Любовь и смерть Катерины

«Тощая рыжая кошка перешла дорогу и незаметно прокралась в бордель».

А дело-то пошло на лад!

Довольный собой, сеньор Вальдес позволил себе улыбнуться. Он вдвое увеличил количество слов в предложении и к тому же понял, куда направляется кошка. Надо срочно это записать.

Сеньор Вальдес похлопал по карману в поисках ручки и бумаги и все еще рассеянно охлопывал себя, когда стул, стоящий на другом конце стола, со скрипом отъехал в сторону.

— Добрый вечер, сеньор Вальдес. Разрешите присесть рядом с вами?

Вот черт! Во дворе стояло несколько скамеек, но почему-то шефу тайной полиции приспичило сесть именно рядом с ним! С другой стороны, такому человеку, как начальник полиции, несмотря на мятый костюм, который когда-то был белого цвета, с отвисшими коленями и порванным карманом, отказать было невозможно.

— Конечно, команданте Камилло, садитесь, пожалуйста! — так он ответил. Кратко и вежливо. Вежливо, но не раболепно. И без приглашения к пустой болтовне.

Команданте сел, широко расставив ноги и выставив огромные ботинки далеко вперед, загородив половину дорожки. Нет, он не полностью перекрыл проход парам, гуляющим в тени деревьев, они легко могли обогнуть его. Команданте вовсе не желал мешать гуляющим, он просто помечал новую территорию так же бездумно, как пес помечает свою, поднимая ногу у столба.

Сеньор Вальдес, конечно, заметил этот жест и прочитал его как попытку запугать его, может быть, даже неосознанную. Такой человек, как команданте Камилло, долгие годы отдавший службе в такой стране, как их любимая родина, и не мог вести себя иначе. Вальдес почти сочувствовал ему — тяжело, наверное, жить, не имея друзей, не зная любви, и никогда не быть уверенным в том, что, если человек говорит тебе «Пожалуйста, садитесь», он делает это от чистого сердца, а не потому, что боится отказать. Все равно как быть любимым клиентом в публичном доме, не имея при этом возможности выйти наружу.

— Я вас раньше здесь не видел, — сказал команданте Камилло.

— О, думаю, что видели, — сказал сеньор Вальдес. — Я даже уверен, что вам известно, когда я был здесь в прошлый раз.

— Я, знаете ли, не регистрирую посещения борделей.

— Возможно, но другие регистрируют.

— Да, — сказал команданте Камилло. — Я почти уверен, что другие регистрируют.

— И что, много дел вы уже завели?

— Неужели мы должны говорить о работе? — Команданте Камилло с притворной скукой зевнул и двинулся так, что у пояса обнажился револьвер в коричневой кожаной кобуре. — Полагаю, кое-что есть. Немного, но есть. Здесь мало таких известных посетителей, как вы, сеньор Вальдес. Несколько профсоюзных деятелей, пара студентов-радикалов — конечно, за ними надо приглядывать на случай, если они вдруг перестанут болтать о перестройке общества и решат эту самую перестройку осуществить. Но вы же не похожи на них! Вы вне всяких подозрений. Если мы и приглядываем за вами, так только из отеческого желания уберечь от беды. Вы — наше любимое детище, гордость нации, Вальдес.

«Сеньор» исчезло. Вальдес заметил это, попробовал новое обращение на вкус, подумал пару секунд, что это может означать — попытку сближения или очередной шлепок, как, например, «нечаянная» демонстрация револьвера. Он решил не искушать судьбу и не отвечать команданте Камилло так же.

Команданте поднял стакан так плавно, что лед в нем не шелохнулся.

— Как поживает ваша дорогая матушка? — спросил он.

— Может быть, не будем в таком месте упоминать мою мать?

— О нет, конечно, нет, вы правы. — Команданте Камилло с шумом отпил большой глоток и кивком указал в противоположную сторону садика. — Видите вон ту высокую девицу? Она новенькая, поступила сюда пару недель назад, нет, вру, три недели. Прямо с фермы, свежа, как свежескошенное сено. Если вы еще ее не пробовали, рекомендую. Но вы не ответили мне, как поживает ваша матушка?

— Откуда вы знаете мою мать?

— А кто вам сказал, что я знаю ее?

— Но вы знали моего отца.

Команданте Камилло поставил стакан на стол все с той же кошачьей грацией.

— Почему вы так думаете?

— Он исчез.

— Что ж, с отцами это случается. У всех свои секреты. Они просто — раз! — Команданте пальцами изобразил человека, движущегося по краю стола. — Раз, и все! Уходят из дома. Исчезают.

— Простите мое невежество, — сказал сеньор Вальдес. — Мои знания в этом вопросе действительно крайне ограничены. У меня был всего один отец, но, как вы утверждаете, способность исчезать присуща многим. Действительно, столько народу уже исчезло — отцы, сыновья, дяди, дочери. Один день они здесь, рядом с нами, а завтра — раз, и нет, в точности как вы говорите, наверное, это все их секреты виноваты. Может быть, наши исчезнувшие отцы теперь живут где-нибудь одной дружной коммуной вместе с любовницами? Может быть, даже на другом берегу Мерино?

