Любовь без памяти.

– Даже не представляешь, насколько, - тихий голос Берта, в который раз за день вызвал у меня тяжелый вздох.
– Совсем спятила, по окнам лазить?
– на землю меня ставить он не спешил, но и с места не двигался.
– Здесь высоко, между прочим.

– Если бы тебя не принесло с непонятными предложениями, я бы сейчас ехала домой, - не стала я упускать возможности договориться мирно.

– Мы и поедем.
– Согласился Берт, наконец-то опуская меня на землю.

– Сдается мне, мы думаем про разные места, - поделилась я опасениями, и остолбенела, потому как пятерня Берта закопалась мне в волосы и мягко надавила на затылок. Против воли я уткнулась Берту в плечо лбом и продолжила таращить глаза в немом изумлении. Вот чего-чего, а такого я не ожидала. Впрочем, странность эта тут же нашла оправдание.

– Все в порядке, сэр?
– видимо, мы привлекли внимание местного полицейского.

– Да офицер, спасибо.
– Я, как загипнотизированная слушала негромкий голос, размеренное дыхание и четкий стук сердца.
– Припоздал на встречу, так теперь до старости оправдываться буду.
– И одеколон у него какой-то такой... не противный. Ему идет. Горький такой, терпкий. Хвоей, что ли, пахнет. Берт говорил что-то еще - то ли мне, то ли офицеру... Мне же до безумия вдруг захотелось спать, и преодолеть это желание я не смогла.

***

Под одеялом было уютно. И тепло. И снилось, кстати, что-то хорошее. Петер, должно быть. По голове меня гладил, и эти руки по моим плечам - ощущение было из разряда почти забытых и желанных. Я улыбалась и терлась щекой об руку, закапывалась носом в широкую ладонь. И продолжала спать. Потом снилась больница. И аппарат МРТ, с его перестуком. Тогда я представляла, что это часовые человечки, которые бьют молоточками по наковальням, и хихикала. И чихала, когда в нос лез едкий запах аптеки. А от умного голоса, важно изрекшего, что "Мозг человека - явление слабоизученное и непредсказуемое", я отвернулась. А когда, наконец, проснулась, то за окном только-только начинало светать.

– Мне такая чушь снилась, Джули, ты не представляешь,- улыбнулась я, потягиваясь на всю кровать и сбивая одеяло вниз ногами.

– Да что ты, - ответила Джули почему-то злобным басом. Я распахнула глаза и уставилась на Берта, стоявшего возле столика.

– Не смотри!
– охнула я, хватая одеяло.

– Было б на что, - с отвращением отвернулся он. Я замоталась в одеяло и снова кинула на него взгляд.

– И что я тут делаю?
– уныло я обвела взглядом комнату.

– Живешь.

– Берт, - я набрала воздуху побольше в грудь.
– Давай поговорим!

– Ага. Обязательно. Умойся и спускайся на ужин.

– Ужин?
– растерялась я.

– Ужин, - передразнил Берт, направляясь к двери.

– А какое сегодня число?
– я потерла лоб.

– Тридцатое февраля!
– рявкнул Берт, и в два резких шага оказался возле меня.
– Ты сколько снотворного пьешь, идиотка?! А те таблетки, которые тебе врач прописал?! Их ты пьешь?

– Ты еще про антидепрессанты и наркотики спроси, - буркнула я, отодвигаясь на всякий случай. Укусит еще.

– А что про них спрашивать, - он шутовским жестом обвел столик рядом с кроватью. Там было раскидано содержимое моей сумки.
– И так все вижу. Джентльменский набор.

– Тебе-то что?
– я отвела взгляд от неприглядной кучи на столе.

– Убил бы, идиотку. Глаза б мои на тебя не смотрели, - с усталым отвращением проговорил Берт и оставил меня одну.

