Любимчик богов

Мгновение, и мужчина словно растворился в пространстве.

– А... Константин поражённо обернулся.
– А, где?

– Никифор это.
– Веско произнёс пастух, словно это объясняло всё.
– Ведун наш. Вчера было ему явление пресветлой Мокоши, и сказала она, что нашла новую душу для Горыни. Тот-то совсем дурачок был. Не говорил ништо, да все норовил спать залечь. Только и мог, что с хлыстом управляться. Дочка мельника его нажила с кем-то, а с кем так и не сказала.
– Старик устало присел на траву.
– Вырастила тебя до двух годков да и померла от огневицы. А тебя вот, ну Горыню, выходили, да к делу никак приставить не могли. К воинскому искусству оказался негоден, даже к девкам на околицу не ходил. Пустой человек. Ни души, ни разума.

– И обычное это дело, такие как я?
– Константин тоже присел рядом.

– Бывает.
– Старик покачал головой.
– Сам вижу в первый раз, а вот полковой колдун, тот рассказывал, что видел такого. Но, ты, паря языком-то не чеши. Чего деревенские спрашивать будут, улыбайся и молчи. Целее будешь. Кроме меня и Никифора, что ты пришлый никто не знает. Ну, вот вечером староста будет знать. А для всех, тебя Никифор исцелил. Но память ты потерял. Деревня у нас конечно не простая - воинская деревня, под рукой князя Медведева. Холопов и смердов тут нет, но болтунов конечно хватает. Так что держи пасть на замке, а язык прибитым к зубам. Целее будешь.
– Старик вздохнул.
– А как ты там, рукой, ну вот этак...
– Он изобразил удар по горлу.

– Это просто.
– Константин не вставая медленно показал движение.
– Важно ещё пальцы сжать вот так. Но только перед самым ударом.

Пока остальные подпаски гоняли коров, не позволяя им выбраться за пределы пастбища, Константин делился с дедом разными тонкостями боевых искусств, стараясь при этом не особенно размахивать руками, потому как мальчишки, которых определили к стаду, были весьма глазастыми, и уж точно не страдали немотой.

Наконец, когда дед хоть немного удовлетворил своё любопытство, стал сам рассказывать о жизни в селе.

– Тут у нас паря всё по-простому. Староста, он отвечает перед миром, и перед князем. Налоги мы сдаём в казну уезда, но главный наш налог - люди. Каждый год на службу князю из села уходит пара подготовленных воев. Служат по десяти лет, а дальше как сами решат. Или деньгой получают выслугу, и сюда возвертаются, или землёй на дальних рубежах, и туда едут с хозяйством, или дальше служат князю, но уже там расчёт вдвое, а кому и втрое от прежних, так что желающие есть. Кто-то идёт в вои сам, сверх списка, но тогда веси положен откуп. Или деньгами или послаблением в подати.

Но воинская служба у нас в почёте. В каждой деревне есть пусть маленький но свой отряд. И от кромешных тварей защита, и от людишек лихих.

– Кромешные твари?
– Константин заинтересовано посмотрел на главпастуха.

– В хорошем месте ты жил если не знаешь что это такое.
– Старик вздохнул.
– У нас кромка эта почитай рядом совсем. Только шаг ступи. Иной раз такое чудище вылезет, а деревенские и не сдюжат, тогда упырь откормится на силе человеческой и упокоить такого большой крови стоит. То Перуновых сотен забота. Для того у них и сброя лучшая, и брони, и сами вои из отборных. Иначе с кромешниками да тварями их не сладить. Но и честь Перуновым воинам великая. Но попасть в сотню тяжко. Из набора в три сотни перуновым благоволением едва ли пара человек уходит. Остальные только после службы в обычных тысячах.

– А со мной как?

– Да как, оботрёшься в селе, а там посмотрим. Чего тебе сейчас куда лезть. Мозги у тебя встали нормально, вона как меня отбил. Остальную науку сам поймёшь. Одно скажу. Не знаю как там у вас, откуда ты, но здесь с девками строго. Если понесла - женят. А так, вона к вдовушкам ходи, хоть корень сотри до комля. Но они все корень мары пьют. Нельзя им приживать деток после мужниной смерти.

– А кто такие смерды?

Дед усмехнулся.

