Лягушка-путешественница. Часть 1

– Мы не сможем это сделать, - наконец донёсся его глухой голос. Однако, прежде чем гант успел что-то сказать, мореход добавил:

– Сейчас судно гонит попутный ветер. Назад придётся идти на вёслах. Но мне некого за них сажать. Половина матросов умерли, половина из тех, кто жив, больны.

Хмыкнув, юноша обратился к соплеменницам, очевидно, передавая подробности разговора с Картеном.

Он ещё не закончил, как к почти безоблачному небу взвился многоголосый крик. Женщины вопили, потрясали оружием, энергично жестикулировали и всей толпой двинулись на предводителя, готовые, казалось, смять его, словно пустую консервную банку.

Хорошо изучив их нрав, молодой человек рявкнул так, что гантки попятились и стали говорить чуть поспокойнее.

– Мы будем грести сами!
– торжественно объявил он по-радлански.

– Тогда я согласен, - немедленно отозвался капитан.
– Выпусти нас отсюда!

– Сначала поклянись именами Питра, Дрина и вашего главного бога Нутпена, что доставишь нас туда, куда я скажу, и не будешь вредить.

– Клятва варвару ничего не стоит, - тихо фыркнул за спиной Ники Гагнин.
– Пусть только откроют дверь... Наши загонят этих коров обратно в стойла!

Девушке почему-то не захотелось притворяться, и она бросила на него полный презрения взгляд.

– Чего же ты прятался от этих... коров, храбрец?

Опустив глаза, матрос отвернулся, что-то тихо бормоча себе под нос.

– Клянусь, - Ника скорее угадала, чем услышала голос Картена.

– Нет, - рассмеялся гант.
– Не так. Повторяй за мной...

Часто останавливаясь и запинаясь, юноша начал так плести словесные кружева, что купцу, казалось, остаётся либо выполнить своё обещание, либо стать клятвопреступником.

"Прямо адвокат какой-то, - удивлённо хмыкнула девушка.
– Юрист, только не чёсанный и в лаптях".

Больной, запертый в каюте вместе с семью подчинёнными, мореход повиновался. Но ушлый гант вновь не открыл дверь. Вслед за клятвой он потребовал сдать оружие. После недолгой перебранки капитан согласился и на это. Хотя Ника была уверена, что он обязательно что-нибудь припрячет.

В щель, через которую кто-то из моряков ранил бывшую пленницу, стали передавать мечи и копья. Их тут же расхватывали подростки и женщины. Предводитель взял себе клинок в богато украшенных бляшками ножнах, принадлежавший самому Картену.

Тем временем, кое-кто из ганток взломали низенькую дверку в трюм под носовой палубой, где рачительный купец сложил не особо ценный груз. В числе которого оказалась захваченная в лесном лагере одежда.

Пока одни женщины плакали, другие хватались за оружие, третьи переодевались, ничуть не стесняясь ни пассажирки, ни выглядывавшего из-за её плеча Гагнина. Так что, когда дверь в каютку частично освободили, ровно настолько, чтобы с трудом мог пролезть один человек, большинство женщин сменили грязные лохмотья на рубахи и широкие мужские штаны. Только самые старшие предпочли платья.

Бледный, как стиральный порошок, Картен, сделав несколько шагов, тяжело опустился на ближайшую скамью. Вслед за ним изнутри корабля передали пару больших амфор с водой. И вновь предводитель восставших рабынь удивил Нику не по годам развитой прозорливостью - первым делом напоив капитана.

Девушка почувствовала, что ей тоже стоит спуститься. Увидев её, купец криво усмехнулся.

– Не во всем надо вас слушать, госпожа Юлиса.

– Жалеете, что не поступили так, как советовал Жаку Фрес?
– спросила она, присаживаясь рядом.

– Больше всего на свете!

Пассажирка пожала плечами.

– Тогда у вас осталось бы ещё меньше матросов.

Молодой гант оторвался от кувшина с водой, и аккуратно вытерев усы, передал его подростку.

– Теперь мы будем вас запирать в трюм.

– Что?!
– вскипел капитан.

– Только на ночь, - ухмыляясь, успокоил его варвар.

– Нет!
– вскочив, Картен зашатался. Ника едва успела подхватить его за локоть.
– Этого не будет! Я лучше умру, чем стану рабом на собственном корабле! Довольно и того, что ты заставил меня дать клятву.

– Народ куолле знает, что морские арнаки держат только те клятвы, которые им выгодны, - усмехнулся гант, с видимым удовольствием почесав себя под мышкой.
– Как же я могу знать, что ты её не нарушишь?

– Как смеешь ты, грязный дикарь..., - вскипел благородным негодованием капитан, но вдруг его на миг порозовевшее лицо вновь стало бледно-зелёным.

Поморщившись, он прошептал:

– Мне все равно, веришь ты мне или нет. Но я не позволю запирать себя, как какого-нибудь... варвара! Можешь меня убить.

Мореход ощерился.

– Если сумеешь без меня добраться до своего вонючего леса!

Молодой гант задумался, теребя свалявшуюся бородку. Рядом с ним как-то вдруг одновременно появились три женщины. Вернее, две, и одна девушка. Кстати, та самая, которая так не вовремя пошла за мёдом и попалась на глаза будущей радланской аристократке.

"Ближний круг вождя", - всплыло откуда-то случайно услышанное выражение.

– Долго придётся плыть назад, господин Картен?
– тихо спросила пассажирка, воспользовавшись совещанием руководителей гантов.

– С такими гребцами да против ветра - дней десять, не меньше, - тяжело вздохнул мореход, и девушка заметила крупные капли пота, выступившие у него на лице.
– Если боги смилостивятся, и Яроб не пришлёт шторма.

Ника вспомнила уже пережитые шквалы, представила, как они будут выглядеть в глазах женщин, в жизни не видавших ничего, кроме своей деревни, и поёжилась.

– Это ещё не самое плохое, госпожа Юлиса, - вполголоса продолжил капитан.

– Что же есть ещё хуже?
– удивилась она, но ответить собеседник не успел.

– Хорошо, - кивнул патлатой шевелюрой молодой гант.
– Мы не будем обращаться с вами так, как вы заслуживаете. Но вы будете спать в трюме и на носу, а мы на палубе и в...

Он нахмурился, подбирая слово.

– В каюте, - подсказал Картен.
– Я согласен.

– Вы отдадите все оружие, - продолжал варвар.
– Даже ножи.

– Забирай, - буркнул капитан. Опираясь на руку пассажирки, он с трудом поднялся. Но потом взял себя в руки и, почти не качаясь, вернулся в каюту.

А юный вождь, созвав своих амазонок, стал отдавать новые распоряжения. Женщины тут же засуетились. Одна из приближенных с поясным поклоном преподнесла сложенную рубаху и штаны. Наблюдавшая за этой сценой Ника заметила ревнивые взгляды двух других "близких" подруг.