Любовь и предательство

Он прижал ее к груди и снова увлек на постель. Но как только его рот коснулся ее губ, они услышали сигнал. Тейлор застонала.

— Это мой «бипер». Где джинсы? Черт, ты только посмотри, который час, — сказала она, впервые с момента приезда посмотрев на часы. — Это отец или Кайл. Видимо, пытались связаться со мной по сотовому телефону, а Оррин — по радио, и теперь у них у всех групповой шок. Я должна идти. — Понятно.

Она помедлила, застегивая бюстгальтер. Хью лежал, раскинувшись на постели, и казался таким ослепительно прекрасным, таким дорогим, что она стремительно преодолела разделявшие их несколько футов и обвила руками его шею.

— Спасибо тебе, — пробормотала она, когда смогла говорить после долгого поцелуя снова.

Хью скептически осмотрел комнату.

— Все должно было произойти не здесь. Это место не многим лучше моей камеры. Достаточно хорошо для меня, но...

— Я пришла бы к тебе туда когда угодно, если бы ты только позволил.

Он прижал ее крепче, и она ощутила, как неистово колотится его сердце.

— Не говори мне подобных вещей, когда я должен хорошо себя вести.

Однако он еще раз поцеловал ее, когда она стала застегивать рубаху.

Еще минута ушла на то, чтобы пройти на склад. Башмаки, ремень, кобура, револьвер... Нужно все собрать. Когда она подняла глаза, то увидела, что Хью, совершенно голый, стоит, прислонившись к дверному косяку.

— Не смей провожать меня. Мне очень повезет, если где-то поблизости не притаился какой-нибудь проныра с видеокамерой. Ты дашь мне знать о Ноуэл?

— А ты будешь проявлять осторожность?

— Конечно.

— Тейлор, насчет этого досье... Кто-нибудь, кроме твоего отца, знает, что ты изучаешь его снова?

— Джер Траммелл. Ну и... возможно, Оррин.

— Будь с ним осторожна.

Она не могла поверить, что он такое сказал.

— Оррин? Этот милый, безобидный маленький человечек, обожающий моего отца? К тому же тогда он еще не работал в участке. Да и в Редауте его не было.

— А где он был?

— Не знаю, бродил где-то по округу в поисках случайных заработков.

Увидев, как приподнялась его бровь, она вздохнула.

— Только не Оррин, Хью.

— Хорошо. Извини, если говорю глупости, я почти потерял надежду.

— У тебя есть на то основания, — мягко заметила она. — Но я намерена во всем разобраться. Ты вернешь себе доброе имя. Люди станут умолять тебя называться их другом!

— Единственная мольба, которую я хотел бы услышать, это твою мольбу, обращенную ко мне.

Тейлор ужасно хотелось уступить и откликнуться на приглашение, которое она прочитала в его глазах. Но у нее были свои обязательства.

— Скоро.

— По рукам.

— Позже, Блэкстоун.

Она уже потянулась к двери, когда он заключил ее в объятия для последнего опустошающего поцелуя.

— О, поскорее, Блу. Постарайся поскорее.

В последующие несколько дней Тейлор удавалось повидать Хью только мельком, не более пяти минут, то там, то тут. Работа, которая, по словам отца, должна была в основном состоять в просиживании стула, фактически заставляла ее быть на ногах с раннего утра до вечера. Из-за инцидента со стрельбой владельцы магазинов хотели иметь гарантии в том, что Редаут не превращается в криминальную столицу штата. Городской совет требовал официального отчета с тем, чтобы обсудить дополнительные расходы на ремонт патрульной машины. Ротвейлер Тито Эрнандеса бежал из своего загона, и внезапно пропала одна из кошек Офелии. Во время двух похорон пришлось обеспечивать контроль за уличным движением, а пожилые горожане, собиравшиеся за бинго в городском зале, требовали ее присутствия по вечерам во вторник и пятницу, опасаясь грабежей теперь, когда на улицах города появились «нежелательные» личности. В промежутке между всеми этими делами необходимо было работать в участке. Она старалась каждый вечер приходить домой к ужину и проводить остаток вечера с Кайлом. Так как у нее пока не было времени, чтобы съездить в Альбукерк и купить ему обещанный компьютер, они играли в баскетбол. Предложение пригласить Хью присоединиться к ним было отвергнуто: Кайл дал ясно понять, что не намерен предоставлять своему недавно обретенному отцу второй шанс завоевать его привязанность.

Это произошло через десять дней после их приезда, на следующее утро после праздника Четвертого Июля, прошедшего не слишком весело, поскольку Кайл весь день дулся и снова заперся у себя в комнате. Прохаживаясь по торговому центру, Тейлор увидела стычку, происходившую в узком переулке между старомодным кафе-мороженым и большим текстильным магазином, принадлежащим семье Йанси.

Тейлор протиснулась между зрителями, большинство из которых составляли туристы, наслаждавшиеся под зонтиками мороженым и прохладительными напитками. Не пройдя и половины пути, Тейлор узнала знакомый голос.

— Выверни карманы, парень, — решительно потребовал хозяин кафе. Гай Грехем обладал мощным голосом оперного тенора, а под безупречно белым фартуком — такими же мощными телесами. — Поскольку миссис Йанси утверждает, что это ты обезобразил ее стену и намусорил, ты никуда не уйдешь.

— Иди гуляй! — выкрикнул в ответ Кайл. Хотя он стоял к ней спиной, Тейлор по его голосу поняла, что он далеко не так уверен в себе, как пытался показать. Руки его были глубоко засунуты в карманы мешковатых джинсов, и он все время озирался по сторонам, словно ожидая нападения сзади.

— Парнишка-то щуплый, мистер Грехем. Мы можем схватить его за ноги и перевернуть вниз головой.

Другой подросток, очевидно помощник Гая, стоял рядом с боссом и явно стремился к действию.

— Мы вытрясем из него правду.

— Попробуй только, и тебе придется целый месяц носить темные очки, — огрызнулся Кайл, разворачивая свою бейсбольную кепку задом наперед.

Увидев, как сын принял боевую позу, Тейлор решила не ждать, когда ситуация обострится еще больше. Вполне достаточно, что одному члену семьи уже досталось.

— Довольно угроз, — решительно заявила она, становясь рядом с сыном и бросив на него мимолетный, полный «благодарности» взгляд.

Бумажный мусор, явно из кафе-мороженого, был разбросан по двору Маделин Йанси, очень симпатично украшенному красной геранью и зеленью. При виде же нарисованной на красной кирпичной стене карикатуры на хозяйку Тейлор вздрогнула и поморщилась. Черты Маделин были схвачены в совершенстве, начиная от короткой, как у панка, стрижки до слишком больших очков и артистического одеяния; не ускользнули от внимания художника и ее пристрастие к очень коротким кожаным юбкам, невзирая на шишковатые колени, а также ее чувственный зад.