Любовь Стратегического Назначения
Шрифт:
Я пожал плечами.
— Короче, чтобы не путаться, называй меня «Сид», понял? Фамилия у меня Сидоров, поэтому для кентов я с детства Сид, понял?
Я кивнул.
— А меня, сколько себя помню, Дровосеком называли. Дро, то есть…
Сид хмыкнул:
— С чего это?
— Да так…
— Прикольно. Ну чё, здорово, Дро…
Он протянул руку. Я свою.
— Здорово, Сид.
Так мы познакомились во второй раз.
Через пару часов туман рассеялся. Буксир наш плыл с постоянной скоростью,
— Если чё, буди… — сказал он прежде.
Вот спит. А я смотрю на проплывающие мимо чахлые леса, осыпавшиеся песчаные берега, небольшие островки… Больше ничего. Но мне всё равно. Главное, что двигаюсь вперёд.
…Где это — Ялта? Наверное, очень далеко, раз Сид ухмыльнулся, когда узнал, что мне туда. Всё равно. Я хочу узнать: кто я?
Муха… Какая она? Как я узнаю её? Хотя, если она помнит мои слова, узнает меня сама. А может, и нет. Не знаю. Хочу знать.
Я начинаю проваливаться в дрёму. Засыпаю. И снится мне.
Обычное.
Пустота.
Чёрная.
Ничего.
Хлопнула задняя дверь. Это Сид проснулся и стоит, кутаясь в куртку, возле правого борта. В зеркале бокового обзора я вижу, как он прикуривает сигарету. Потом удаляется в сторону рубки.
Смотрю по сторонам. Ничего не изменилось: тот же песок и ёлки. И река. Иногда попадаются небольшие плавучие конструкции. Сид сказал мне, что это буйки, отмечающие глубину. Вернее, мели. Буйки подмигивают красными огнями. На некоторых сидят белые птицы. Смотрю на часы. Через час в больнице завтрак. Понимаю, что хочу есть. И что еды у меня с собой нет. Что ж, потерпи…
Терпеть пришлось недолго. Вернувшийся Сид достал из багажника пластиковую коробку с бутербродами и термос с кофе.
— Ещё часа три-четыре плыть, — сообщает он, проглотив последний кусок колбасы. Самые длинные три-четыре часа в моей жизни. Этой жизни.
Река постоянно петляет. Катер даёт крен вправо… Теперь — влево…
Моё нетерпение словно отступило на расстояние вытянутой руки. Оно не толкает меня требовательно в спину. А просто жёстко прикасается кончиками пальцев к моим плечам.
Словно кто-то Сильный, но НЕ Всепонимающий решил вмешаться.
Потеребил загривок. Чмокнул в щеку. Хлопнул по плечу.
Но НЕ ТАК, КАК НАДО.
Не так.
Ладно…
Просто нетерпение, временно не НЕТЕРПЕНИЕ.
Просто я слегка успокоился.
Просто я жду.
Музыка заиграла вдруг (!!!) и так громко, что от неожиданности мы вздрогнули: приёмник сам поймал радиоволну, и Сид, до этого случайно выкрутивший ручку громкости на максимальное значение, чертыхаясь, полез исправлять положение.
Когда звуковой шквал перестал атаковать наши уши и шум принял очертания знакомой песни, Сид виновато пробурчал:
— Блин. Всегда путаюсь с этим долбанным цифровым управлением.
Неожиданная встряска разогнала остатки дрёмы,
в которой мои мысли вязли последние полчаса.Впереди по курсу появились две небольшие лодки. Сид, заметивший их, ткнул пальцем:
— Смотри… Ненцы из Тарко-Сале возвращаются. Водкой и сигаретами затарились — и домой.
— А где их дом?
— Везде… Тундра, лес, река… Это же их земля. Где чум поставил, там и живёт.
Моторки стремительно приближались. Уже можно было различить, что в каждой из них сидят по два человека. Ненцев я раньше видел. Пару раз они появлялись в больничном комплексе — привозили своих детей на хирургические операции.
Сид достал какую-то тряпку и, выйдя из машины, стал протирать лобовое стекло. Я тоже покинул салон и подошёл к борту. Ненцы в лодках с мощными моторами почти поравнялись с нами.
— Клёвые катера, — сказал Сид, — эти, наверное, из рода Тасседа. Стоянка у них на озере Ходутэ. У тех деньги водятся. Они рыбой промышляют, и стадо оленей у них немаленькое…
Сид поднял руку, приветствуя пассажиров моторок. В ответ поднялись три. И сразу же остались позади. Теперь они удалялись с той же скоростью. Мы смотрели им вслед.
— Ненцы — нормальные челы, — сказал Сид, — зря их болванами считают. Есть, конечно, которые поспивались и лупят друг друга из двухстволок. Но хватает и пацанов с головой. Я слышал, как кто-то смеялся над ненцами, которые в гостинице на полу спали, а не на кровати. Так ёп’тыть! Зачем им в чуме кровати? Им и так удобно… Я бы посмотрел, как кто-нибудь из города попытался в тундре выжить. За Полярным кругом.
Моторки ненцев исчезли за поворотом.
— У них, кстати, куча интересных обычаев. Если кому-нибудь приснится обнажённая девушка, которая будет звать к себе, нужно проснуться и громко крикнуть нужное слово. И тогда все в племени разожгут костры и будут до утра бегать с факелами вокруг стойбища.
— Зачем?
— По поверьям, это одна из дочерей ненецкого дьявола. И у неё есть имя. Не помню как… В общем, «цинга» по-русски. И они её вот так вот огнём прогоняют.
— Интересно…
— Есть ещё интересные штуковины.
— Какие?
Сид достал сигарету. Прикурил.
— Здесь же до сих пор слоновью кость находят. Ну ты слышал, наверное?
Я на всякий случай кивнул. Сид продолжил:
— Тут в любой музей любого северного города зайди, сразу увидишь поделки из слоновой кости. А откуда тут, мля, на севере слоны? На Ева-Яхе? В Самбурге?
Я промолчал.
— Их тут находят. Не археологи, нет. А обычные ненцы. Бивни откапывают в два — три метра длиной. А ненцы и ханты из этих бивней статуэтки режут. Типа японских «нэцкэ».
Я опять промолчал.
— Слоновья кость пока ещё ценится… И пусть так и будет (тьфу-тьфу-тьфу)… И, в принципе, при желании, ненцы могли бы срубать на ней не меряно капусты. А знаешь, почему? Здесь же, как учёные говорят, раньше тропики были. Лет так с несколько тысяч назад… И слоны, вернее, мамонты, тут спокойно обитали. Потом глобальное похолодание, мамонты умерли, замёрзли — и всё…
Я, ничего не понимая, ещё раз на всякий случай промолчал. Только сделал неопределённый жест плечами и хмыкнул.