– Ну и не смотрел бы, - я пожала плечами в сторону двери и скинула одеяло, под которым успела взмокнуть. Встала и тут же наткнулась взглядом на зеркало и невольно поморщилась. Стянула простынь с кровать и набросила на гладкую поверхность. В ванной обнаружилось полотенце и длинный халат, по виду - мужской. Те вещи, в которых я приехала, куда-то делись. Хорошо, хоть на белье никто не позарился. Я фыркнула, закрутила волосы на макушке и встала под тугие струи воды, убавляя и прибавляя холодную воду. Через десять минут глаза открылись окончательно, и я растерлась полотенцем. Брезгливо покосившись на белье, быстро постирала и художественно развесила на батарее. Халат на голое тело дарил неизведанные доселе ощущения. Хотелось почесаться и переодеться. Вниз я спускалась на цыпочках - тапки в комплект сменной одежды не вошли, а полы леденили ноги.

– Ну и?
– мрачно спросила я, сложив руки на груди.

– Садись, - буркнул Берт, кивая на соседний стул. Я вздохнула и села. Придвинула к себе тарелку, взяла вилку. Первый кусок как всегда встал в горле комом, дальше пошло легче. Ужинали мы молча, изредка я чувствовала на себе внимательный взгляд, но глаза от тарелки поднимать не спешила.

– Жить будешь здесь.
– Неожиданно начал он, и только я собралась возразить, как он предупредил:

– Лучше заткнись, Ванда. Ей-богу, хватит выкрутасничать! Тебе уж не двадцать лет, да и в двадцать лет такие травмы даром не проходят. Состояние твоего здоровья неутешительное, про психику молчу. Посттравматическая амнезия не прошла толком. Тебе нельзя жить одной.

– Спасибо, что напомнил, сколько мне лет, - иронично начала я, вставая из-за стола и садясь в кресло возле окошка.

– Обращайся, - любезно кивнул Берт, садясь в кресло напротив.
– Завтра придет психолог. И косметолог.

– А портной?
– мне стало смешно. Я закинула ногу на ногу и поправила разъезжающиеся полы халата.

– Нет, портного в распорядке дня нет.

– Здорово, у меня теперь есть распорядок дня, - неискренне обрадовалась я.
– Прямо как в психоневрологическом диспансере. Чудное место, доложу я тебе.

– Я помню. Ходил тебя туда навещать.

– Одно мне только непонятно.
– Притворно задумалась я, лирично глядя в потолок.

– Только одно?
– восхитился Берт, подаваясь ко мне. - И что же?

– На кой я тебе сдалась? Зачем ты вытащил меня из той больницы, потом из другой, а теперь склоняешь к совместному проживанию?

– К сожительству, еще скажи, - хмыкнул Берт, хищно ощупывая мое лицо глазами. Ненавижу, когда он так делает.

– Упаси боже, я гоню от себя такие кошмарные мысли, - хмыкнула я, сцепляя пальцы в замок.
– Итак?

– Скажем так. Заботясь о тебе, - медленно начал Берт.
– Я заключаю сделку со своей совестью.

– Прости меня, - грустно сказала я, поднимаясь. Берт тоже встал.

– За что?
– он сунул руки в карманы и исподлобья следил за мной. Я невольно поежилась.

– За то, что тебе приходится идти на сделку со своей совестью. За то, что не умерла два года назад. За то, что вышла из комы. За то, что я есть.
– Голос мой невольно скатился до шепота, а от собственного пафоса свело скулы. Берт зло вскинул подбородок и сделал шаг ко мне. Я вздохнула и пошла к лестнице.
– Много за что.
– Сама вздрогнула от своего голоса. Берт шел сзади - его шаги эхом отдавались у меня в голове.
– Но это к делу не относится. Ты врешь.

– Серьезно?
– хмыкнул он, толкая дверь моей комнаты. Я шагнула через порог и обернулась.

– Серьезно. Ты же меня ненавидишь.

– С чего ты взяла?
– он облизнул губы и сделал шаг в комнату. Ну, нет. Сюда я тебя не пущу.

– Ты сам сказал. Тогда, помнишь? Я только отошла от наркоза. Ты пришел, и сказал, что ты меня ненавидишь, и лучше бы я умерла.

Мне пришлось сделать над собой усилие и не шарахнуться в сторону, когда он поднял руку. Он же молча погладил меня по волосам и пошел прочь. Я тихо и задумчиво закрыла дверь, а оставшись одна, топнула от злости ногой. И что это за хрень такая?!