не в состоянии взглянуть на него. Норман подошел ко мне.

– Коли.

Я лишь покачала головой.

– Это – настоящая я, Норман. В смысле, я не делала тех вещей, о которых все говорят, но для них я

шлюха – и точка.

Слова дались мне с трудом, вылетали наружу, царапая мне горло.

– Коли, - тихо повторил Норман.

– Им наплевать, что их слова делают со мной, - призналась я. – А меня это едва ли не убило.

– Но ведь не убило, - он взял меня за подбородок, заставляя взглянуть ему в глаза. – Ты знаешь

правду, Коли, и этого достаточно. Остальное не имеет значения.

Перед моими глазами пронеслись все события прошлого года, каждый крохотный миг. Лицо

Чейза Мерсера и скачущий по нему луч фонарика. Кэролайн Давэйс, вытаскивающая из моей

сумки лифчик. Мужчина в тату-салоне, склоняющийся ко мне с иглой («Будет больно»). Мама,

сидящая напротив меня за обеденным столом и спрашивающая, что случилось.

Я сидела во вселенной Нормана, и вся моя жизнь скользила перед глазами, быстрее и быстрее, и

я невольно сцепила пальцы в замок.

«Отпусти все это» - услышала я голос Изабель в ушах. Она никогда не говорила этих слов, но

сейчас мне вспомнилась именно она. «Отпускай!»

Я закрыла глаза. Норман был прав: я знала правду, моя настоящая история всегда была со мной, я

никогда не была такой, как обо мне говорят, а все остальное было неважно.

«Отпусти» . Может быть, это была и не Изабель, а мама. Или Мира. Или Морган. А, может быть, и

Норман, выслушавший меня и принявший правду о том, какая я. Или, возможно, это мой

собственный внутренний голос, молчавший все время, но теперь заговоривший.

«Отпусти».

И я отпустила. Отпустила свое прошлое, позволила легкому ветерку, врывавшемуся в двери

подвала Нормана, унести прочь все мои обиды и мрачные воспоминания. Картинки прошлого

перестали мелькать перед глазами, и я сделала глубокий вдох и открыла глаза.

Норман смотрел на меня внимательным взглядом, и я спросила себя – понимал ли он по моему

лицу, о чем я сейчас думала? Когда он сделал шаг назад, я поняла, что да. Он знал.

Что-то изменилось. Я не могла бы сказать конкретно, что, но теперь я чувствовала себя иначе,

словно тяжелый груз, который я несла за собой, вдруг упал на землю, но на этот раз мне больше

не нужно было его поднимать и тащить дальше. Я могла двигаться налегке.

– Портрет, - вспомнила я вслух и выпрямилась. Подбородок вверх. Сердце все еще колотилось в

груди, но на этот раз не от страха. – Мы, наверное…

– Коли. – Норман бросил взгляд на мольберт. – Он готов.

– Правда?

– Да, - он подошел к своему рисунку, изучая его. – Последние штрихи я закончил примерно час

назад, оставались мелкие детали.

– Но почему ты не разбудил меня сразу?

– Не знаю, - пожал он плечами. – Просто тебе, кажется, снился хороший сон.

Я встала со своего стула и потянулась.

– Ну ладно. Давай посмотрим… - я направилась к мольберту, но он удивительно резво подскочил

ко мне, загораживая путь. Он мог быть очень быстрым, этот Норман.

– Притормози.

– Ох, нет, - простонала я. – Я ждала и ждала! Ты же обещал.

– Да-да, я помню. Ты непременно увидишь его. Я просто хочу сделать все по-особенному.

– По-особенному, значит.

– Именно. Слушай, приходи завтра вечером, я приготовлю ужин, а потом устрою торжественное

открытие своей работы. Большое событие, как-никак.

– Норман, - с подозрением прищурилась я, - если ты снова попытаешься увильнуть…

– Да нет же, - воскликнул он. – Слово даю! – он ударил себя кулаком в грудь. – Ужин и открытие.

Это будет незабываемо, обещаю.

– Ладно, - согласилась я. Теперь это больше похоже на свидание. – Я приду.

Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и я направилась к себе. Пересекая лужайку, я

размышляла о сегодняшнем вечере, но тут меня посетила мысль, от которой я застыла на месте. Я

вспомнила свой сон.

Я была на пляже, целовалась с парнем. Солнце мягко освещало наши лица, а неподалеку

виднелась вывеска кафе «Последний шанс». Это был потрясающий поцелуй, и я наслаждалась