Любовь к драконам обязательна

– Я принимаю ее, – перебил он, встречаясь со мной глазами.
– Твою отставку. Прости, Тереза, я готов простить все, кроме измены. Любой измены.

В кабинете воцарилась звенящая тишина.

– Ты ведь не шутишь, - ошеломленно прошептала я.
– Ты действительно думаешь, что я шпионила.

– Вы свободны, госпожа Амэт, - кивнул он в сторону дверей в стажерскую. – У вас есть час, чтобы собрать вещи.

– Ух, ты!
– от нервов вдруг стало смешно.
– Вот, значит, как заканчиваются служебные романы? Тебя просто увольняют.

Резкий неожиданный разрыв оказался столь ошеломительным и нелепым, что в душе не возникло ни капельки горечи, словно внезапность подействовала как обезболивающие пилюли, запитые бутылкой отцовского сивушного виски. И впрямь, я чувствовала себя, точно в дурном пьяном сне.

Сбор личных вещей занял жалкие пять минут. Раньше в полках хранились любовные романы и розовые домашние туфли, а теперь одни баночки с помадами и несчастливое благовоние «Королевская ночь», незнамо каким образом из апартаментов Элроя переместившееся в ящик конторского стола. Со скромным скарбом в коробке я вышла из стажерской комнаты. Таннер сидел, откинувшись в кресле, и провожал меня темным, мрачным взглядом.

– Проверьте коробку, господин ди Элрой. Нужно быть уверенным, что из вашего кабинета не вынесено важных документов, – уйти, не сказав гадости, я себе не могла позволить. – Или попросить о досмотре стража на дверях?

Он сморщился.

– И верните романы! Все, до единого, - вдруг вспомнила я о растерзанной на части коллекции.
– Отправьте по почте вместе с выпиской из конторской книги.

Таннер перехватил меня практически у двери и так резко развернул, что из рук выпала коробка. От удара раскололся флакон с благовонием. На картонном дне растеклось темное масляное пятно, а в воздухе повеяло тяжелым ароматом королевской ночи, пахнущей, как ночь в бочке с цветочной эссенцией.

– Тереза, просто объясни. Почему? Тебе не хватало денег?
– вымолвил он, пытливо заглядывая мне в лицо.
– Я хочу тебя простить…

– Нет уж, господин ди Элрой, - разозлилась я. — Ни в коем случае меня не прощайте, потому что прощать – не за что!

Выходя в пустую приемную, я тихо прикрыла за собой дверь.

Когда я появилась на пороге родительского трактира, то обеденный перерыв у местных клерков практически закончился, и большая часть столов пустовала. Летиция вытирала чистой салфеткой пинтовые кружки для пива. При виде меня, появившейся внеурочный час при полном конторском параде, она нахмурилась и кивнула в сторону угла, который мы с сестрами за глаза называли «позорным». По глубокому убеждению мачехи, семье следовало столоваться дома, но если уж кто-то рискнул прийти за кормежкой, то был обязан не маячить перед глазами и не напоминать довольным сытым видом, что трактир понес убытки.

Я уселась на лавку, придвинулась к стене, действительно желая превратиться невидимку. Ошеломление не прошло, но боль уже появилась, а ещё ужасная обида за несправедливые обвинения.

На стол передо мной встала тарелка с овощами, высокая глинная бутыль сладкого красного вина и два широких стакана, совершенно неподходящих к благородному напитку. Правда, наше вино благородным считал только пастор из местного храма, но у него любой алкогольный напиток был благороден, если не звался пивом.

– Что это? – удивилась я матушкиной щедрости.

– Обезболивание сердца.

– У меня на лбу написано?

– Я слишком долго работаю трактирщицей. Бросили или отправили в отставку?

Она уселась напротив и винтом ловко вытащила из горлышка узкую, красноватую от вина пробку. Налила половину стакана.

– И бросили, и отправили в отставку, – призналась я, вдруг почувствовав, что готова разрыдаться.

– Какой кошмар. – Стакан был долит до краев, и Летиция подвинула его пальцем в мою сторону. – Рассказывай.

Я рассказала. Уставилась на выскобленную крышку стола и выложила все, как на духу. Подробно про службу в «Драконы Элроя», чуточку про любовь и еще кое в чем по мелочи покаялась. Мачеха слушала внимательно, не перебивала.

– Все?
– спросила она, когда я примолкла. Интимные подробности дальше опускать не выходило, а рассказывать было неловко.

– Угу.

От собственной глупости мне хотелось удавиться. Поэтому умные люди не советовали заводить служебных романов с хозяевами контор. В финале женщина обязательно оставалась безработной неудачницей с разбитым сердцем.

Летиция налила вина во второй стакан, ополовинила одним махом и спросила, заев терпкую крепость увядшей зеленушкой (свежую давали только платежеспособным клиентам):

– Выходит, что ты больше года платила членские взносы в гильдию судебных заступников, чтобы нас не расстраивать? Потратила кучу денег?

– Угу.
– Я осторожно покосилась на мачеху.
– Злишься?

– С чего бы мне злиться на свою хорошенькую, умную дочь, которая служила в отличной конторе и почти захомутала аристократа? – вздохнула Летиция. – Жаль, что к алтарю его не успела дотащить, но какие твои годы? Посмотри на Эзру. Она твое чучело крылатое в звериную лечебницу повезла, да и познакомилась с этим чудным коновалом. Имя никак не запомню. Второй день сидит за альманахом о животных. Зверей изучает, а то кроме кошки и собаки другой фауны не знает.

Помимо воли у меня вырвался смешок.

– Подумаешь, не устроилась в контору судебным заступником, - фыркнула Летиция.
– Невидаль какая. Может, тебя замуж выдадим?

– Нет уж, - покачала я головой.
– Никакого замужества. Летом сдам экзамен на частную практику, а потом разведу весь квартал. Отомщу мужикам!

Летиция протянула руку над столом, осторожно заправила мне за ухо прядь волос.

– Как же ты выросла такая в нашей-то семье?
– вздохнула она.

– Какая?

– Незамутненный реальностью цветок.

В следующий момент я горько расплакалась.

ГЛАВА 10. ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СЛУЖЕБНОГО РОМАНА

Май выдался серым и унылым, под стать моему настроению. За одну ночь сильный ветер нагнал на город густые серые облака. Пелена опустилась так низко, что скрыла длинные шпили городских башен. То и дело шел дождь, сильнее или слабее, посыпал крупными редкими каплями, оглушал ливнем или же окутывал облаком холодной мороси. Лишний раз не хотелось высовывать нос на улицу.

Думать о Таннере ди Элрое времени не было. Я готовилась к экзамену на частную практику, и до ряби в глазах читала учебники по семейному и уголовному праву. А что до трех листов, исписанных статьями, по каким можно было подать на кое-кого в суд, просто на глаза попадались…

Я поймала себя на том, что в блокноте десять – ладно, кому я вру – пятнадцать раз написала «Дракон Элрой – жлоб» и поспешно выдрала страницу. Под емкое словцо скомканный лист полетел в корзину для мусора. Я опять забыла, что совершенно не думала о Таннере ди Элрое. Да-да. Ни минуточки не думала!