Любимая для бессмертного
Шрифт:
Истинный гнев, пылавший у нее в глазах, напомнил мне сестру. Эдита тоже могла кого угодно поставить на место и задавить своим напором. Как только Себастьян с нею справлялся… Мне этому еще придется учиться – если я хочу распутать дело со швейным цехом, причем желательно так, чтобы в результате не было кровавых жертв!
– Анна, успокойся, - я в два шага преодолел разделявшее нас расстояние и поймал ее за руку, наклонился к ее уху и быстро прошептал: - Тебя сейчас на куски разорвет от магии. Лучше быть в тюрьме, чем просто дружно взорваться, да?
– Я не позволю арестовать людей, - зашипела
– Если ты действительно хочешь им помочь, - я крепко обнял ее за талию, игнорируя заинтересованные взгляды других женщин и Войчика, - то сделай то, что я тебе скажу. Помолчи и не вмешивайся, Анна.
– Но…
– Ты же хочешь, чтобы я решил эту проблему?
Она хотела. Потому, сверкнув еще раз глазами, притихла все-таки и позволила крепче прижать ее к своей груди. Я едва не вздрогнул, почувствовав, как в меня стремительно перетекала ее яркая, сильная магия, и тяжело вздохнул. Этой девочке понадобится громоотвод, и желательно не один. Ну, либо мне придется ходить за ней по пятам, не отступая ни на шаг.
Зато усталость как рукой сняло.
– Господин Войчик, - я повернулся к нему и встряхнул документами, которые все еще крепко держал в руке. – Вы изволите убраться отсюда вон самостоятельно, или мне придется вступать в диалог с вашим руководством?
- Что?! – опешил мужчина.
– Я накладываю вето на это решение. Швейный цех временно перейдет под мою юрисдикцию. Мне необходимо тщательно исследовать здесь все, а это невозможно, пока ваши люди будут тут рыскать. И пока я не закончу свои дела, ни о каком аресте не может быть и речи.
– Но…
Чтобы полноценно поговорить с Войчиком, мне пришлось отпустить Анну. Этого было достаточно, дабы магия в ней вновь всколыхнулась. Со стороны любому Истинному показалось бы, что по ее коже пробегают магические разряды. Нет, с этим все-таки придется что-то сделать, вопрос только в том, когда этим заняться.
Но для начала - эта канцелярская крыса.
– Но, господин Рене, это не входит в вашу юрисдикцию, - запротестовал Войчик, глядя прямо мне в глаза. – Вы не можете запретить нам производить следственные действия. Нам необходимо все обыскать, зафиксировать…
Мне захотелось зарычать. Какой огромный ущерб было нанесено экономике страны? Несколько школ в определенное время не получили школьную форму?! Ну, ладно, я мог серьезно преуменьшать умения Матильды, она если уж и рушила что-то, то делала это основательно, со знанием дела. Но в любом случае, это не шло ни в какое сравнение с тем, что случилось с энергетическими линиями в этой зоне. Я не знал, отсюда ли пошла путаница, или я вновь потрачу время на восстановление всего лишь локального объекта, но даже это будет отсрочкой для баланса и возможностью удержать мир в нормальном состоянии, без «исправляющих» катаклизмов.
А еще я смогу разобраться с даром Анны. Потрясающе, что с такой силой она умудрилась не погибнуть в другом мире еще лет в пятнадцать, когда он только-только должен был просыпаться!
– Этот объект, - я кивнул на швейный цех, - необходим мне для детального исследования. И оно совершенно не сочетается с наличием здесь нескольких десятков следователей, которые
ищут доказательства хищений ткани.– Но…
– Вы желаете со мной поспорить? – мрачно поинтересовался я.
Войчик попятился.
– Господин Рене, насколько мне известно, из пункта пятого мирного соглашения между…
– Я мог бы не подписывать это соглашение, - напомнил я, сжимая руку в кулак и заставляя несколько колдовских искр заплясать на костяшках пальцев, - и позволить всему просто идти своим чередом. И тогда, пока ваше правительство успешно притворялось бы, что Истинные и Канцелярия – это всего лишь старые сказки, я б легко стирал вам память и делал то, что считал нужным. Но мы решили пойти на открытое сотрудничество. И теперь вы считаете, что имеете право мне указывать?
Войчик опасливо покосился на мою руку. Искры ему не понравились. Вообще-то они были позерством чистой воды, но людей, никогда не имевших дело ни с магией, ни с энергетическими линиями, казались чем-то невероятно страшным.
Однако, мужчина решил, что раз уж он пришел в этот цех, то будет непозволительно смелым.
– У меня ордер, - гордо заявил он. – И я вправе действовать так, как считаю нужным, в соответствии с законодательной базой. Эти женщины будут отправлены в следственный изолятор, а цех и общежитие опечатаны, и если вы, господин Рене, не желаете проблем, то…
– Я? – в моем голосе зазвенели опасные нотки. – Я ничего не желаю. А вот вы…
Войчик скривился. Он явно собирался вспомнить о восемнадцатом пункте того самого соглашения – где-то там было прописано, что по отношению к Истинным и к «богам» в случае превышения служебных обязанностей можно применять законодательную базу, - но, заметив, как я достал из ворота рубашки песочные часы, попятился.
– А вот вы, - закончил я. – нарываетесь на конфликт.
– Н-ну чт-то вы! – пробормотал Войчик, заикаясь. – Что вы, что вы, господин Рене! Господин Хранитель!.. Мы… Я…
– Вы?..
– П-п-передам начальству, чт-то вы против и… Хотите пересмотреть р-р-решение.
– Я не хочу ничего пересматривать. Я уже его пересмотрел, - припечатал я. – У вас есть два варианта. Либо вы забираете эти бумажки и убираетесь отсюда вон, или я займусь очисткой территории. И пеняйте на себя, если какой-нибудь отвалившийся от старости кирпич вдруг упадет вам на ногу, на плечо или, упаси провидение, на голову.
Войчик сглотнул.
– Я так и передам. Так и передам! – закивал он, а потом, поняв, что опасность не миновала, бросился прочь.
Я вздохнул.
– И так всегда. Стоит только достать эти дурацкие часы, и сразу из милого и доброго господина Рене превращаешься в какую-то устрашающую тварь.
– И что, - поинтересовалась Анна, все еще потрескивающая от магии, - ты хочешь сказать, что это вот так просто? И они завтра не вернутся?
Я усмехнулся.
– Вернутся, конечно, - промолвил я. – Потому сегодня, любовь моя, я переночую у тебя. Чтобы не гнаться через полгорода, когда сюда приедут с бульдозером.
– С бульдозером? И ты так спокойно об этом говоришь?! – охнула Анна, глядя на меня так, словно это я собирался сравнять швейный цех с землей. – Но ведь это же живые люди! С ними нельзя так поступать!