Любовь по завещанию

— Холодно, — шепчет сонная Барби. — Ты где был долго так?

И раскрывает для меня объятия, я втягиваю сосок в рот — теперь нужно отогреть. Короткими поцелуями поднимаюсь по шее, к лицу, чмокаю в нос.

— Ездил в область, там третий комбинат к открытию готовят…

Лгу, конечно же. Смешно, но мне стыдно признаться, что я таксую каждый вечер, а в выходные почти всю ночь. И сонная Барби мне особенно нравится тем, что не задаёт лишних вопросов. Стягиваю с неё трусы, отбрасываю в сторону, раздвигаю ноги. Касаюсь промежности, скольжу пальцами — уже готова. И толчком вхожу внутрь.

— Захар! — вскрикивает она. — У тебя даже член ледяной!

Смеётся и обхватывает мою спину ногами, и её кожа кажется просто обжигающе горячей. Затем, когда все заканчивается, я ухожу. Смешно, но мы трахаемся, но не спим вместе. Падаю на диван, как и мечталось, в комнату уже вползает серый, поздний зимний рассвет. Простыни неприятно холодят разогретую кожу. Зато котенок спит рядом. Причём с Барби он спит в ногах, а у меня строго на подушке.

Барби пришла в несусветную рань, ей то хорошо — выспалась. Залезла ко мне диван, засунула ноги под одеяло и прижала к моему богу ледяные ступни. Мстя.

— Сколько можно спать?

— Уйди, женщина, — промычал я в подушку. — Работы много, устал.

Даже две, по факту. Никуда Барби не ушла. Зашумела чем-то, зашуршала. Я выглянул из любопытства — сидит, разглядывает упаковку презервативов.

— Как так вышло, — задумчиво произнесла она. — Что трахаемся мы как кролики вторую неделю, а в упаковке все ещё семь презервативов?

Вид у неё был такой озадаченный, что я поневоле засмеялся. Денег у меня конечно нет, но презервативы — святое. Содержимое упаковки я пополнял регулярно.

— Ты чего? — удивилась Барби.

— Блондинка, — хрюкнул сквозь смех я.

Она обиделась и толкнула меня уже отогревшейся пяткой. Пятки были маленькими, но пинали весьма ощутимо. Затем ушла, хотя я уже был не прочь проснуться до конца и потратить ещё один презерватив. На кухне зашумело, загремело, потом закрылась дверь и звуки стихли. Я натянул одеяло на голову, отсекаясь от солнечного света и снова уснул.

— Ешь, — велела она через несколько часов и поставила передо мной тарелку.

К тому времени я успел принять душ и соскоблить трехдневную щетину. Сейчас сидел за столом и скептически разглядывал содержимое тарелки. Нет, выглядело оно вполне аппетитно — сочный жареный кусок мяса, горка овощей, стручковая фасоль, хрустящие ломтики картошки, но…

— Это с подвохом, да? — спросил я. — Что там? Перец чили? Хрен? Вассаби? Драконья отрыжка?

Барби стояла рядом со столом, и так, как я сидел, то надо мной возвышалась. Футболка сползла с одного плеча, почти обнажив грудь, а она даже не замечала. Происходило страшное — мы друг к другу привыкли.

— Мелковат мужик пошёл, — покачала головой Барби. — Даже чёрного перца не добавила. Ешь, а то мне тебя жалко.

Конечно, я очень не любил, когда меня жалеют, такого всего из себя прекрасного, умного и состоявшегося. Особенно — Барби. Но мясо пахло просто оглушительно и я не устоял. Вообще, у меня на этот день огромные планы, учитывая, что ночью снова таксовать. Весь день я планировал провести на своём скрипучем диване, причём в обнимку с Барби.

— Я пришёл, — сообщил я, расправившись с едой и войдя в спальню.

Барби сидела на постели. На коленях клубком свернувшись спит котенок. К слову котенок, который совсем недавно был похож на умирающего мокрого цыплёнка, сейчас оперился. То есть — распушился. Подрос, бока отожрал, с ними немало наглости. Приоткрыл один глаз, меня увидел, вытянулся всем телом, коготки выпустил, чуть царапнул нежную девичью кожу, всем видом говоря — ты тут так, для развлечения, а вот я то навсегда.

— Как я должна реагировать?

Барби отложила книгу, посмотрела на меня с любопытством. Котенок изящно перевернулся на бок и тоже на меня смотрит. Я развёл руками.

— Сказать, что соскучилась по моим мужественным рукам, — подсказал я. — По моему великолепному телу… Что желаешь оседлать меня, как жеребца и пуститься вскачь в неведомые дали, но я согласен и на минет. А ещё запереть это наглое животное на кухне.

Кот, словно понимая, что речь идёт о нем, зашипел сердито, показав острые зубки, а Барби покачала головой.

— Животное останется тут, — категорично заявила она. — Мальвина милая. А если кто у нас обнаглел, так это ты. Я все сказала.

И взялась обратно за свою книжку, даже рука не дрогнула.

— И что, никакого секса? — недоверчиво переспросил я.

— Вообще никакого, — отрезала Барби.

Я фыркнул и ушёл к себе — больно нужно было. Правда, я планировал весь день трахаться, поэтому других планов нет. Ничего, придумаю. Например — попью кофе. Ещё можно покурить. Попытаться читать. Постараться не завидовать коту, что лежит на её коленях. Осознать, что я и правда животное, причём озабоченное. Хватило меня на час.

— Барби! — позвал я. — Ты в курсе, что мы скоро разведемся? Скучать будешь по супружескому задорному сексу. Жалеть, локти кусать, а поздно.

— Клоун, — отозвалась она.

В оппозиции друг к другу мы были до самого вечера. Я затосковал — скоро уже уезжать и практически до утра катать по городу пьяных людей. Мне нужен был допинг, а Барби самый лучший допинг.

— Что мне нужно сделать? — поинтересовался я. — Чтобы ты сменила гнев на милость?

— Я даже не знаю… не быть таким козлом?

— А варианты реальнее есть?

Она задумалась. Я сижу на своём диване, она у себя в комнате, дверь открыта, ибо если запереть Писюн будет орать.

— Давай поговорим.

Я глухо застонал — воздержание не такая уж ужасная штука, как казалось.

— О чем?

— Ты меня так давно и упорно ненавидишь. А почему?

— Полегче у тебя вопросов нет?

Тишина. Ну, вот что ей сказать? Ненавижу за то, что олицетворяла собой все то, что у меня не было? Нормальность например. Она была из абсолютно нормальной семьи. Ещё Барби умела заводить друзей, а меня все считали высокомерным ублюдком. За то, что её все любили. Ненавидел за постоянное желание её потрогать — с ним я до сих пор так и не справился. Ненавидел за взгляд, в котором колючки. У Барби всегда для всех находилась улыбка. Кроме меня.