Лунная танка. Сборник рассказов

– Да, – продолжал он. – открытие. Такое, которое перевернёт все существующие взгляды на мироздание.

– Эка ты хватил, – усомнился я. – А не слишком ли…

– Нет, не слишком, – оборвал он меня. – Я уже и практическое применение ему нашёл. – Он понизил голос до шёпота и стал озираться.

– Да? – выдохнул я. – И в какой же, позволь поинтересоваться, области ты совершил революцию?

– В области волновой физики.

– Точно, я помню, ты по молодости радиоэлектроникой увлекался. Даже участвовал в каком-то международном турнире «стукачей»…

– Радистов, – поправил он меня.

–… ну, радистов. И вроде бы, какое-то место занял.

– Да, первую премию взял по переписке «морзянкой».

– Ну, кто этим не страдал по молодости, – развёл я руками. – Не думал я, что это у тебя выльется в нечто серьезное.

– И не просто – в нечто серьезное, – стал горячиться он, – я совершил настоящий прорыв в волновой физике.

– И в чём же выражается этот твой прорыв? – я был настроен крайне скептически.

– Я разгадал эффект «белого шума». Ты, конечно же, слышал о «белом шуме»?

– Но физики давно изучили так называемые цветные шумы, – возразил я. – Есть формулы, описывающие это явление, теоретическая база и прочее…

– Нет, ты не понял. Я говорю, про тот эффект, когда радио– или телеприёмник вдруг начинает ловить голоса не из нашего мира, так называемый ФЭГ – феномен электронного голоса.

– Из загробного, что ли? – хмыкнул я.

– Да! – громко воскликнул он, напугав пару за соседнем столиком.

– Ещё бы! – в тон ему сказал я. – В журналисткой братии столько раз уже пережёвывалась эта тема, что пора и проглотить. Ловить на простой радиоприёмник радиоволны из загробного мира – это также круто, как на удочку кита. Но не кажется тебе, что это чепуха? Просто эфирный мусор, помехи от наземных электроустановок. И даже утверждения очевидцев, что на фоне ряби мониторов проступают силуэты давно умерших людей – тоже чисто психологический эффект. Люди просто видят то, что хотят увидеть. Аксиома.

Мой собеседник терпеливо ждал, пока я закончу философствовать.

– Вот и ты попался на эту удочку, – засмеялся он. – Это волны не из загробного мира, а из параллельного нам.

– Не всё ли равно? – пожал я плечами.

Конечно нет! Ты знаешь, что такое «параллельный мир»?

Я не стал отвечать, понимая, что сейчас он мне начнет преподавать географию параллельных миров.

– Все, абсолютно все имеют об этом смутное представление. Все их теории – ерунда.

– А ты, следовательно, установил…

– Да! – с диким восторгом заявил он. Я осмотрелся: посетители кафе уже начали обращать на наш столик внимание. Пора непризнанного гения отсюда уводить.

– Может, прогуляемся по городу? – спросил я Иванова.

– Да-да, – легко согласился он, – лучше уйти отсюда. Эта информация не для посторонних. Пойдём ко мне, я тебе машину покажу, которую изобрёл.

– Машину? – удивлённо взглянул я на него, оплачивая счёт официанту.

– О! прости, друг, я сегодня очень непоследователен. Изложу тебе все по дороге. А ты согласен пойти со мной? – притормозил он вдруг в нерешительности.

Я тяжело выдохнул: а-а, прощай полдня безделья, пойду посмотрю, что этот гений натворил. Вдруг он действительно сделал открытие?

Выходя из кафе, я как-то случайно взглянул на обувь Иванова, и опять поразился абсурдному сочетанию в его облике безупречности с неряшливостью. Туфли были дорогие, явно из престижного бутика, но уже начали приходить в негодность.

– Расскажу по порядку, – говорил он, пока мы шли по улице. – Примерно пять лет назад я задумался над одной штукой. Почему масса вселенной превышает массу материи, из которой она состоит?