Команданте подцепил толстыми пальцами кубик льда и с хрустом разгрыз его.

— А почему бы вам не описать это в романе? — спросил он. — В следующем, конечно, этот, как я понимаю, близок к завершению.

— Может быть, — кивнул сеньор Вальдес. — Вы планируете задержаться здесь?

— Да, вероятно, — сказал команданте, — пожалуй, преподам той дылдочке еще один урок хороших манер. А вы?

— К сожалению, мне пора.

Команданте не сделал ни малейшей попытки подняться.

— Передавайте от меня привет вашей матушке, — сказал он.

— А ты поимей свою, раз уж остаешься здесь, — сказал сеньор Вальдес. Правда, произнес он эти слова, только когда вышел на площадь.

Он был очень зол. Ему нужна была женщина, а поганый команданте вытурил его, как мальчишку, как сильный бык отгоняет от самок более слабого. А сам-то он почему ушел? Побоялся скреститься рогами с Камилло? Вот проклятый ублюдок! Он что, думал, они вместе будут трахать шлюх?

Сеньор Вальдес остановился под фонарем на углу Кристобаль-аллеи и маленькой площади. Он чиркнул длинной спичкой о грубую штукатурку дома, зажег сигару и пару раз жадно затянулся.

Потом сеньор Вальдес посмотрел на запад, в сторону своего дома, притаившегося за углом. Он взглянул на восток, туда, где Кристобаль-аллея переходила в площадь Сентябрьской революции. Что ж, сегодня с мадам Оттавио не получилось. Не беда, он пройдется, поужинает в каком-нибудь уютном месте, побазарит о книгах с приятелями и, может быть, перед сном пропустит рюмочку бренди в «Фениксе».

Разве неудивительно, что в мире, полном айсбергов, мы до последнего момента не замечаем свой, тот, что на всех парах мчится навстречу нашему кораблю? Далеко на севере, за тысячи километров, груда льда внезапно отламывается от основного массива и с шумом обрушивается в воду, чтобы начать свой путь. Нас пока разделяет безбрежное пространство океана и миллионы случайностей: ветры, подводные течения или мели — могут либо изменить наш маршрут, либо заставить айсберг свернуть в сторону. Если бы айсберг оторвался на десять минут позже или если бы мы покинули порт на десять минут раньше, наши пути никогда не пересеклись бы. Но нет! Неизбежно, безошибочно, судьба железной рукой ведет к столкновению, к той единственной точке, где корабль столкнется с грудой тающего льда, что приведет обоих к гибели. Почему так происходит? Кто знает? Но именно это и случилось с сеньором Л. Э. Вальдесом, литерато [3] и селебрато [4] , и с Катериной. Кто из них был айсбергом, а кто кораблем? Не имеет значения. Важно то, что они оба погибли в результате столкновения, что жизни обоих были разрушены, а ведь избежать этого можно было так просто.

3

Литератор (местный язык).

4

Известная личность (местный язык).

Бедная Катерина. Почти как персонаж произведений самого Л.Э. Вальдеса, она внезапно обнаружила у себя талант рыдать. Но, в отличие от маэстро, Катерина была уверена, что сходит с ума. Другого объяснения быть не могло. Она чувствовала — безумие медленно, но неуклонно подкрадывается к ней, с того дня, как сеньор Вальдес зашел в кафе «Феникс» и сел за столик. Тогда она была с ним любезна, но не более, а вот он проявил себя истинным джентльменом: ошеломляюще великодушным и поразительно галантным. А ведь он мужчина. Мужчины, грязные, пустые, глупые твари. Животные, вот они кто. Готовы наобещать тебе луну и солнце в придачу, лишь бы снова запрыгнуть в люльку и ухватиться за мамкину титьку.

Но не сеньор Вальдес.

Катерина прекрасно знала, что стоит ему глазом моргнуть, и любая женщина с радостью пойдет с ним. Самые красивые и утонченные хозяйки модных салонов, танцовщицы, кинозвезды, журналистки, литературные критики, даже профессора университета — или, на худой конец, жены профессоров. Он может заняться сексом с любой из этих прекрасных женщин, но когда наивная, глупая девушка в коридоре предложила лечь с ним и раздвинуть ноги — он предпочел не услышать! Вот какой он удивительный человек! Он сделал вид, что не заметил ее вульгарного предложения, прошел мимо, не сказав ни слова. Да если бы она предложила такое любому мокроносому студенту, он завалил бы ее тут же, прямо в коридоре, хотя бы для того, чтобы потом похвастаться перед сталь же омерзительными друзьями. Но не сеньор Вальдес. Он не стал подвергать ее унижению и притворился, что вообще не видит ее, вот какой он добрый и хороший.