Любовь по обмену

Родина.

По дороге до дома я ощущаю себя туристом. Заново оглядываю здания буквально всех цветов радуги и совершенно разной архитектуры. Современные высотки, бетонные коробки, домишки, хранящие мексиканские, испанские и даже индейские традиции Южной Калифорнии.

Яркие красные трамвайчики, фонтаны, пальмы, клумбы с цветами. Музеи, рестораны, шумные ярмарки с палатками на колесах, церквушки. Сады, парки, набережные, памятники старины. И отовсюду доносится речь на родном языке.

Меня охватывает необъяснимое чувство. Я будто заново влюбляюсь во все это.

Особняк Реннеров встречает нас прохладой каменного пола, привычным уютом и радостным визгом сестры. Та бросается на меня с разбегу и виснет на шее.

— Джас, тебя не узнать! — Смеется, заливаясь. — А какой ты бледный! Вот, что значит солнца полгода не видеть!

— Да уж, ты тоже изменилась. — Теряюсь я.

Кто-то подменил мою сестру, и сейчас эта девица, в которой я едва узнаю прежнюю Челси, пытается вести себя со мной так, будто мы сто лет знакомы.

— Брось! — Отмахивается она, и тут же кружится, позволяя рассмотреть похудевшие бедра, обтянутые коротенькими шортами, выгоревшие, словно облитые солнцем, волосы и то, что успело появиться в ее лифчике, прикрытом коротким топом.

— Уезжал, ты была зубрилой в растянутой бесформенной футболке и очках, — усмехаюсь, — а теперь… топ-модель…

Она снова запрыгивает на меня и смеется. Прижимаю сестру к себе, довольный тем, что хоть кто-то радуется моему приезду.

— Не надо, не дави на него, Ли, — доносится из гостиной. — Все завтра, хорошо? Пусть мальчик отдохнет с дороги. Неужели, твой бейсбол не может подождать хотя бы денек?

Отпускаю Челси, беру сумку и поднимаюсь на второй этаж.

— Он все еще надеется, что ты вернешься в бейсбол? — Спрашивает Челси, догоняя меня.

— Видимо. — Хмыкаю я.

Открываю дверь и замираю. Вот она. Моя обитель. Много света, воздуха, солнца. Все привычное и удобное. И как я без всего этого обходился?

Швыряю сумку на пол, вхожу и падаю на кровать лицом вниз.

Челси что-то говорит, рассказывает, что Степе разрешили продолжить обучение в Штатах, а у меня нет сил, даже пошевелиться. Мне будто руки и ноги ампутировали. Чувства ампутировали. И меня самого тоже, если такое вообще возможно.

Меня словно не существует. Вот эта оболочка лежит на кровати, что-то мычит в ответ на реплики сестры, может даже пошевелиться, если очень захочет.

А внутри нее я заперт. Как внутри бутылки. Кричу, бью ладонями о поверхность, пытаюсь привлечь хоть чье-то внимание, но меня никто не слышит. Все звуки тонут в тишине. И тоска острым лезвием поднимается откуда-то из глубины желудка все выше и выше. И разрезает меня напополам. И губы хочется в кровь искусывать, от боли корчиться, стонать, выть… А нельзя. Не поможет.

И вообще, не пристало мужику валяться и корчиться. Тем более, реветь, как девчонке. Зубы сжал и терпи. Даже если сердце больше не хочет биться без нее. Пока не сдохнешь, терпи. Терпи.

* * *

Время около полуночи. Со мной сестра и ее парень.

Мы идем по пляжу. Под ногами песок. Он светится белым в лунном свете. Кругом, куда ни глянь, тусовки. Костры, танцы, бочонки с пивом, музыка, еда, компании подвыпивших студентов на капотах машин, запах травки.

Мне непривычно душно после русских холодов. Расстегиваю верхние пуговицы рубашки-поло, взъерошиваю волосы. Меряю ногами пляж, фотографирую все, что еще можно сфотографировать в такой темноте, и отправляю снимки своей девушке.

— Привет! — От одной из компаний отделяется мощная фигура. Узнаю своего приятеля Брайана. — Чувак, как дела? — Спрашивает он, сжимая мою ладонь в крепком рукопожатии.

— Нормально. — Пожимаю плечами.

Смотрю в сторону их компании и замечаю Фло, которая стоит возле одной из машин в коротком белом платьице. Она отпивает из стаканчика и салютует мне, но не делает больше никаких движений в надежде, что я сам подойду к ней. Но я этого не делаю. Перевожу взгляд на Брайана, чье тело буквально лопается от мышц, обтянутых тонким хлопком майки.

— Ну, как? Вырвался, наконец? — Он протягивает мне свое пиво, но я отказываюсь, вежливо мотая головой. — Здорово твой отец над тобой прикололся! Мы все переживали.

— Все хорошо. — Прочищаю горло. — Мне даже понравилось.

— А вот это интересно. — Брайан переворачивает кепку козырьком назад. — Эй. Ты чего такой серьезный?

— Что? — Переспрашиваю задумчиво.

Языки костра, крики, музыка сливаются в большое шумное пятно звука и света.

— Ничего. — Ржет он и хлопает меня по плечу. — Похоже, тебе нужно немного прийти в себя. Посидишь с нами?

Поднимаю глаза и снова встречаюсь взглядом с Флоренс.

— Нет, спасибо. — Сглатываю. — Мы еще прогуляемся.

— О’кей, братишка. — Еще один толчок от пьяного дылды. — Так, когда ты возвращаешься?

Они все ждут, что я вернусь в команду.

— Ох, — вздыхаю. — Посмотрим.

— Ну, ясно, давай, счастливо тебе! — Бросает он и удаляется.

Никогда наши разговоры не были такими короткими, как этот, но меня, честно признаться, все устраивает. Разворачиваюсь и догоняю сестру со Степой.

Прежде, чем остановиться, мы гуляем еще с полчаса. Рассказываем друг другу о своих приключениях и громко смеемся. Брата Зои почему-то очень забавят истории об охоте, и он неустанно хвалит мою стойкость. А мне не совсем это понятно, потому что было скорее весело, чем трудно.

Наконец, мы бросаем вещи и садимся прямо на песок. Я открываю бутылку пива и делаю несколько жадных глотков. Но долгожданное расслабление, которого я так ждал, не наступает ни через пятнадцать минут, ни даже через полчаса.

Сестра со своим парнем ложатся прямо на спины, смотрят на небо и болтают, перекидываясь шутками и забавными подколками. На английском, на русском. Они сияют в свете луны ярче любых звезд.

Встаю, подхожу к кромке воды, куда налетают и разбиваются большие пенные волны. Меня лупит ветер, соленые брызги по лицу хлещут. Нехорошо. Задыхаюсь. А шум океана по мозгам грохочет. Качаюсь, как тростинка на ветру. А над головой глаза Зои светятся в ночном небе.

«Как там она?»

Ноги дрожат, руки не слушаются.