Любовь хранит нас

— Алеша! — наигранно возмущаюсь. — Детский сад!

— Да что ж такое-то! Все будет зашибись, душа моя! У младшенького уже нет выбора — он выиграл, а я проиграл. Спасибо, крошечка, — сейчас муж разговаривает с моим животом. — Я абсолютно уверен в успехе. Тем более что этим подбором, так сказать, подходящей кандидатуры заниматься буду не я, а…

Нет! Только не она!

— Тонечка? — присвистываю.

— Мы так предсказуемы, родная? — он приподнимает уголок рта.

— Это же неправильно. Что за спекуляция такая? Я типа вернусь, если вы найдете мне «подушку с грудью». Леш, ты отец…

— Все под контролем — никто ведь не сказал, что будем строго выполнять установленные этим умником правила. Мы его надуем, вокруг пальца обведем, а там…

Весьма самоуверенно! Весьма! Но ничего уж не поделать — два брата звонко ударили по рукам. Поживем-увидим!

Домой, в наш коттеджный поселок, возвращаемся довольно быстро. Всего-то пятнадцать минут скоростного вождения, которое я со Смирновым просто «обожаю», и вот наш бешеный экипаж на нужном месте — штурман только в несознанку отъезжает:

«Будь любезен, в следующий раз не за сто! Мы договорились, Лешка? Во мне маленький ребенок, которого слегка укачивает, я же испытываю адскую невесомость, а это — мощные перегрузки для моей физической и нервной системы! В конце концов, я — простая женщина, а не космонавт! — Извини, Оль, долбаная привычка! В последний раз — честно-честно, дальше только шестьдесят кэмэ в час, не больше! Клянусь!»

Останавливаемся у ворот старших Смирновых, в одну сторону синхронно поворачиваем головы и молча, не дыша, разглядываем дом.

— Кто им скажет? — Лешка не сводит взгляда с окон, расположенных на втором этаже — там за легким тюлем сейчас скрывается наша любимая семья.

— Вместе, наверное? Ты как? Готов?

— Всегда, детка. Никакого волнения. Как святой на исповеди, намерен сдать нас с потрохами. А ты?

— Ага. Не против. Все пучком.

Волнуемся, как перед экзаменом. С чего бы? Ведь все просто… Раз, два, три! Мы ждем ребенка! И это девочка! Ура-ура! Просто зашибись!

— Мам, — Смирнов просачивается вперед меня. Мы ждем друг друга, пока снимаем обувь, при этом муж не выпускает моей руки. Его хватка становится как-то крепче и увереннее — Лешка перебирает мои пальцы и, по-моему, слегка дрожит, а я, заметив это, начинаю повторять:

— Тшш, тшш, все хорошо, нормально.

— Тихо как-то, Оль? — он улыбается и подмигивает. — Зловещая тишина, тебе не кажется? Я чувствую подвох. По-моему, сейчас тут из-за угла кто-то выскочит!

— Может просто отдыхают? Все-таки летняя жара сморила — легкий послеполуденный сон…

Из кухни к нам неспешно выплывает хозяйка дома — Тоня, наша мамочка, старшая Смирнова, лучшая подруга и по совместительству, и только лишь по документам моя прекрасная свекровь.

— Вы как, детвора? — она зевает и почесывает затылок. — Как-то задержались? — поглядывает на наручные часы. — Все в порядке? Не пугайте, засранцы. Как все прошло? Ну?

— Это — девочка, мама, — Алешка выпаливает и пристально следит за ее реакцией.

— Девочка? Правда? Ура!

— Дочка! Еще одна Смирнова, мама! — муж осматривается по сторонам, разворачивается вместе со мной, как с тряпичной куклой. — А где отец?

Тоня ухмыляется и опирается спиной на дверной проем, затем скрещивает руки за спиной, подкладывает ручной замок под попу и отталкивается по-детски — туда-сюда, туда-сюда. Та-а-а-к! Сейчас начнется!

— Отдыхают! — мама вскидывает вверх глаза и безмолвно, одним взглядом, на комнату указывает. — Устали! Оба! Ну, еще бы…

— Максим Сергеевич как? — волнуюсь и бегаю глазами с лица Смирновой на второй этаж.

— Сдал все нормативы на «почти отлично», с огромным, правда, минусом. Скажем так, ребята, дедушка успешно «аттестовался» и получил новое назначение с присвоением внеочередного специального звания — «Деда-а-а-а, я тея лю!». И то… За прошлые заслуги! Испек песочные куличики — я все конечно же сфотографировала и вложила в личное дело аттестуемого, а вам за обедом так, между прочим, покажу. Затем катался на качелях — увы, очень слабый вестибулярный аппарат, Лешка. Папу сильно укачало. Господи! Это было так смешно! А потом бойцы немного перекусили, что я им предложила, и пошли в кроватку отдыхать. Он там…

Мой Смирнов улыбается и, кажется, пытается… заржать. Я грубо дергаю его за руку и останавливаю неблаговидное намерение:

— Перестань! Леш, это…

— Она укатала полковника службы гражданской защиты, сынок. Сделала его, уложила на лопатки и поставила крохотную ножку ему на грудь. Запросто, играючи, даже не запыхавшись! Только Дашка смогла это сделать! За это я зайку-внучку поощрю маленькими медальками за отвагу, за стойкость и за верность женскому полу — испекла ей прянички с печатью. Оля, эта дама всем еще покажет, настоящая Смирнова, с характером, со стержнем, с шилом в попе, истинная амазонка — даже грозный Смирный присмирел.

Тоня просто заливается от хохота и тут же быстро прикрывает своей маленькой ручкой рот.

— Отец в жизни так не уставал, как с этой маленькой красоткой, — смеется. — Это ему не свою банду строить. Слава Богу, что на пенсии себя нашел.

— Десятый номер*, мам? — Лешка подмигивает ей, а меня вперед себя пропускает и осторожно подталкивает к ступеням, наверх. — Мы пойдем?

— Конечно-конечно. Я бы сказала настоящий десятый в квадрате*, Алексей. Колоссальная энергия трехлетки основательно погнула крепкий дух доблестного несдающегося бойца.

Мы с мужем практически на носочках подкрадываемся к закрытой комнате и, задержав дыхание, взявшись одновременно за ручку, прокручиваем ее и тихонечко приоткрываем дверь — настоящая идиллия, любовь волшебная, что-то расчудесное и очень милое, нет — однозначно неземное и стопроцентно сверхъестественное. Даша, распластавшись, как медуза на песочке, лежит животиком на груди у деда, уткнувшись маленьким личиком в мужскую шею. Ручкой дочечка осуществляет тот самый кошачий «молочный шаг» — равномерно разминает Максиму Сергеевичу щеку, а он с одухотворенным выражением на лице спокойно дышит — дедушка, за день умаявшись, сладко-сладко спит.

— Леш, — хватаю Смирнова за футболку и оттягиваю назад, — не будем им мешать, пусть отдохнут. Посмотри, как сладко ангелочки сопят.

— Блин, Оль, я своего отца таким расслабленным вообще не могу вспомнить. Сколько знаю, он все время что-то решал, где-то разруливал, горел на адских пожарах, мать неизвестностью доводил, нас с Серегой в каждое мероприятие затаскивал, но всегда был, как говорят, в полной боевой готовности, а тут… Его, похоже, развезло. Дашка расслабила батю! Кто бы мог подумать?