Любимая для бессмертного

– Ну, как приедут, так уедут, - легко пожал плечами я. – Уважаемые женщины, на сегодня цирковое представление окончено. Можете идти домой и ни о чем не беспокоиться. Завтра у вас, как обычно, рабочий день.

Замершая в ожидании толпа загудела было, пытаясь озвучить какие-то невероятно важные вопросы, но под моим тяжелым взглядом притихла. Сотрудницы швейного цеха вереницей потянулись к общежитию, а мы с Анной – так и остались стоять у самого входа. Она растерянно переминалась с ноги на ногу, не зная, как завести разговор, и только когда мимо нас прошла последняя сотрудница, кашлянула, явно пытаясь подобрать слова, с каких бы начать разговор.

– Это не ты? – спросила, решившись, Анна. – Не ты сделал так, что нас закрывают?

– Зачем мне этим заниматься?

– Ну хоть бы для того, чтобы я бросила работу!

Я закатил глаза.

– Анна… Поверь, есть масса гораздо более эффективных методов, чем просто разрушать швейный цех. Да, из-за дурости – Тома и моей собственной, - ты по ошибке здесь оказалась, но я ж не смогу заставить тебя передумать.

– Значит, ты здесь ни при чем? – мне показалось, что в голосе Анны промелькнуло что-то вроде надежды.

– Мне не надо, чтобы здесь все развалили и перерыли, - я раздраженно покачал головой. – Понимаешь ли, в зоне этого швейного цеха перепуталось слишком много энергетических линий. Такие места – аномалии, - необходимо приводить в порядок. Если я найду средоточие, большую аномалию, из которой расходятся спутанные нити, и смогу все выпрямить, то какой-то участок энергетической карты сгладится, и восстановится баланс, дела пойдут на лад. Если же это всего лишь следствие какой-то серьезной поломки, то выравнивание линий в одной конкретной точке – лишь небольшой шажочек, мазок на общей картине. Да, он дает отсрочку, это тоже надо делать, но на мелкие узлы тратиться много времени, а пользы от них не так и много. Я не хочу, чтобы весь мир взлетел на воздух. Если я найду большое средоточие… А к этому цеху имела отношение Матильда. Так что, возможно, это – тот самый большой клубок, на который я столько времени пытался натолкнуться.

Анна медленно склонила голову в согласном кивке.

– Да, может быть… Сотрудницы говорили мне о Матильде, хоть и без особых подробностей. Но я все равно не понимаю… Энергетические линии, бульдозеры, швейный цех… А невестой ты меня зачем назвал?!

Я устало вздохнул. Объяснять это мне хотелось меньше всего на свете.

– Чтобы тебе не грозила опасность. Твоя предшественница не белая и пушистая, она довольно всего натворила. Мне бы не хотелось, чтобы она спаслась, а ты погибла, потому что тебя приняли за нее, понимаешь.

– Так это было ради моей защиты? – недоуменно поинтересовалась Анна.

– А ты серьезно считаешь, что я коллекционирую невест, чтобы потом из них мумии сделать, или как? – язвительно поинтересовался я. – Серьезно? Анна, если б я хотел на ком-нибудь жениться, то, поверь, уговорил бы девушку без принудительных мер.

Она надулась.

– Не все ведутся на красоту.

– Ага. А еще не все ведутся на влиятельное положение, дар и прочее. Но когда случается комбинация, то большинство как минимум задумывается… Ладно, забыли. Слушай, - промолвил я, решив, что все-таки надо попробовать, - может, ну его, этот швейный цех? Или хотя бы отсюда переедешь? Конечно, никто не собирается лишать их работы и крыши над головой, но мне, честное слово, будет гораздо спокойнее понимать, что ты в этом не замешана…

Уже договорив, я понял, что зря это сказал. Анна стремительно побледнела и воззрилась на меня так, словно я только что предложил собственноручно перерезать кому-нибудь горло.

– Как ты можешь так говорить?! – воскликнула она. – Это ведь живые люди! Они работали здесь столько лет – а теперь в один момент все потеряют! А я что, игрушка? Сначала поместишь в стерильные условия, а потом…

Перехватив ее лихорадочно сияющий взгляд, я осознал: в Анне сейчас говорило не ее сознание, а магия. Магия, которая наконец-то нашла возможность выплескиваться и теперь очень не хотела, чтобы ее запихивали обратно.

– И вообще, - Анна продолжала говорить, и в ее глазах загорелся страх – словно она произносила какие-то фразы и просто не могла остановиться. – Вообще, я не нуждаюсь в твоей помощи! Я достаточно самостоятельная, и необязательно было представляться моим женихом, чтобы… Чтобы…

Я сжал зубы. Ее надо было остановить – вот только как сделать это так, чтобы не навредить самой девушке? Я оглянулся, убеждаясь, что на нас никто не смотрит, протянул руку, чтобы сжать ладонь Анны, но она отпрянула. Магия в ней бурлила, превращаясь в жестокие, злые слова.

Что ж… Пусть она мне потом врежет, но я вынужден пойти на срочные меры.

– Прости, - выпалил я, - но иначе ты не выдержишь.

И, рывком притянув ее к себе, поцеловал в губы.

Глава десятая

Я даже не поняла, как именно это произошло. Сначала – потеряла контроль над собственным языком и наговорила кучу гадостей, о которых на самом деле даже не помышляла, а потом…

Гнев куда-то подевался. Я почувствовала странное спокойствие, растекавшееся в груди медом – чем дольше Рене целовал меня, тем сильнее становилось ощущение, будто у меня в жизни все идеально, и вообще, не о чем беспокоиться. Не осталось ни страха, ни злости, ни даже элементарного чувства самосохранения, которое я ценила выше всего на свете.

Был только Рене, и его царское величество умудрилось занять собой все пространство моих мыслей.

Чтобы прервать поцелуй – замечательный поцелуй, надо сказать! – мне пришлось приложить немалые усилия. Я уперлась ладонями в грудь мужчины, пытаясь отстраниться, и замерла, тяжело дыша. Он продолжал обнимать меня за талию, достаточно крепко, чтобы о высвобождении не шло и речи, и смотрел мне в глаза. На губах играла та самая вредная улыбка – такая, что взвыть хотелось.

– Ты совсем сдурел?! – выдохнула я.

– Зато теперь можешь считать, что у нас появился еще один атрибут жениха и невесты, - совершенно серьезно промолвил мужчина.

Жениха и невесты?!

– Слушай, да я тебя едва знаю!

– Лучше ты будешь едва знать меня, чем очень тесно познакомишься с остальными Истинными и с их пыточными инструментами. Так что радуйся, что твоему жениху тридцать, а не тридцать тысяч лет, - с вредной ухмылкой на губах отметил Рене. – Серьезно, не смотри на меня так, словно я только что сделал что-то ужасное. Или твоя религия запрещает тебе целоваться с мужчинами до свадьбы?

В его глазах играли хитрые искорки, не оставлявшие мне ни единого сомнения – издевался! Специально подначивал, сволочь, дожидаясь, что же я ему скажу. Провоцировал. Но злиться мне не хотелось. То самое кипучее чувство в груди пропало, оставив по себе лишь легкую пустоту.

– И что ты со мной сделал? – тяжело вздохнув, поинтересовалась я.

– Ничего. Просто поцеловал, - пожал плечами Рене. – Тебе даже понравилось.

– Ты слишком самоуверен, если считаешь, что твой поцелуй способен покорить любую женщину.