Любовь к драконам обязательна

– Ты так долго, я уже соскучилась…

Лучше бы мне подавиться словами! На пороге, изумленная нежданной встречей с полуголой девицей, оцепенела тетка ди Элрой в голубом пальто, в скромной шляпке и с отвалившейся от шока челюстью. Я резко прикрыла руками неприличные места, плохо скрытые кружевным безобразием.

– Вы что тут делаете?
– вопросила тетка, наконец, приходя в себя.

И хотя ответ был более чем очевиден, я выпалила:

– Работаю!

– И кем, позвольте спросить?
– задыхаясь от возмущения, она взмахнула рукой, намекая на внешний вид работницы.

– Кухаркой!

Святые угодники, почему, когда надо красиво соврать, вы меня покидаете?

– В таком виде?

– Это новая униформа! – Тут я припомнила, что лучшей защитой являлось нападение, и вопросила: - А вы, госпожа ди Элрой? Племянник в курсе, что у вас есть собственные ключи?

Неожиданно она замялась, и это выразительное замешательство лучше любых слов доказывало, что Таннер не догадывался о тайных визитах тетки.

– Вообще, барышня, не мешало бы вам прикрыться, прежде чем спорить с благородной дамой! – огрызнулась она.
– И почему в доме так сильно пахнет горелым? Отбивные спалили?

– Горелым?

Воздух действительно стремительно насыщался прогорклым запахом гари, но на плите ничего не разогревалось, а значит…

– Свечи!

Я ворвалась в спальню и испуганно прикрылась руками. Портьера полыхала. Огонь уже выгрыз занавеску до середины и грозился перескочить на шелковые стены.

– Тетушка, воды!

– Какая я тебе тетушка… - послышалось за спиной, а потом раздался визг: - Воды!

– Несите уже!

Стащив с кровати серебристое тяжелое покрывало, я принялась сбивать пламя. От дыма щипало глаза, и против воли из груди рвался кашель.

– Отходи, поджигательница!

На занавески выплеснулась шайка воды. Пламя потухло. От огрызков портеры шел зловонной дымок. На полу поблескивала лужа, и только свечи продолжали гореть ярко и невинно, топорща в потолок острые лепестки. Зато «Королевской ночью» больше не пахло…

– Знаете, дорогая госпожа Амэт, я, пожалуй, пойду, - оставила тетка объяснения с племянником на меня.
– Заодно предупрежу привратника, что не стоит вызывать пожарную команду.

– Идите, – согласно кивнула я.

Дверь в апартаменты закрылась. Из уважения к хозяину спальню стоило хотя бы чуточку прибрать. Натянув платье прямо на сорочку, я взгромоздилась на табурет и решительно начала снимать остатки портьер. За этим нехитрым занятием, не имеющим ничего общего с романтикой, меня застал Таннер.

Он открыл дверь собственными ключами, так что красиво встретить любимого я не успела, только соскочить со стула и выглянуть в холл. Элрой стоял на пороге, с подозрением оглядывал жилище и принюхивался к запаху кострища.

– Чем пахнет?

Пытаясь потянуть время, точно вышколенная жена, я забрала у него портфель и мысленно пожалела, что не додумалась прикупить розовых домашних туфель.

– Приходила твоя тетушка, - невпопад ответила я, начав удивлять новостями издалека.

– Вы пытались друг друга поджечь? – осторожно уточнил он.

– Мы просто традиционно поругались.

– Пока вы ругались, у тебя сгорел ужин? – попытался разобраться Элрой, почему в квартире воняло, как на пепелище.

– Занавеска, - подсказала я.

– Ты ее готовила?

– Нет, – покачала я головой, – просто спалила…

Спрятав руки в карманы брюк, с задумчивым Таннер изучил раскуроченную спальню. С карниза жалко свешивалась обугленная портьера, колыхался от сквозняка обгрызенный огнем кусок тюлевой занавеси. Серебристое покрывало превратилась в опаленную тряпку, а постель выглядела так, словно на ней сплясали польку.

– Я очень старалась создать романтичную обстановку, – изображая святую невинность, пожаловалась я, - но что-то пошло не так.

– Похоже, много что пошло не так, - заметил Элрой.

– У нас есть свечи, – не теряя присутствия духа, указала я на горевшие свечи. Хотела потушить, но никак руки не доходили вытащить из ридикюля медный колпачок и накрыть огоньки. – И флакон благовоний с феромонами.

– С феромонами? – усмехнулся Таннер.

– Ужин я разогревать побоялась, чтобы не сгорел… - промямлила я.

– Поэтому подожгла занавески?
– сыронизировал он и вздохнул: – Какое счастье, что ты не спалила кровать.

– Да, - согласилась я, - спать на диване ужасно неудобно, особенно в гостиной – там узкая кушетка, а в кабинете подушки разъезжаются.

– Я собственно не про сон, хотя заняться любовью на диване тоже отличная мысль, – усмехнулся Элрой, а в следующий момент попытался меня поцеловать.

– Подожди! – слабо и не очень-то искренне возмутилась я. – Ты должен оценить мою сорочку!

– Потом когда-нибудь. Если останется целой.

– Не смей ее рвать! – пробормотала я ему в рот.

– Ничего, оценю по лоскуткам…

Под утро я проснулась с мыслью, что совершенно забыла про Ральфа! В комнате царил отвратительный холод, ведь нам пришлось спать с открытыми окнами. Я нацепила на обнаженное озябшее тело рубашку Таннера и по ледяному полу на цыпочках пробралась к кладовке. Оказалось, что ящер сладко спал в корзине и даже не поднял головы, когда крышка была приоткрыта. Переложив пленника в драконье гнездышко, занимавшее почетное место в кресле гостиной, я вернулась в постель. Свернувшись клубочком, с наслаждением притиснулась к горячему мужскому боку.

ГЛАВА 9. НЕЗАМУТНЕННЫЙ РЕАЛЬНОСТЬЮ ЦВЕТОК

Когда ветеринар торжественно вручил мне документ на новорожденного дракона, то в грамоте черным по белому было указано, что на самом деле Ральф младший родился Матильдой. Что хочешь делай, а он это она. Я по-настоящему опечалилась, ведь говорили, будто самки драконов пару раз в год из нежных барышень превращались в хитрых, нетерпимых бестий. В помутнении рассудка они часто убегали от хозяев, а после загулов обязательно появлялись приблудные яйца. Другими словами, выйдя из нежного возраста, хвостатая девица грозила повторить судьбу своей непутевой мамаши. Франки же плевать хотел, что хулиганистый сын на самом деле – капризная дочь, и принялся обучать глазастое, крылатое чадо премудростям кошачьей жизни.