Любовь против (не)любви

— Если ты и есть та решительная особа, которая днём всем наверху командует, то — мы в погребе твоего отца. Неужели ты не бывала тут раньше?

— Да вот как-то не довелось, — Катерина продолжала его разглядывать. — Ты так и не сказал, как тебя зовут и откуда ты.

Уставшие руки опустились. Кажется, прямо сейчас её никто не убьёт.

— Я? — усмехнулся, зубы так и сверкнули. — Издалека.

— Так уж и издалека, — не поверила она.

Это она тут издалека, а все прочие — местные! Наставила на него взгляд — уже зная, что он побуждает людей к откровенности — и приказала:

— А ну, говори правду!

— Ух, какая грозная! Миледи, — и поклонился. — Рой… Скотт, если это что-то говорит вашей милости.

— Ничего не говорит, — отрезала Катерина. — Поэтому — говори сам.

— Мой клан живёт на землях графа Сэнд-Рока.

— Так ты с той стороны? Это ты — пять покойных пленных скоттов?

Он расхохотался.

— Сколько-сколько? Пять?

— Не то три, не то пять, да, — она рассмеялась вместе с ним.

Очень уж она устала за день, никаких сил не осталось. Огляделась, увидела ящик, села на него, запахнулась в плащ посильнее.

— Я привёз вашему батюшке письмо от графа, который, кстати, мой дальний родственник, — парень поклонился. — Но ваш батюшка сказал, что и ответа не будет, и обратно он меня пока не отпустит — и посадил в подвал, не в этот, в соседний. А потом его самого прижали Телфорды, да так прижали, что и от него ничего не осталось, и от сына его, и от замка — тоже. А я — вот он, живёхонек до сих пор.

— И как ты тут прожил зиму?

— На подножном корму, — пожал тот плечами. — Ваш Айви строг, но — только если поймает, а меня не вдруг поймаешь. Да и местные ваши тоже не дураки украсть, так что — я в этом деле не одинок, и с голоду не пропал. Но если ваша милость меня подкормит — буду благодарен.

— Моя милость сначала должна понять, как отсюда выбраться.

— Это-то как раз легко, по лестнице, правда, она не в самом лучшем виде и состоянии, — он кивнул кудрявой головой куда-то наверх.

Катерина проследила взглядом — ого, над её головой торчит кусок лестницы и обрывается прямо туда, где она сейчас есть. И прямоугольник пустого пространства — дыра. Видимо, сюда она и улетела, когда обрушился горелый хлам.

— И… как туда попасть?

— Подпрыгнуть да попасть, ничего сложного. Вы, похоже, в дыру провалились, когда бродили по первому этажу. Кой чёрт вас только сюда принёс по ночи!

— Два чёрта, то есть — два дурака. Ты третий. Чего не сбежал, если свободно входишь и выходишь?

— Так разведка, — нахально усмехнулся он. — Потом сбегу.

— Врёшь.

Он вздохнул.

— Ну да, вру. Некуда мне бежать. Ваш отец велел объявить, что казнил меня. А потом ещё пожар. Меня никто не ждёт, мой дом занял кузен, моя невеста вышла замуж за другого, а сам я выжил в сомнительных обстоятельствах. А граф… если увидит живым, то казнит за то, что не выполнил его поручения.

И столько горечи было в его словах, что Катерина поверила.

— Поможешь выбраться — принесу завтра еды.

— Не откажусь, — тряхнул он волосами.

Грязными, это раздражало. Она глянула на него, сощурилась.

— Очистись, — представила, что у неё на кончиках пальцев — хороший моющий раствор, мягкий и приятно пахнущий.

И сама не ожидала, какой эффект произведут эти простые слова. Он и вправду стал чист и свеж — волосы распушились и завились, буйная борода превратилась в аккуратно подстриженную, глаза оказались синими, штаны и дублет — чёрными. И даже сапоги засверкали.

Рой Скотт оглядывал себя со всех сторон с разинутым ртом.