– Смерды это те, кто под хозяином живёт. Едят - пьют, всё хозяйское. Ничего своего нет. Но и живота лишить смерда никак не моги. Кормить-поить обязан, одевать - обувать. А уж он на тебя работает, стало быть. Ну как может. В смерды идут в основном или погорельцы, у кого семьи нет и помочь некому, или из долговых, ну за кого хозяин деньгами вступится, или совсем людишки пропащие, типа галицких, или полонских. Есть ещё холопы, но их совсем мало. Тако кличут потомственных в услужении. Бывает до десяти поколений в слугах княжеских ходят.

– А вот эти герцоги там и графы, они к нам вообще как?

– Да никак.
– Дед вздохнул и приложив к глазам руку козырьком посмотрел на солнце.
– Служилые, те да. Но служилых не много. В основном больше таких, кто титул и достояние своё нажил как-то, да часть денег обратил в родовой знак. Они в основном герцоги, графья, да бароны всякие. А служилые, те или князья с боярами, дворяне, стольники или вои. Есть ещё по службе всякие разделения, но это тебе пока ни к чему.
– Он неожиданно легко поднялся на ноги.
– Егорка, Васята, собирай стадо! А тебе, - Дед посмотрел на Горыню.
– идти следом, смотреть чтобы ни едина животина не отбилась.

Стадо собрали споро, тем более что в лес никто не забрёл, и под хлопки кнутов и лай огромных, черных словно смоль, косматых псов, погнали к селу. Костя шёл замыкающим, и лишь посматривал, чтобы живность не отставала, для чего было достаточно щелкнуть бичом, и рогатый скот быстро сбивался в кучу.

До села было всего пара километров, и меньшечем через час, стремительно редеющее стадо брело по улице, разбираемое владельцами.

Тут то и нагнал его Никифор, пристроившийся рядом.

– Твой дом, вон, в конце улицы. Неказист, конечно, но крепкий. Хозяйства у тебя можно сказать нет. Столовался прежний Горыня или у бабки Тасьи что тебе дальней тёткой, или чего-то сам варил. Помогал соседям, чего тяжёлого сделать, и те платили продуктами. Всё. Мне пора. Зайду ближе к вечеру. Завтра с пастухами не вставай, отдыхай покамест.

– Было бы от чего отдыхать.
– Костя стоял на пороге чуть перекошенного сруба, где кроме печки, широкой лавки и почерневшего стола, не было ничего. Даже пол был не дощатый, а просто утоптанная до каменного состояния земля. Совсем маленькие окошки тем не менее были забраны настоящим стеклом, хоть и в наплывах, но довольно прозрачным.

– Это дело так не пойдёт.
– Резюмировал Константин, и для начала принялся за уборку и ревизию. Вымел из углов кучи объедков и мусора, который просто и без изысков покидал в топку печи. Потом настал черёд печки, но проведённый осмотр ни щелей в кладке, ни повреждённого воздуховода не обнаружил. Простое кресало, прилежно высекло искру, и скоро в печи заплясал весёлый огонёк.

Продуктовые запасы не порадовали, но и не слишком огорчили. Несколько склянок с маслом, бочонок с кислой капустой в погребе, зачерствелый хлеб, и початая бутыль чего-то мутного со слабым запахом спирта, и ягод.

Негусто.
– Резюмировал Костя, и полез искать заначки. Богатый опыт обысков в домах, дал ему возможность быстро найти несколько тайничков. Серебряная монета - плотный тяжёлый кругляш диаметром примерно в три сантиметра, женское украшение в виде массивного медальона из белого тяжёлого металла, и два десятка мелких медных монеток, в грязной тряпице. Последнее явно было кладом самого Горыни, и вздохнув непонятно от чего Константин отставив в сторону найденные сокровища, занялся едой. Приготовил скромный ужин, распарив хлеб в чугунке с водой, и наложив в тарелку капусты, только сел перекусить, как раздался тихий шорох шагов.

С оглушительным скрипом распахнулась входная дверь и на пороге появился Никифор сжимая в руке свой странный посох.

– Пойдём. Староста ждёт.
– И увидев взгляд брошенный Константином на еду, улыбнулся.
– Там покормят.

Дом старосты - просторный пятистенок, с высокой крышей над которой гордо реял маленький треугольный флаг с вставшим на дыбы медведем, стоял на деревенской площади, где располагалась управа, храм Перуна, и общинный суд, где проходили все собрания глав семей.