Любовь и предательство

В нем словно родилась новая жизнь, уничтожая всякую возможность отречения от прежней любви. Этой женщине принадлежали все его мысли, сны и, в сущности, каждый час его бодрствования за последние четырнадцать лет. И ему, конечно, хотелось, чтобы его мысли и желания словно эхом повторялись в ней. В то же время он никак не мог вырваться из плена старых обид.

— Не имеет значения? — услышал он резкие нотки в своем голосе. — Слишком добрые слова, обращенные к убийце.

К его изумлению, она не вздрогнула, не запротестовала.

— Это не сработает, Хью.

— Нет?

— Хватит изображать крутого парня, по крайней мере со мной.

— Да? А почему?

— Потому что я теперь знаю. Ты допустил ошибку сегодня днем, всего лишь на мгновенье, но этого оказалось достаточно. Я наконец открыла для себя правду.

Она отбросила назад волосы, упавшие ей на лоб, провела ладонями по лицу, и Хью показалось, что он никогда не видел столь блаженного выражения — лицо ее светилось.

Горло его сдавило, и он спросил:

— Какую правду?

— Ты не делал этого. Не убивал Пирза.

— Так вот почему ты смогла мне отдаться? Убедила себя, что занимаешься сексом с невиновным человеком?

— Это был не просто секс, — тихо заметила она.

Ему хотелось поспорить, но как он мог это сделать, когда его тело заявляло, что он снова хочет ее? Начиная испытывать отчаяние, он пробормотал:

— Называй это как хочешь, но беда в том, что мы глупо рискнули и не приняли никаких мер предосторожности.

— Боишься, что я забеременею, стану преследовать тебе через суд и потребую возбудить дело об установлении отцовства? Мой опыт подсказывает, что судья не примет дела к рассмотрению и не станет тратить время впустую на очевидное.

— Не шути этим!

— А почему бы и нет? Ты пытаешься скрыть, что тебе это небезразлично, но ты рад, что я теперь знаю правду.

— Оставь, пожалуйста!

Она внимательно вгляделась в его лицо.

— Хорошо. О чем ты хочешь тогда поговорить, если прошлое под запретом? Так же, как, впрочем, и твоя семья, и наши чувства. О нашем сыне? К тому времени, как я дам тебе его всесторонний портрет, он изменится и превратится в свою полную противоположность. Я все понимаю, — продолжала она, прижимаясь к нему, — так почему бы нам вообще не отбросить разговоры в сторону?

— Тейлор...

— Займись лучше со мной сексом.

Пальцы ее, словно эльфы, запорхали по его груди, успокаивая и одновременно возбуждая. Нежные бедра ласкали его бедра.

— Тебе нравится, когда я так говорю? Должно нравиться. Я чувствую, как ты... снова весь напрягся.

Ее прикосновения опаляли его кожу, а внутри... внутри желание разрасталось еще сильнее, чем прежде.

— Что ты хочешь доказать? — проворчал он, раздираемый желанием обладать ею и стремлением возненавидеть ее за ту власть, какую она приобрела над ним.

— Что на этот раз меня будет не так легко оттолкнуть. Теперь, ради того, чтобы остаться с тобой, я сделаю все, что захочешь, стану такой, какой пожелаешь. Просто займись со мной любовью, Хью, — шептала она, притягивая его все ближе и ближе до тех пор, пока ее дыхание не защекотало его губы. — В этом мы никогда не причиняли боли друг другу.

Когда кончик ее языка скользнул по его нижней губе и коснулся языка, он понял, что она победила. Этого нельзя больше отрицать так же, как невозможно заставить сердце прекратить биться с такой силой, что, казалось, его стук отдавался в ушах.

— Только не здесь, — хрипло произнес он.

— Тогда где же?

— Я покажу тебе.

Койка, куда ее отнес Хью, выглядела ужасно, но это было единственное имеющееся здесь спальное место. Комнатенка была почти такой же маленькой, как кабинет ее отца, и только дверь служила для вентиляции.

Наконец, приподнявшись, Хью тихо выругался и лег рядом с ней.

— Я совсем тебя раздавил.

— Нельзя раздавить жидкость, в которую я, похоже, превратилась.

Он вытащил уголок простыни, комком лежавшей под ней, и вытер ее влажную кожу.

— Извини. Держать себя в форме в тюрьме — это тоже способ убить время, но крепкие мускулы сделали меня тяжелее.

Она не могла поверить своим ушам, что он извиняется перед ней.

— Ты потрясающий мужчина, Хью. Я ни на что не жалуюсь, только на жару. Пот на теле женщины не считается сексуально привлекательным.

— Но тебе и он идет.

— Да уж, конечно.

Хью отбросил простыню, протянул руку назад и нажал кнопку настольной лампы. Романтический голубой свет резко сменился грубой флюоресцентной реальностью.

Готовая протестующе застонать, Тейлор увидела напряженное выражение, появившееся на лице Хью, когда он принялся изучать ее тело и, подобно слепому, использующему шрифт Брайля, читать ее руками от головы до лодыжек.

Почувствовав своим бедром, как в нем вновь нарастает возбуждение, она тихо простонала:

— Ты не человек.

— Очень даже человек. Просто слишком долго лишенный радостей жизни.