– А ты её на каких весах взвешивал? – пошутил я.

– Не я, – мотнул он головой, – а астрофизики. Это же научный факт. Многие этот «излишек» в массе называют «тёмной» материей, кто-то антиматерией, и тому подобное. Я прочитал уйму литературы, наверное, всю, какая есть по этому вопросу. Ни одна из теорий мне не понравилась. То есть, оговорюсь, не то, чтобы не понравилась, – не показалась абсолютно убедительной. Тогда я сел за научные труды по физике, астрономии и прочим точным наукам и вскоре решился связать эту «тёмную» материю с эффектом «белого шума». Связь определенно должна быть, рассуждал я. И связь на молекулярном, даже атомном уровне. Многие умы бились над этой проблемой. Даже Томас Эдисон считал, что наше Я, переходящее в загробный мир, должно сохранять способность воздействовать на материальный мир и взаимодействовать с ним. Он только сетовал на то, что не создана такая чувствительная аппаратура, которая могла бы улавливать вибрации такого взаимодействия. Когда я коснулся этой проблемы, я ужаснулся, сколько ученых занимаются ею. Взять хотя бы Фридриха Юргенса или Константина Раудива, это самые ярые исследователи «белого шума» Но в чем же они все заблуждаются? – спрашивал я себя. И сам же отвечал: никакого загробного мира не существует. А что же это такое? Откуда эти голоса? Тогда я наткнулся на один интересный эксперимент, проведенный в США профессором Раймондом Чу из университета Беркли. Ты не слышал об этом эксперименте? – заглянул мне в глаза Иванов.

Я пожал плечами:

– Может быть и слышал. А что за эксперимент?

– Я не буду пересказывать целиком, расскажу только, каков был его итог. Им удалось преодолеть скорость света в триста раз, но и это еще не всё – им удалось переместить фотон назад во времени. Понимаешь, фотоны преодолевали расстояния от источника света до датчиков как бы исчезая и мгновенно появляясь на приемники.

– Ну, и что из того? – спросил я, еле сдерживая зевок.

– Как? – встрепенулся он. – Этот факт должен якобы подтверждать теорию нуль-транспортировки или теорию телепортации.

– Почему «якобы»?

– Не торопись. Они думают, что подтвердили возможность телепортации. А из этого, по их словам, вытекает и правомерность другой теории, о наличии пространственно-временных «кротовин», то есть временных тоннелей, в который пространство сжимается настолько, что время перестает существовать. То есть существует некая природная машина времени, некий переход, соединяющий точки пространства, находящиеся на невероятно большом расстоянии, в одну, единую точку.

Его глаза горели, в них плескалось помешательство.

– Ну, и что из того? – спокойно сказал я. Меня эти теории оставляли равнодушным.

– А то, – воскликнул он, – что все они не правы! (Я хмыкнул). Или же взять филадельфийский эксперимент Эйнштейна с перемещением эсминца Элдридж.

– Это же байка.

– Нет! – мне показалось, он готов был вцепиться мне в горло, когда я в очередной раз подверг его слова сомнению. – Нет! Это научный факт! И то, что до него подобный эксперимент провёл Никола Тесла в тридцатых годах двадцатого века – тоже научный факт! Только…

Он сделал продолжительную паузу, чтобы отдышаться. Он был так взволновал собственными мыслями, что задыхался и буквально глотал воздух.

– Что «только»? – взглянул я на него и увидел побледневшего человека, в зрачках которого полыхал костёр какого-то творческого озарения. Что-то страшное и бесноватое было во всём его облике.

– Только… – продолжал он, немного отдышавшись, – все они были неправы! Эйнштейн счел результат своего эксперимента доказательством своей единой теории поля, труды по который он впоследствии уничтожил, считая, что человечество самоуничтожится, научившись управлять пространственно-временным континуумом. Другие видят в этих экспериментах доказательство существования тех самых «кротовин». Но они все, ВСЕ ошибаются!