Любимчик Эпохи. Комплект из 2 книг

– Это жизнь, Илюша, настоящая жизнь…

По краям замерзшей колеи вместе с «четверкой» прыгали черно-белые пейзажи: убогие домики, сараи, припорошенные снегом поля, скучные островки безлиственного леса. Как и Ольга Филипповна, они, увядшие и скрипучие, хранили память о буйстве лета. Но, в отличие от октябрьской архивщицы, им дарована была следующая весна, грядущее цветение, еще одна молодость. А русской бабище за рулем, толстой, отчаянно влюбленной и безвозвратно стареющей – нет.

Остановились у зеленого забора уже под вечер. За ним стояло двухэтажное панельное здание, жаждущее ремонта. Илюша нажал грязную кнопку звонка. Никто не открыл. Начальница архива постучала ногой в железные ворота. По всей улице залаяли собаки. На крыльцо вышла тетка в валенках и пуховике, накинутом, видимо, на нижнее белье.

– Че надо? – гаркнула она.

– Проверка из администрации Октябрьска, – правительственным тоном ответила архивщица.

Тетка юркнула в дом, быстро надела брюки с кофтой и с видом напакостившей собаки побежала открывать калитку.

– Что ж вы без предупреждения? Мы бы вас встретили хлебосольно! – оправдывалась тетка. – Я – Ирина, дежурная сестра.

Они вошли в плохо прогретое помещение. Из его нутра пахнуло отравой для тараканов, мочой и смертью. В вестибюле рядом с маленькой регистратурой орал черно-белый ламповый телевизор. В жестких креслах времен СССР сидели желтые старики в верхней одежде и смотрели какую-то мелодраму.

– Что-то скудно у вас! – по-чиновничьи, с упреком сказала Ольга Филипповна.

– Так финансирование жиденькое, – залебезила Ирина. – На еду с трудом хватает!

– По вам-то незаметно, что жрать нечего. – Архивщица оглядела с ног до головы такую же, как она, крупную бабу. – Воруете, поди?

– Да что вы! Перловку воровать, что ли? Или кубики «Магги»? А на меня не смотрите, я – диабетчица, вот и разнесло!

– Почему все люди у вас желтые? – продолжала допрос архивщица.

– Дустовым мылом их моем, от вшей, в коже со временем накапливается, – оправдывалась Ирина.

– Ладно, проверку всех документов начнем завтра утром. А сейчас нам нужно изучить личные дела стариков да познакомиться с некоторыми из них.

– Как вам угодно! Я все достану, все принесу.

– Зольда Коринкина у вас проживает? – строго спросила Ольга Филипповна.

– Рваная? Есть такая!

– П-почему рваная? – удивился Илюша, переглянувшись с архивщицей.

– Ну, кличка у нее такая. Изуродована вся, в шрамах, в струпьях.

– Он-на! – заволновался Илья. – Оля, эт-то она!

От выплеснутого из Илюшиных уст собственного имени, не обремененного отчеством и возрастом, чиновница подавилась слезами.

– Когда она получила увечья?

– Да бог ее знает, когда-то в молодости, – задумалась сестра, – она и не рассказывает об этом. Странная. Людей не любит, собак боится аж до истерики.

– Д-да п-пойдемте уже к ней! – сорвался Илюша.

Ирина повела их по тусклому коридору и двинула плечом одну из убогих дверей. Запах лекарств, испражнений и свежей краски сбивал с ног. В палате вдоль стен стояло пять коек. На них, укутанные кто во что, лежали высохшие, йодного цвета старухи, покрытые одинаковыми зелеными пледами без пододеяльников. В дальнем углу на кровати сидела согнутая пожилая женщина и смотрела в черный квадрат окна. На хлопок двери она не отреагировала.

– Зольда! – окликнула сестра. – К тебе из городской администрации приехали.

Опрятно одетая, в юбке и водолазке с высоким горлом, женщина обернулась. В темноте палаты ее силуэт ничем не отличался от других. И только когда сестра щелкнула выключателем на стене, Ольга с Ильей одновременно издали короткий горловой звук. Лицо Зольды будто перетянул канат, скрученный из собственной кожи. Голый скальп с остатками черных волос сползал набекрень. Левое ухо находилось на уровне щеки, правое задиралось значительно выше виска и представляло собой дыру без ушной раковины.

– Слушаю вас, – сказала она очень медленно, с трудом открывая рот. Губы ее тоже были сильно повреждены.

Илюша, державший в руках торт с шампанским, забыл, как дышать. Ужас перед человеческим уродством захлопнул щеколду в его мозгу, он потерял дар речи. Ольга тоже стояла подавленная. На помощь пришла сестра.

– Чиновники приехали проверить, как ты живешь. Поговорят с тобой, зададут вопросы, – разъяснила она.

– В рамках программы поддержки инвалидов. Подробно знакомимся с вашей биографией, – вышла из оцепенения Ольга.

Зольда развела руками. Кисти ее тоже оказались исполосованы шрамами. Указательного пальца на правой руке не было.

– Ну что ж, – протянула она. – Берите стулья, садитесь.

Ольга взяла у Илюши торт, уже порционно нарезанный, и выставила его на трехногий стол. Кивком головы приказала Ирине выйти. Как только дверь за сестрой захлопнулась, безжизненные мумии на кроватях захрустели костями и, как в дешевом ужастике, начали движение в сторону густого ванильного запаха. Не успела архивщица достать шампанское, как сухие цепкие руки растащили торт по кускам.

– Злыдни, мне-то оставьте! – заволновалась Зольда.

Ольга достала пластиковые тарелки и положила два кусочка рваной даме. Та, как и все, набросилась на сладкое, словно юродивый на подачку. Илюша, застыв в углу, попытался сглотнуть невольный комок, перекрывший гортань.

– Ох, а спиртное-то вам нельзя, наверное, – сокрушенно воскликнула архивщица.

– Давай, давай, хоть жизнь вспомним! – засуетились вокруг бабки, плотнее сдвигаясь вокруг стола.

– И мне, и мне, – возбудилась Зольда, – принимая из рук чиновницы одноразовый стаканчик.

Наконец все выпили, оживились и начали цеплять гостей вопросами. Ольга ущипнула Илюшу за кисть и нагнулась к уху.

– Ну-ка приди в себя! Стоишь, будто наказанный ребенок! – шепнула она, переходя на «ты».

И тут же зычным голосом обратилась к бабулям:

– Девочки, все замолчали. Нам нужно поговорить с Зольдой Петровной!

Ольга захлопала в ладоши, унимая старушек тоном воспиталки в детском саду. Зольда, явно подобревшая, размякшая душой, облизала от крема пальцы и улыбнулась ранеными губами.

– Что с вами произошло, как получили увечья, когда потеряли ребенка? – начала беседу чиновница. – Илья, садись уже ближе, мы с тобой в одном шаге от истины.

Илюша на дрожащих ногах нащупал табуретку и опустился на нее, как на раскаленный кол. Глядя на Зольду, он страшно хотел прижаться к маме, Софье Михайловне, и с ужасом думал, насколько же принципиально иначе могла сложиться его жизнь.

Глава 29. Зольда

У Петра Коринкина были вечно беременная жена и семеро готовых детей. Работал он шофером на мясокомбинате, развозил продукцию по торговым точкам. Сосиски, сардельки, колбасы перед попаданием в фургон взвешивались с точностью до грамма. Приемщики в магазинах и на рынках также дотошно сверяли документы и ставили упаковки на весы. Нестыковка данных до отправки и после попадания к продавцам грозила водителям тюрьмой. Двое предшественников Петра отбывали срок за расхищение государственного имущества.