Любовь и магия (сборник)

– Да. Помогите мне встать.

Мужчина поднял меня на руки и отнес к дивану.

– Получилось?

– Это самый мощный из известных мне отворотов, – прохрипела я, чувствуя, как дерет горло. – По три капли на завтрак, обед и ужин. А еще можно смочить пучок лаванды и подложить под подушку.

– Да тут хватит целый город напоить, – хмыкнул Родерик, оценивая объем посудины.

– Разолью по флакончикам и распродам, – пояснила я. – Эта миска потянет золотых на пятьдесят, только бы клиентов найти.

– Дай объявление: «Проверьте, не приворожили ли вас! Гарантия», – рассмеялся мужчина, растирая мне ледяные руки. – И что дальше?

– Если на вашем брате приворот, то зелье его хотя бы ослабит, пока мы не найдем куколку. А завтра… завтра я отработаю своих пятьсот золотых, – пообещала я.

– Как?

– Если Милла знает хоть одну ведьму, то она к ней побежит, – заверила я. – А сейчас извините, я хотела бы отдохнуть.

– Да-да, конечно, – заторопился Родерик, укрывая меня одеялом. – Я уже ухожу.

– Приходите завтра в обед, я отдам вам зелье для нее. Одна капля в чай или вино, но, бога ради, не перепутайте бокалы. Иначе меня лишат лицензии.

Мужчина ушел, а, прикрыла глаза, вспоминая, с какой нежностью он грел мне руки. Жаль, но ведьмы редко счастливы в любви. А ночью он опять мне приснился. На этот раз мы целовались.

* * *

Утром я прошла к запертому на ключ шкафчику, где хранила опасные зелья. Нужно мне было только одно из них – запрещенное проклятие, за которое мне вполне могли влепить еще два предупреждения.

Выточенный из хрусталя флакончик, который еще моей прабабке служил, а в нем плещется мутная жидкость. Зелье-то запрещенное, но у любой нормальной ведьмы оно есть. Мало ли что может случиться? На всех чародеек плакат «Не трогать. Ведьма. Опасно» не повесишь, вот и приходилось подстраховываться зельями да амулетами. Особенно таким, как я, специализирующимся не на мечах и молниях, а на травах и амулетах.

Встретила ночью в темном переулке разбойника, кинула в него таким вот флакончиком – и все. Поминай, как звали.

Разбойника, разумеется, а не ведьму.

Теперь самое главное – смешать сглаз. Три капли слез незамужней девушки (важен факт венца, а не то, что вы подумали), капля макового молока, три лепестка желтой розы, сорванной в полночь третьего дня полнолуния, стружка из ногтя мертвеца да молоко козы.

Я взяла деревянную лучину, обмакнула в зелье и тщательно постучала об стенки хрустального флакончика: мне нужно было даже меньше капли сглаза, тут, главное, не переборщить.

Все, теперь Милле не позавидуешь: перекосит так, что она сама себя испугается.

* * *

– Ранита-а-а, – безнадежно протянула мадам Вильта, грызя капустный кочан с черствой корочкой вчерашнего хлеба – свой сегодняшний обед, – к тебе парень сватается, а ты…

– Во-первых, не сватается, а целоваться лезет, во-вторых, он сын градоначальника, а я – ведьма с долгом за лавку.

– Ну и что? – искренне удивилась мадам, аппетитно хрустя капустой. – Чем ты хуже его прежних девушек?

– Говорят, его владелец судоходной компании в зятья хочет, – печально вздохнула я.

– Ты его дочь видела? – покровительственно усмехнулась Вильта. – Ее и с приданым-то замуж третий год сплавить не могут. Ладно еще нос у нее – голову поворачивает, ветер идет! Так и характер такой, что от нее седьмая компаньонка сбежала! Гномка, Ранита! Гномка! Что надо было сделать, чтобы довести до истерики гномку? Говорят, почтенная мадам Сатиштр гонялась за ней с семейным топором.

Я промолчала, ибо точно знала, что почтенная мадам гонялась за подопечной с топором за оскорбление предков – единственное, чем можно пронять гномью матрону. Впрочем, какое дело Родерику до характера предполагаемой невесты, если у нее в приданом числится «Торговая компания «Семь кораблей», одна штука»?

– Так. – Мадам Вильта стукнула по столу кулаком. – Хватит предаваться хандри… тьфу ты, господи! – хандре! Немедленно делаем макияж и прическу. А на свадьбу ты меня пригласишь?

– Мадам Вильта! Какая свадьба! Мы еще на сеновале-то не были – он не звал!

– Оттуда дорожка к храму прямая, – насмешливо заметила мадам. – Ой!

– И вам здравствуйте, – согласился Родерик и нейтрально поинтересовался: – Зелье готово?

Я – щеки красные, руки дрожат, от стыда хочется провалиться под землю – бросилась за заветным пузырьком.

– Одна-две капли в чай. Подействует через три часа, так что мы должны быть готовы проследить за ней.

– Понял, – холодно кивнул Родерик. Спрятал пузырек и ушел, даже не попрощавшись.

Я уронила голову на руки. Только мне могло так повезти! Какие черти его принесли именно сейчас?!

– Ой, Ранита, – расстроенно протянула мадам Вильта, откладывая огрызок кочана. – Он ведь так и не сообразил, что мы о нем говорили!

Я застонала.

* * *

На эту вечернюю встречу меня пригласили гораздо прохладней: Родерик не явился собственной персоной и даже не прислал слугу – в дверь постучал мальчишка-посыльный, передал записку и растворился в переплетении старых улочек Тарантоса.

Я вздохнула – сказка кончилась, принц окончательно перешел на деловой тон: «В восемь вечера у моего дома. Оденьтесь неприметно».

Неприметно? Ну и пусть! В конце концов, я – ведьма, а не придворная фрейлина.

Я надела любимую юбку, обычную рубашку, завязанную на талии узлом, легкую шаль набросила на плечи. Волосы оставила распущенными – всю жизнь так ходила и меняться не собираюсь!

Увы, твердое решение превратить флирт в работу подействовало не до конца, и я не устояла перед духами, любимыми сережками, счастливыми туфельками и эльфийской помадой. Кто бы мне объяснил, отчего женщина, даже настроившись на разрыв отношений (особенно если их и не было), все же мечтает сразить мужчину наповал? То есть он может уйти, но уйти он должен обязательно сраженным. И до конца жизни вспоминать, какое сокровище едва не попало ему в руки.

Я уныло посмотрела в зеркало и поправила на плечах расшитую (золотые цветы на коричневом фоне, полгода моей работы!) шаль. Если я и могла кого-то сразить наповал, то только ректора магической академии.

«Ранита! – воскликнул бы он, потрясая кулаком и тыча узловатым пальцем мне в нос. – Если бы вас увидела ваша бабушка, она уронила бы свой гримуар и отлупила бы вас метлой! Если бы вас увидела ваша почтенная мать, она схватилась бы за сердце! У нее случился бы инфаркт! А если бы вас увидел ваш отец, то он умер бы от стыда!»