Любовь по завещанию

— Умный человек ваш дед, — восхищенно присвистнул Сергей Васильевич.

— Упокой господь его душу, — мрачно отозвалась Барби.

И потащились домой под их бдительным и взглядами. Мы и правда до безобразия походили на добропорядочное семейство. На несколько дней у нас воцарилось очередное затишье — хрупкое перемирие. Мне даже стало не доставать колких выпадов Барби — ей словно не до меня стало. А я через эти несколько дней вдруг понял, что сколько не экономь, деньги уходят. Осталось всего несколько тысяч, а я, как назло, помотался по области и топливный маячок уже начал подмигивать.

— Ань… — протянул я.

— Чего надо?

Но как-то знаете, вяло откликнулась, без энтузиазма. Словно о другом думает.

— Займи тысяч пять. Я тебе с процентами верну, как только станет можно.

Барби показала мне средний палец, напомнив вдруг, что не всегда была такой паинькой, как сейчас вот. А у меня на следующее утро дилемма. То ли заправиться на последние деньги, и ехать нищим, но на собственном джипе, то ли поехать на автобусе, но остаться при финансах. И да, я решился, только гуглить пришлось где остановка и на чем ехать. И выйти пораньше, чтобы глубины моего падения никто не видел.

Это было ужасно. Автобус пробуксовывал по снегу, визжал, скрипел, стонал, но пер на скорости явно для него непредназначенной. На каждой колдобине меня бросал на девушку, что стояла рядом. Нет, она была вполне ничего, и на меня поглядывала благосклонно, и вовсе была не прочь меня падающего ловить, но как-то я привык иначе знакомиться. Домой решил идти пешком, от греха, но смог только одну остановку — тротуары чистили так себе и грязного снега набилось полные ботинки.

— Ты куда это — удивилась утром Барби.

Погода была дрянная, ветер дул так, словно планировал сдуть с меня скальп. И вышли мы одновременно, хотя я оттягивал время сколько мог. Удивилась она недаром, я прошёл мимо своей машины и потопал в сторону остановки.

— На работу.

— Не дури, — поняла в чем дело она. — Садись, подвезу.

Я не хотел. Я сильнее и выше всего этого, тем более — крошки Барби. Но, блядь, автобус! Это просто филиал ада на колёсах. И я залез в крошечную красную машинку.

— Только высади подальше, — попросил я. — Чтобы не видели.

— Позер, — хмыкнула Барби. И без перехода продолжила — я не беременна.

Я чуть воздухом не подавился от неожиданности.

— Отлично, — сидим в машине, и как-то неловко. Наверное нужно что-то сказать. — А вообще как дела?

— Устала. Простыла немного, знобит…

Так мы катались несколько дней. Я выходил за два здания и шёл к офису пешком. А потом одним прекрасным утром, которое вообще то было ужасным и промозглым, Барби не вышла утром из комнаты. Я ходил и шумел. Кот орал. Мы старались, хотя я и помнил, что легче мёртвого разбудить, чем Барби, если она настроена спать. Но работу то она не пропускает! Решившись я постучал к ней, а затем и заглянул. В комнате прохладно, как и во всей квартире — ветра выдули все тепло. Темно, шторы она задернула, и я вижу, как занавеску шевелит сквозняком. Барби лежит свернувшись клубочком.

— А, это ты, — тихо сказала она, словно кто-то другой мог войти. — Я не поеду, ключи возьми к кармане.

— Ты чего это?

— Холодно что-то…

Я решительно прошёл и прикоснулся ко лбу — кипяток. Заставил выпить пару таблеток. Уточнил, не нужно ли вызвать врача. А затем — уехал. Что я мог сделать? Мы по сути чужие люди. До вечера и не вспоминал о ней, разве только когда ехал домой в маленькой красной машинке, которая жрала так мало бензина. В квартире темно и тихо, но Барби дома. Кухня девственно чиста, она не готовила, но котенок покормлен, хоть и явно страдает от дефицита внимания.

