Люблю тебя

— Потому что футбол — самый зрелищный вид спорта. А люди любят красивое шоу, и готовы за него платить. Но большую часть своих денег я заработал не на футболе, а на рекламе.

— Да уж, когда ты выиграл Лигу Чемпионов, ты был чуть ли не из каждого утюга, — бурчу и отворачиваюсь к окну.

Помню, как в семь лет Никита бежал с мячом по нашему двору, споткнулся, упал, разбил коленки в кровь, но поднялся и продолжил бежать с мячом дальше. А я сидела на качеле и вздыхала, глядя на него.

— Ну так что? — прерывает мои воспоминания. — Я достаточно завидный жених для тебя?

— Есть футболисты и побогаче, — язвлю, а у самой волосы на затылке шевелятся от того, сколько у Никиты денег. Он, кстати, так и не назвал мне точную сумму, но, блин, у него больше пятидесяти миллионов долларов! Просто с ума сойти!

Никита, смеясь, тянется ко мне через коробку передач, пока мы стоим на светофоре, и целует. Отлипает от моих губ, только когда нам сигналят сзади.

В его квартире я сразу принимаюсь распаковывать вещи. Не люблю, когда чемоданы долго стоят неразобранными. Никита ложится на кровать в спальне и, закинув руки за голову, неотрывно наблюдает, как я вешаю свою одежду в его шкаф. От взгляда Свиридова немного покалывает между лопатками, по очереди бросает то в жар, то в холод. Быстро затолкнув свои тряпки в шкаф, падаю на кровать рядом с Никитой. Я смотрю в потолок, а Свиридов смотрит на меня.

Не выдерживаю и тоже поворачиваю к нему голову. Уже глубокая ночь, а сна ни в одном глазу ни у меня, ни у него. Я немного странно ощущаю себя в его квартире. Без перерыва повторяю себе мысленно, что нахожусь здесь временно и для собственной безопасности. Расследование зашло слишком далеко, и мы оба в зоне риска. А я не хочу снова пережить тот кошмар. И до ужаса боюсь, что что-то плохое случится с Никитой.

Первой тянусь к нему и целую в губы. Меня охватывает щенячий восторг, по телу разливается тепло. Глажу шершавые щеки Никиты, перекатываюсь на него сверху, продолжая целовать. Его горячие руки блуждают по моей спине, пробираются под кофту, касаются кожи, разгоняя по ней табун мурашек.

С каждой секундой распаляюсь больше, усиливаю поцелуй. Хватаюсь за края его джемпера и тяну вверх. Никита остается в одних джинсах с голым торсом. Восхищенно выдохнув, льну губами к его шее и иду поцелуями ниже. Татуировка — мой личный фетиш. Очерчиваю кончиками пальцев контуры лилии, целую грудь с цветком. Потом спускаюсь еще ниже, к каменным кубикам пресса. Никита позволяет мне доминировать, управлять процессом. Мне это нравится.

Сажусь на него верхом и, глядя в глаза, расстегиваю ремень. Затем снимаю с себя кофту, оставаясь в лифчике. Склоняюсь к лицу и снова целую в губы. Параллельно нащупываю пальцами пуговицу на его джинсах. Расправившись с ней, отрываюсь от губ, чтобы спустить штаны вниз. Следом снимаю свои.

Через пару десятков секунд сажусь верхом на член. Довольно застонав, начинаю медленно двигаться. Держусь за ладони Никиты, переплетаю наши пальцы. Он чуть тянет меня на себя. Падаю на него корпусом, наши губы снова встречаются. Двигаюсь быстрее. Волны наслаждения захлестывают меня с головой.

Никита чувствует, когда я устаю, перехватывает инициативу, перевернув меня на спину. Быстро двигается во мне, почти доводя до пика. Затем резко переворачивает меня на живот и входит сзади. Его горячее дыхание обжигает затылок, я стону, зарывшись лицом в подушку. Ник просовывает руку мне под живот, находит клитор, усиливает мои ощущения, стимулируя его.

— Кончим вместе? — спрашивает на ухо.

— Да.

Толчки Никиты становятся резче, глубже, быстрее. Я закрываю глаза, концентрируюсь на ощущениях. Достигаю пика одновременно с ним. Тело сотрясает мелкой дрожью, хватаю зубами подушку. Обмякаю под весом Никиты.

