Любимец принцесс: Измененная версия

– Не понимаю, о чем ты. Я должен вернуться домой, меня зовут Алексеем Кривоногом, и я вовсе не собираюсь…

– Боюсь, тебе придется принять это, как должное, - дед поставил бокал на стол, и сложил руки на коленях.
– За нами обоими идет охота. Отныне нам придется быть одной семьей. Китагава не рассказывал тебе о пари, заключенным между мной и ван Хоссеном сорок лет назад?

Я покачал головой. Перед глазами опять все поплыло, тело наливалось свинцом…

– Согласно ему, если я удержусь на месте главы корпорации до своего семидесятилетия, я волен буду поставить вместо себя любого, кого пожелаю. Ты - моя плоть и кровь, мой внук, и больше никого другого я выбрать не могу. Корпорацией должен управлять только Арима. Согласен?

Я покивал головой, уже мало соображая, что он мне говорит. Грудь сдавило, дышать становилось все труднее и труднее.

– Ты пройдешь двухнедельный курс привыкания, в ходе которого тебя обучат японскому языку два наших лучших специалиста. Потом ты будешь год ходить в школу, получая нужные знания и находя себе друзей. И лишь потом, когда ты будешь достаточно готов, я начну постепенно вводить тебя в курс дела. С этого момента твоя жизнь изменится навсегда. Добро пожаловать домой, Арима Тэппей.

И он протянул широкую ладонь. Это стало последней каплей - обливаясь потом, я попытался рвануть на себе дорогой пиджак, но вместо этого на голову вдруг обрушился стальной молот, отбрасывая меня глубоко в черную пропасть….

*****************

Теплые волны ласково несли меня сквозь океан, в небе звучно щебетали на японском языке птицы. Что происходит? Что случилось? Я медленно приоткрыл глаза. Зрение постепенно фокусировалось, перед мной появилось уже знакомое седовласое лицо с морщинами.

– Надо же, здоровый парень, а хлопнулся в обморок, как девчонка!
– удивленно заметил дед.

– Господин Арима!
– послышался укоризненный ответ, и чья-то рука заботливо пощупала мой лоб.

– Спокойно, Ю, это я так шучу. По-семейному. Да, внучек?
– мощная рука хлопнула меня по плечу, и от этого я проснулся окончательно.
– Не бери в голову, с каждым бывает. Я бы назвал это синдромом резкой смены обстановки.

Я проглотил вязкую слюну. Странно, но во всем теле появилось какое-то новое ощущение, необычная легкость, умиротворение. Повернув голову, я прищурился. Лимузин катил по ночному городу. Ночному?

– Сколько сейчас время?

– Десять вечера.

– Как это вечера?
– я в изумлении приподнялся с места.
– Только что утро было! Я что, пролежал в обмороке весь день?

– Не пролежал, а проспал, - наставительно ответил Арима-старший.
– Наш врач обнаружил у тебя сильную усталость организма, и вколол снотворное. Сам виноват, надо было больше отдыхать, а не бегать по крышам.

Если подумать, три дня после похорон родителей и правда выдались утомительными. Но зачем было вгонять меня в спячку на весь день? Я мысленно проклял всех присутствующих в машине, включая себя самого, и расслабился.

– Куда мы теперь едем?

– К тебе домой.

– В Питер!?

– Шутник… В твой новый дом, в Токио. Сейчас сам все увидишь.

Кованная решетка распахнулась, впуская лимузин на покрытую гравием дорогу. На меня вдруг накатила какая-то апатия, и я безразлично смотрел, как машина останавливается перед ступеньками, ведущими к входной двери.

– Прошу, - девушка выскочила первая, и снова подала мне руку.

“Е-ма-е!” - устало вздохнул я. На сей раз мне пришлось не задирать голову, а вертеть ею, осматривая широкое трехэтажное здание, почему-то напомнившее мою родную школу.

– Раньше здесь жил я, - дед остановился рядом.
– В последнее время дом пустует, и я решил отдать его тебе. Располагайся с комфортом. Спокойной ночи вам обоим.

– Доброй ночи, господин Арима.

Лимузин укатил, а я, как дурак, продолжал стоять, и таращиться на дом.

– Слушай, как там тебя…

– Ю Фудзикура, господин. Я - ваша личная прислуга, и сделаю все возможное, чтобы ваше привыкание к новой жизни прошло быстро и с комфортом.

– Принято. Слушай, Ю, я, конечно, все понимаю, но зачем так сразу меня в миллионера превращать? Он же сказал, что будет ждать еще год, и…

– Не беспокойтесь, господин, уверена, все будет хорошо, - Ю поднялась по ступенькам.
– Извольте войти в ваш новый дом.

Я неуверенно пошел следом.

– Кстати, насчет этого господина… Можно меня так не называть?

– Не называть?
– на лице Ю отразилось безграничное удивление и возмущение.
– Как можно, господин?

– Считай, что это мой первый приказ. Называй меня… - я задумался. Старое русское имя уже не подходит, а новое японское я отвергаю в знак протеста.
– Называй меня Палестинцем, и обращайся на “ты”. Идет?

– Прошу прощения, господин, но правила этикета не позволяют прислуге общаться с хозяином на равных. Прошу, входите.

Дверь распахнулась, и тотчас грянул многогласый крик:

– Добро пожаловать, господин!

Десяток, да что там, три десятка девушек в одинаковых черных костюмах и белоснежных передниках выстроились в две шеренги. Я выпучил глаза.

– Это - вся ваша прислуга, господин, - сообщила Ю.
– Они все готовы выполнить любое ваше желание.

– А им можно меня господином не называть? Ладно-ладно, можешь не отвечать, я уже понял, - вздохнув, я поплелся к лестнице.
– Ну че за нафиг, куда я попал вообще?

– Ваши покои здесь, - Ю провела меня в спальню. Просторная комната, посередине - роскошная кровать с балдахином. В углу стол с компьютером, и две симметрично расположенные двери в противоположных стенах.
– Там у вас ванная комната, а там - гардероб. На столе находится кнопка звонка, вы можете вызвать меня в любую минуту. Кстати, ваши личные вещи уже здесь, и аккуратно разложены по своим местам. А теперь, позвольте откланяться и пожелать вам спокойной ночи.

– Тебе того же, - буркнул я, и сделал шаг по направлению к постели. За спиной хлопнула дверь.
– Хм, а нафига мне крыша над кроватью? Странные вы люди, японцы.

Спать совсем не хотелось, также как есть, пить, и вообще радоваться жизни. Осторожно ступая по вымощенным узорной плиткой полу, я подошел к окну. Вдалеке мигала яркими огнями ночная столица, Токио, город контрастов. Палестинцу тут явно не место, также, как и мне. Сдалось мне это наследничество! Внезапно в груди поднялась волна ярости на деда, который заманил меня сюда, а теперь решил изменить жизнь, не спрашивая моего разрешения. Да кто он такой вообще? Двадцать лет ни слуху, ни духу, и тут на тебе… Постепенно ярость исчезла, давая место четкой идее, которая постепенно сформировалась в уверенный и безотказный план.