— Ничего себе, — он посмотрел на неё полным изумления взглядом.

— Помыть я тебя здесь всё равно не смогу, а на грязного смотреть тошно, — честно сказала она. — Завтра подумаю, что с тобой делать и как тебя легализовать.

— Что-что вы хотите со мной сделать? — усмехнулся он. — Повесить — знаю, выпороть — знаю, это самое — не знаю. Или вы позволите подарить вам немного радости? Я могу, я с удовольствием, — он поклонился изящно и помахал перед ней отсутствующей шляпой.

Она тоже рассмеялась — вот ведь паразит! Но, очищенный от грязи, он оказался весьма привлекательным.

А где-то наверху послышались шаги и голоса.

— Свет, там, внизу, свет! — это Чарли.

— Магический! — вторит ему Майк. — Значит, миледи жива! Миледи Кэт, вы там?

— Там, там. Вытаскивайте меня отсюда, не знаю, как, но вытаскивайте. Немедленно.

Рой тоже услышал, ещё раз поклонился и отступил за стеллажи.

Вытаскивали дивно — сверху за ноги спустили вниз головой Чарли, он подхватил Катерину под мышки, и уже обоих вытянули наверх.

Последнее, что она увидела — это воздушный поцелуй от представителя пяти покойных пленных скоттов.

22. Местная политика

Наутро Катерине снова дали поспать — сколько спалось. Когда она открыла глаза, её дев в комнате уже не было, видимо — занялись делом. Но ничего, она ещё не разучилась одеваться сама.

Привычка подводить итоги дня — не вечером, так утром — возникла ещё в учительском прошлом. Что в итоге по вчера? Дурака Чарли и дурака Дэна хотелось если не выпороть, то отхлестать по наглым рожам. Или заставить выполнять какую-нибудь неприятную, но очень нужную работу. Яму выгребную чистить. Есть у них выгребная яма? Вёдра же поганые куда-то выливают.

Вообще, конечно, голова шла кругом. С одной стороны, она привычно включилась в происходящее — ну а как ещё-то, надо шевелиться, и народ здешний шевелить, иначе ещё и следующую зиму придётся куковать под крышей господина Айви и ловить осуждающие взгляды Дороти.

Но с другой стороны, привычно — это для Катерины. А для Кэт — вовсе нет, хоть тело уже и не подавало ей никаких знаков. Не съёживалось, не пыталось спрятаться, хоть и страдало от непривычного объёма физической нагрузки. Может быть потому, что здесь — дом, хоть Кэт сюда почти и не приезжала? А вообще-то именно здесь основное жилище Торнхиллов, а Прайорсли — это приданое её матери. И если здесь Кэт помнили худенькой робкой девочкой — конечно, очень удивляются, чего это она ходит и командует. А она ходит и командует, потому что у Джона на лбу написано — не его, присмотреть он может, но решать ничего не будет. Помочь брату — это одно, а решать за него его проблемы — другое. А Роб…

Она ведь вчера, несмотря на все потрясения, ещё долго ворочалась и думала — где он там и что с ним. Куда подался и на что нарвался. Вот ведь, стоило утечь из-под отцовской руки — и всё, нужно непременно пуститься во все тяжкие! Сказала бы, что пусть только вернётся, а она ему устроит — но поняла, что нельзя ему ничего устраивать. Не будут люди слушать лорда, которого жена лупит сковородкой. Хотя очень хочется, прямо руки чешутся. Но ничего, поговорить-то никто не запретит.

И вот ещё несостоявшийся шпион. Или наоборот — состоявшийся? Что он тут сидит, в подвале, и что ему нужно? Это, по-хорошему, ей надо бы вникнуть и в дела здешних с той стороной — кто там живёт и как всё складывалось. Потому что пока она знает только о повешенном в Телфорд-Касле перебежчике — как там его звали, Николас? — о красивом парне в винном подвале и о том, что дорогой супруг пошёл гулять в ту сторону. Эх, об этом нужно с Джоном. Или сначала с Грейс?