Он не выходит из меня сразу. Еще лежит сверху какое-то время.

— Люблю тебя, — шепчет и целует меня в плечо. Только после этого перекатывается рядом на кровать.

Я остаюсь лежать лицом в подушку. Чувствую, как из меня вытекает тёплая сперма. Глаза жжёт от подступающих слез. Осознание собственной неполноценности как женщины давит на меня, ломая кости.

Отвлекаюсь от печальных мыслей, когда Никита подхватывает меня на руки и несёт в ванную. Там, прижав к кафельной стенке душевой, снова берет меня. Ненасытный. А я не возражаю. Сама дрожу от желания.

Мы засыпаем под утро. Днем в воскресенье Никита едет в больницу к маме, а я остаюсь одна в его квартире. Поверить не могу, что согласилась тут жить. Может, зря? Но не хочу рисковать своей жизнью, так что останусь в квартире Свиридова, пока все виновные не будут найдены и наказаны. А после этого вернусь к себе. К вечеру воскресенья у меня появляется личный водитель с автомобилем. Никита обратился в какое-то специальное агентство по подбору личного персонала. Оно за день предоставило мне и машину, и водителя.

Когда мы ложимся спать, с грустью думаю о том, что не увижу Никиту до пятницы. Хочу прогнать это тоскливое ощущение, а не получается. А когда в четыре утра у Ника звонит будильник, и я иду провожать его в прихожую, то и вовсе в груди появляется ноющая боль.

— Люблю тебя, — полностью одетый, в куртке и шапке, Никита прижимает меня к себе и целует. — Уже скучаю, — отрывает меня от пола. — Поскорее бы пятница, чтобы примчаться к тебе.

«Поскорее бы пятница», мысленно соглашаюсь, когда за Никитой закрывается дверь, а я остаюсь стоять одна, зябко обхватив себя за плечи.

Глава 40. Больше, чем футбол

Лиля

Каждый день до пятницы жду Никиту. Это то самое чувство, которое я испытывала шесть лет назад в ожидании наших свиданий, — нетерпение и замирание сердца. Как ребенок ждет дня рождения или Нового года. Я даже уже не злюсь на себя за это. Приняла как факт.

Мы разговариваем по телефону каждый день. Никита звонит вечером, и мы просто болтаем. Обо всем. Я рассказываю, как прошёл день на работе. Он рассказывает, как прошла тренировка. Много смеёмся. Вспоминаем что-нибудь весёлое из прошлого.

Положа руку на сердце, переезд в квартиру Никиты и появление личного водителя значительно облегчили мне жизнь. Утром я сплю на полтора часа дольше, а вечером возвращаюсь с работы на полтора часа раньше. Я стала меньше уставать, у меня появилось больше сил. Тревожность сократилась, потому что сейчас я чувствую себя в безопасности.

В пятницу вечером после работы я готовлю ужин для Никиты. Когда он приезжает, даже не скрываю, что старалась для него. Свиридов с порога подхватывает меня на руки и целует. Я обвиваю ногами его торс и с щенячьим восторгом отвечаю на поцелуй. Никита не снял куртку, не разулся. Мы минут пять просто целуемся, как подростки на заднем ряду кинотеатра. Ник вжимает меня во входную дверь и целует так страстно, что пальцы на ногах поджимаются. Я глажу его шершавые щеки, вдыхаю запах с примесью мартовского холода.

— Я так скучал, так скучал, — говорит мне в губы и продолжает целовать. — Люблю тебя. Знаешь, как сильно люблю?

— Как?

— Больше всего на свете.

— Врешь, — смеюсь. — Больше всего на свете ты любишь футбол.

— Люблю тебя больше, чем футбол.

Такое признание повергает меня в шок. Отрываюсь от губ Никиты и недоуменно на него гляжу.

— Ты сказал неправду.

Мой тон резковат и даже немного с претензией.

— Я сказал правду.

Никита серьёзен. Я смотрю в его глаза и понимаю: не лжёт. От осознания этого по позвоночнику пробегает холодок. Я не знаю, что ему ответить. Да он и не ждет от меня никакой реакции. Никита просто констатировал факт. Как данность.