Лягушка-принцесса

— Я очень рада, господин Септис, — улыбнулась девушка.

— Я заберу его с собой, — решительно заявил дядюшка, засовывая клинок в ножны.

— Разумеется, — кивнула племянница.

Хозяева дома покинули её комнату, а Ника окликнула привычно застывшую у стены рабыню.

— Увра, шить умеешь?

— Не очень хорошо, госпожа, — в своей обычной манере, не поднимая глаз, ответила невольница.

Подумав, девушка отыскала в сундуке свою старую накидку, угольком нарисовала в уголке простенький рисунок, и вручив нитки с иголкой, поставила задачу оторопевшей рабыне.

— Если мне понравится, награжу, — сообщила в заключение внучка сенатора Госпула Юлиса Лура. — Если нет, останешься без награды.

— Я постараюсь, госпожа, — на миг поднимая взгляд, пообещала Увра.

Они вместе прошли в комнату ткацкого станка, где каждая занялась своим делом. Невольница, сопя и высунув от усердия кончик языка, орудовала иглой, а хозяйка прилежно протаскивала челнок между нитками основы.

Монотонная работа, как всегда, не мешала ей размышлять. Проклиная дурацкие обычаи, Ника вспоминала, что ей известно о супруге первого принца.

Оказалось, совсем немного. Силла Таквина Поста происходит из влиятельного и богатого рода пенерийских Септиев, чьи земли расположены на западе Империи. Судя по оговоркам Вилита, принцесса Силла так же не слишком ладит с законной государыней Докэстой Тарквиной Домнитой, зато в хороших отношениях с любовницей Константа Великого — Сариной Госгулой.

Хотя по большому счёту — это почти ничего не значит. Мало кто из знатных радлан осмеливается поддерживать дружеские отношения с опальной императрицей.

К сожалению, Увре не пришлось долго заниматься вышиванием. В комнату ткацкого станка внезапно заявилась хозяйка дома. Подозрительно глянув на племянницу, она потребовала сделать себе причёску для завтрашнего визита в Палатин.

Молодой госпоже осталось только кивнуть в ответ на вопросительный взгляд рабыни и продолжить работу в одиночестве, которое только помогало сосредоточиться.

Ясно, что во время визита в Палатин нужно быть предельно собранной и внимательной, тщательно следить не только за своими словами и действиями, но и за окружающими. Друзей или даже приятелей в императорском дворце у неё нет, а вот недоброжелатели и завистники уже вполне могли появиться.

Тётушка подошла к процессу сооружения причёски весьма основательно и даже пропустила обед, безропотно отдав себя в умелые руки Увры.

Когда же гордая хозяйка дома предстала перед племянницей в своём новом облике, та с трудом удержалась от улыбки. Завитые в мелкие кудряшки, волосы супруги регистора Трениума валом вздымались над высоким лбом, уже прорезанным сеточкой мелких морщинок, а сзади собирались в плоский пучок, перевитый тонкими косичками.

На взгляд попаданки, родственница выглядела совершенно по-дурацки, но тем не менее она сочла необходимым выразить ей своё восхищение.

— Вам тоже надо бы сделать причёску, госпожа Юлиса, — тут же озаботилась довольная собеседница. — Мы же вместе идём в гости.

Представив, что ей вместо спокойного сна опять придётся дремать вполглаза на неудобной конструкции из ремней и планок, Ника с сожалением покачала головой.

— Скоро стемнеет. Я лучше завтра пораньше встану.

— Ну, как хотите, — дёрнула плечиком супруга регистора Трениума.

Вернувшись на семейную половину, девушка с удивлением заметила скрючившуюся на пороге своей своей комнаты Увру. В наступающих сумерках она всё ещё продолжала возиться со старой накидкой.

Услышав шаги, невольница вскинула голову, тяжело поднялась и поклонилась.

— Вот, госпожа, посмотрите.

Глянув на вышивку, Ника удовлетворённо хмыкнула. Получилось лучше, чем она ожидала.

— Неплохо, — похвалила хозяйка. — Завтра, пока мы с госпожой Юлисой будем в Палатине, вышьешь мне пояс и получишь риал.

За ужином тётушка вновь предложила племяннице заранее озаботиться причёской, но та снова отказалась.

— Нет, нет, госпожа Септиса. Завтра, всё завтра.

— Правильно, внучка, — неожиданно поддержала её бабуля. — Кто знает, чего она там тебе в темноте навертит? Ещё обожжёт ненароком горячими щипцами.

— Тогда отведает плетей! — огрызнулась на свекровь супруга регистора Трениума, но больше настаивать не стала.

Помогая госпоже раздеваться перед сном, Увра вдруг тихонько проговорила:

— Как же вы пойдёте в Палатин, госпожа, с таким поясом? Он же может порваться, а новый ещё не готов.

— Придётся попросить какой-нибудь поясок у госпожи Септисы, — грустно усмехнулась Ника, садясь на кровать.

— Если желаете, я могла бы за ночь вышить вам пояс, — по-прежнему не поднимая глаз, предложила невольница. — Только мне придётся жечь светильник, и он будет мешать вам спать.

Секунду подумав, хозяйка решительно тряхнула головой.

— Не стоит тебе зря глаза портить.

— Как прикажете, госпожа, — пробормотала рабыня с плохо скрываемым недоумением.

— Лучше разбуди меня завтра пораньше, — приказала девушка. — Чтобы успеть сделать причёску.

— Придётся очень рано вставать, госпожа, — виновато проговорила собеседница. — Иначе может просто не хватить времени.

— Ну так придумай такое, на что времени точно хватит, — со значением проговорила Ника, и подавшись к ней, прошептала. — Мне не хочется носить на голове то, что ты сделала госпоже Септисе.

— А что вы желаете, госпожа? — в полной растерянности пролепетала Увра.

— Что-нибудь попроще, — поморщилась хозяйка. — Не такое вычурное.

И она постаралась объяснить, какой хотела бы видеть свою причёску.

Чтобы уточнить, рабыня начала задавать вопросы. Сперва робко и несмело, но постепенно всё более оживляясь. Незаметно их разговор уже стал напоминать обычную болтовню двух молодых женщин. Видимо, прежние владельцы ценили умение Увры делать красивые причёски, и поэтому она чувствовала себя гораздо свободнее, беседуя о парикмахерском искусстве.

Несмотря на продолжительный ночной разговор, и невольница, и госпожа без особых трудностей проснулись рано утром, и торопливо проведя гигиенические процедуры, взялись за наведение красоты.

Пласда Септиса Денса, поднявшаяся раньше всех в доме, заглянув в комнату племянницы, довольно хмыкнула:

— Доброе утро, госпожа Юлиса.

— Доброе утро, госпожа Септиса, — отозвалась девушка, старательно сохраняя неподвижность, чтобы не обжечься о горячие щипцы.

Наблюдая краем глаза за внутренним двориком, она видела, как сонные рабы ходили туда-сюда с тряпками и деревянными тазиками, как попрятались, когда наконец-то проснувшийся глава семьи приносил жертву на алтарь домашних богов.