— Ты как? — заглянул я.

— Температуру сбила. Холодно только, надоел холод, домой хочу.

Все это она пробубнила куда-то внутрь одеяла, мне так и не показалась. Я вздохнул. Я не врач, я не волшебник, я вообще — нищий. Но мерзнущую Барби было жалко, тем более и правда — холодно. Даже я теперь спал в огромных штанах Барби. Тогда, решившись, я вышел из дома, поехал до ближайшего магазина техники. Выбора передо мной никакого не было — на что хватило денег, то и купил, быть нищим даже удобно. Обогреватель в большой картонной коробке занял почти все заднее сиденье, а я ехал домой и думал — на что, блядь, теперь, жить? О том что я буду просить у кого-то в долг и речи не было. Позориться можно только перед Барби. Не хочу, не буду. Может часы в ломбард отнести? Позорище, блядь. Попробовать снять деньги со счета? Рискованно. Решение пришло спонтанно. Сергей Васильевич не может следить за мной вечно. Он не узнает, если я заработаю немного наличности. И я….притормозил у обочины недалеко от остановки. Мужик, который голосовал заглянул в окно.

— До Северной? — спросил он. — За сто пятьдесят.

— Садитесь, — согласился я.

Надеюсь, об этом никто никогда не узнает.

Глава 17. Аня

Сначала у меня закружилась голова. Болеть я не люблю и не умею, и по давнишней привычке стараюсь все болячки игнорировать по максимуму, насколько это возможно. Потом вспомнила о единственной грешной, пусть и в браке, ночи и похолодела. Неужто и прям беременна? Тест распаковывала дрожащими руками, а потом смотрела на одну полоску и… грустила. Потому что внезапно оказалось, что только лишь кошачьего ребёнка мне мало. Начавшиеся тем же вечером месячные добили мои робкие мечты.

Но потом, когда к головокружению добавился озноб, я поняла — все к лучшему. С маленьким лялем в пузе лучше не болеть. Простуда не валила с ног резко, она подкрадывалась постепенно. Осторожно царапала по утрам горло, сыпала за шиворот колких мурашек, но я сопротивлялась сколько могла. А потом, в один не очень прекрасный день просто не нашла в себе сил подняться с кровати. Лежала, зябко куталась в одеяло и хотела к маме. У неё горячий чай с малиной, градусник ртутный, мой ровесник, вязаные колючие носки и море хлопотливой заботы. В гостиной орал кот, нарочито громко хлопал дверцами шкафа Аверин, а я просто проваливалась в никуда.

— Барби, — позвал Захар. — Ты живая?

Мне хотелось послать его на хрен, честно. Только горло першило и я ограничилась кивком. Ладонь коснулась моего лба, обожгла холодом, я вздрогнула и не смогла сдержать дрожи.

— Как печка, — посетовал он. — Я заехал в магазин и аптеку. Пей.

Я протестовала. Мы с одеялом созданы друг для друга, не стоит даже пытаться нас разлучить, но Захар был сильным. Выдернул из под меня подушку, прислонил к спинке кровати, затем меня к этой подушке пристроил. Одеяло подтыкнул у ног. Всунул в руки тёплую кружку.

— Что это? — поинтересовалась я скрипучим голосом.

— Чай липовый с мёдом. Не горячий, горячий нельзя. Ещё таблетка от температуры и пшикалка для горла. На тумбу поставлю.

Я закатила глаза, но болели даже они. Сделала маленький глоток тёплого чая — сладко. И снова вспомнилась деревня, дед, старая липа, что росла у ворот, и мы собирали пахучие соцветия, а затем они сушились на чердаке. Чай пах мёдом и детством. Конечно, виной всему моя болезнь, но вдруг слезы подкатили к горлу, я едва сдержала всхлип. Вот же козёл Аверин, даже заботой умудрился до слез довести.