Любопытство - не порок, но оно наказуемо

Большинство выбрало какие-то несложные задания, кто-то, правда, пел, танцевал, но чаще показывали мастерство боя под тяжелую музыку. Когда публике надоели заунывные традиционные песни о значимости тюрьмы для каждого второго в этом кафе, настала моя очередь… Никакой подготовки, точного плана или прочего, так что у большинства выглядело все это несколько странно и не продуманно, разве что Энрико хорошо показал свое боевое искусство сделав сальто, пару ударов в воздух ногами и руками, чем ввел в восторг публику.

За пару минут до моего «выступления», я обратился к музыкантам с просьбой сыграть песню Morten Harket (A-Ha) – Darkspace. И на мое облегчение, они знали эту великолепную мелодию на грани спокойствия и экспрессии.

Выходить после Энрико, держа в руках ненастроенный на мой голос микрофон – равносильно самоубийству, но я все же, пытаясь успокоить собственное сердцебиение мысленной прокруткой всех слов в песни, вышел на сцену. Громогласная тишина воцарилась в зале, когда парни позади заиграли. И заиграли на удивление хорошо…

– В темной стране, когда закрываю я глаза, я вижу твое светлое лицо, - начал я, прекрасно осознавая, что пусть моя тональность не тянет на главного певца этой великолепной группы, все же страсть и желание внутри сделать все, как можно лучше, играла немаловажную роль. – Оно для меня, словно луна в ночи.

Двигаясь в такт медленно тянущейся мелодии, я вложил в каждое слово свою душу. В руках сжимая микрофон, почти целуя его из-за того, что никто не подготовил звуковое сопровождение для него, а мой голос казался мне безумно тихим, я тянул «ты со мной»…

Когда начался второй припев, все уже полностью втянулись в этот размеренный ритм, медленно возрастающей влюбленности внутри себя. Я разошелся, чувствуя отдачу от публики: подмигнул какой-то леди в первом ряду, и уже в полной мере начал танцевать, чуть виляя бедрами и покачивая плечами. Прошелся по сцене с одного края на другой, улыбаясь во все тридцать два, и не заметил, как музыка кончилась.

Тишина поражала… Я даже успел испугаться, как вдруг кто-то захлопал, и это движение повторили остальные.

– Еще! Пусть споет еще! Это хоть что-то интересное!

– Такое легко спеть. Пусть рок споет… - сказал чей-то голос.

Я бы поспорил. Рок проще по энергетике, но раз все так хотят… На всякий случай, я нашел Вернера среди зрителей, и получив его разрешение (легкий кивок), вернулся к музыкантам. Те явно получали наслаждение от работы со мной, и хотя мне было тяжело петь вот так, неподготовленным, я быстро выбрал следующую мелодию.

Nickelback – How You Remind Me. Она близка мне по ритму и какому-то внутреннему зверю внутри каждого слова, который сидит на цепи и рычит.

– Я никогда не был мудрецом, - начал я вровень с музыкой позади. – Но остановиться не мог, бедняк, живущий воровством. Я устал быть слепым. Зрящим, но не чувствительным…

Чувствую, добрая половина женщин уже мысленно отправили меня в свои любовники, но песня, правда, очень приятная, и я ощущаю с ней единение. Рок проникает под кожу и сливается с кровью, так что я уже почти кричу в микрофон, отдавая не только душу, всего себя. Хотя, казалось бы, куда больше?

Поправляю волосы рукой, они чуть мокрые от пота, но такая приятная нега по телу, и… Черт, да я же звезда. Перед смертью можно…

– Только ты напоминаешь мне, кто же я на самом деле, - пою я припев, держась за ворот футболки и чуть оттягивая ткань. – Только ты…

Наверное мой акцент придает песне новое звучание, но, надеюсь это к лучшему.

Когда пик песни наступает, на моих пальцах уже намотан провод микрофона, а глаза чуть закрыты, потому что так приятней растворятся в мыслях, что вокруг никого нет, и пою я для себя, для своего зверя, для той части себя, что иногда безумно хочет вырваться наружу…

– Значит, мы еще встретимся? Да… нет.

Музыка заканчивается с моими словами, а мне настолько тяжело дышать, и в ушах стоит гул, что я не слушаю слова мафиозных лидеров и их пешек, опускаюсь вниз, и, игнорируя приказ Вернера подойти к нему, кидаюсь в туалет. Мне нужно помыть лицо, и немного успокоиться. И плевать, пусть даже это будет стоить мне жизни! Я просто хочу чуть свободы. Я не сбегу.

Только когда холодная вода касается лица, я прихожу в себя, и безумные звуки отходят на второй план. В зеркале я все еще вижу себя, без изменений, но через мгновение мое скромное единение прерывается, и дверь в мужской туалет открывается.

– Мистер Вулф, я сейчас вернусь… - успеваю сказать я прежде, чем понимаю, что передо мной Армандо, а в его руках пистолет, дуло которого быстро оказывается приставленным к моему виску. Очень интересно.

Моих губ касается кровожадная ухмылка.

– Не боишься? – интересуется Армандо, внимательно смотря за моей реакцией. Но, понимая, что я не отвечу, убирает оружие за пазуху.

– Пистолет – бессмысленная вещь, - высказываю я собственные мысли на этот счет прежде, чем наглые руки сгребают меня в охапку и прижимают к твердой груди. Я пытаюсь вывернуть руки мужчине, чтобы он прекратил, но он ловко блокирует мои захваты, так что эти «объятия» больше похожи на маленький бой, пока я не перестаю действовать по правилам и не наступаю ногой на туфлю Армандо. Он тут же отпрянул, но не из-за боли, а скорее удивляясь моему поступку.

Я фыркаю и, пока есть такая возможность, выхожу из туалета. Пусть даже он хотел было поймать меня за кисть перед выходом. У двери я встречаюсь с каким-то высоким мужчиной, прежде которого и не замечал, он зло оценивает меня своим взглядом. Но когда я, на автомате, вновь вырываюсь из пятерни Армандо, он взводит курок и прижимает к моему плечу пистолет… Это начинает надоедать!

Заламываю его кисть, забираю оружие, на ходу разбирая его, и выкидывая полный магазин.

– Из-за этого эти пушки и бессмысленны! Если кончаются пули – противник бессилен против обычных рук, - бросаю я, прежде чем уйти от шокированных мужчин, пока те не пришли в себя. Армандо кричит что-то о разговоре со мной, вот только меня это мало интересует.

У входа в главный зал, где собрались все, я встречаюсь с Вернером. Его поза не выражает ничего хорошего, но с первого взгляда кажется спокойной: прислонился спиной к костяку, сложил руки и смотрит с улыбкой… Плохой знак.