Любимчик богов

– Знатный удар Гридя.
– И оглянулся на кузнеца, стоявшего в отдалении спросил.
– Лукьян, поправишь мне топорик? Смотри как этот молодец его уработал.

– Поправлю, чего же не поправить.
– Кузнец - коренастый мужчина в толстом тягиляе и потёртых кожаных наручах посмотрел на лезвие.
– Даже перековывать не нужно, так сделаю. Только вот рукоять...
– Он с сомнением посмотрел на смятую, словно та была сделана из пластилина ручку.
– Нет, сделаю топор наново. Эх, тебя бы в кузнецы с такой рукой, да стар ты уже. Только вот если в подручники... пойдёшь?

– Нет дядько Лукьян. Действительно поздно мне. Всю науку не постичь а быть до стрости подручником...

– Ладно.
– Кузнец кивнул, признавая правоту Горыни.
– Сделаю.

– Сделаешь, и отдай вон ему.
– Глеб кивнул на Горыню.
– Пусть будет у него. Такое дело сделал. Этож видано ли, с двух ударов завалил матёрого упыря. Всем селом ему поклониться должны.

Лукьян снова кивнул.

– Сделаю лучше прежнего и с рукоятью из морёного дуба. Тяжёлый будет, но ты вона какой здоровый, привыкнешь.

Завал из рухнувших брёвен частокола уже разобрали, а раненых отвезли в Травную избу. Староста обходивший место боя, остановился перед Горыней и неожиданно, в пояс поклонился.

– Спасибо тебе Горынюшка. Спас всех нас. Такое страшилище завалить...

– Это что, - подал голос Гридя.
– Он энтого упыря кулаком как есть опрокинул. Самолично видел. Хряснул ему в пятак, да тот так и сел на жопу.

Мужчины, которых медленно отпускал страх за родных и близких сначала негромко, а потом в голос расхохотались.

– Ну учудил, Горыня. Это ж надо, кулаком ему в харю тыкать...

– Так не было оружия.
– Костя пожал плечами.
– Не бежать же от него прятаться.

3

Красная шапочка, а почему ты гуляешь в лесу так поздно?

– А чего мне бояться? Стреляю быстро и точно. Крови не боюсь, патронов дохрена...

Графиня Светлова в момент смерти призванного ей упыря ужинала в весёлой компании молодых людей, и выбирала тех, с кем проведёт эту ночь. Пока безусловным фаворитами были дворянин Бельский и граф Миллер. Оба высокие статные и широкоплечие, с красивыми ухоженными лицами и буквально купавшихся в облаке дорогих духов.

Посмертный выплеск сбросил её со стула, и потеряв сознание графиня рухнула прямо в на грязный пол трактира, устроив немалый переполох в своей свите. Занеся Светлову в комнату, молодые люди послали за лекарем, и подумав, что с припадочной иметь дело себе дороже вернулись к столу.

На следующий день в село на взмыленной лошади примчался Никифор, и внимательно осмотрел упыря, которого отволокли на околицу, и наложил заклятие от гнили и порчи. Потом осмотрел разрушенный частокол, и долго разговаривал со всеми, кто был в ту ночь на стене, оставив Горыню напоследок.

Но и его пытал недолго, основное время посвятив осмотру уже заживающей руки, после чего, оставил стекляшку с каким-то зельем и ушёл.

А к вечеру того же дня Горыне стало плохо так, что он не смог подняться с кровати, и в таком положении его застала Настасья - одна из многочисленных дочек живущего через улицу Гриди. Всполошившись, привела сначала травницу, а уж та подняла и Никифора, снова чуть не уехавшего по своим делам.

Осмотрев почерневшую до локтя руку, ведун вздохнул и покачал головой.

– Жизни тебе от силы пара месяцев. Отравил тебя упырь клятый. К ревуну сляжешь и не поднимешься. И я дурак старый подумал, что тебя Перуновым промыслом, обнесёт лихо.

Думал Константин недолго.

– А вернуть руку, пусть ненадолго, можно?

– Тогда неделя.
– Сказал, как отрезал Никифор.
– Яд будет не проникать постепенно, а сразу двигаться по всему телу.

– Скажи, а разбойники есть в округе?

Несмотря на ситуацию, Никифор улыбнулся.

– Понятно, что ты задумал. Привести лихих людишек на старое капище, да на камень жертвенный. Есть разбойнички как не быть - то? Банда Черного на сто десятой версте тракта. Уж сколько ловили ее, да так всё без толку. Там болота, да плавни, не найти. След вода смывает. Думаешь, возьмёшь их?

– Дело не такое уж хитрое. Разбойники это всё же не военные разведчики.

– Как сказал? военные разведчики? Что речение сие означает?
– Заинтересовался Никифор.

– Ну, люди специальные, кто уходит в тыл врага, чтобы все движения войск подмечать, и передавать воеводам.

– Пластуны значит. Ты был разведчиком?
– Никифор склонился над небольшим сундучком который привёз с собой.

– Давно. В начале службы.

– А служил сколько?
– Ведун, одним взмахом руки подвинув к себе стол, стал смешивать разноцветные жидкости в пузатой бутылочке.

– Тридцать лет почти.
– Константин повернул голову, но из-за спины ведуна было ничего не видно, и только волны разнообразных запахов да звон стекла, говорил о том, что он работает.

– Тридцать лет - срок. Сколько же лет тебе было?

– К восьмому десятку подбирался.

– Варвара, дай настой липовика, у тебя свежее.
– Обратился Никифор к травнице.
– И горелку малую давай.

Минут через двадцать, за неспешным разговором, ведун наконец-то сварил зелье, и охладив его в ведре с колодезной водой, поднёс к кровати.

– Это пей сейчас. Организм у тебя здоровый, так что, может неделю протянешь, может чуть более. Это - он протянул совсем маленькую бутылочку, - когда совсем плохо станет. На пару часов всего. Потом - смерть.

Староста лично привёл боевого коня с полной сбруей, которого весь выкупила у Ратибора, и набил его сумки всем, что нужно в дорогу.

Уже всё знали, что за хворь приключилась у Горыни, и куда он собрался, и на проводы собралось почти половина села. Сам Константин предпочёл, чтобы секретность была бы повыше, но в данной ситуации приходилось мириться с неизбежным.

Зато кузнец поднёс ему чудо чудное - вполне приличный револьвер, и небольшой полотняный мешочек с двумя десятками патронов, чем сразу поднял настроение Горыни. Всё-таки однозарядное оружие сильно смущало бывшего армейского разведчика.

Доспехи и поддоспешник надевать не стал, справедливо полагая, что скорость и подвижность важнее защиты.

К исходу второго дня, доехал до приметной сосны, росшей на высоком взгорке, и углубился в лес, ведя коня в поводу.

Следы бандитских засидок и прохода людей искал два таких драгоценных дня, и лишь утром, на третий вышел к повороту, где не так давно была жестокая схватка. Об этом говорили и попятнанные стрелами стволы деревьев, и едва уловимый запах крови.