Любовь студента, или По всем правилам осадного искусства
Шрифт:
Подожду еще минут пятнадцать… Интересно, возьмет Андрюха билеты на Бергмана?.. Вот наберусь наглости и приглашу ее в кино – Андрюха с радостью пожертвует свой билет…
Шапка у студента свалилась.
Представительный мужчина – доцент или профессор – исчез за углом.
Что же он там разглядывал между окнами?..
Студент отряхнул шапку.
Сначала мужчина посмотрел на стену, а затем воззрился в небо… Вот бы спросить его о ней…
Студент, нахлобучив шапку, подошел к зданию биофака.
Разглядел возле крыльца термометр в проржавелом
Дальнейшее ожидание случайной встречи не дало результата, и вскоре студент, не задерживаясь ни у телефонной будки, ни у заколоченного павильона, вернулся в библиотеку…
11
Вечером у памятника Андрюха сказал, что Бергмана отменили, а билеты он взял на венгерскую комедию, где поют и танцуют, но не так нудно и долго, как в индийском кино.
Студент молчал, подставив ладонь под редкие снежинки, которые все-таки прорвались к земле, чтобы замереть у гранитного постамента на чистом квадрате газона…
12
На следующий день студент просидел в читальном зале лишь полчаса и опять пошел к биофаку.
Наблюдая за дверью, осмелел и больше не прятался за павильон, не таился в телефонной будке.
Когда с крыльца сошел профессор в каракуле, стукнул тростью о чугун, как и вчера, посмотрел на термометр, а затем на небо, студент чуть было с ним не поздоровался.
За профессором вышли двое – высокий парень в дубленке и девица в длинной шубе, с раздутым импортным пакетом в руке.
Парень метнулся обратно к дверям.
А в девице студент с трудом узнал дочку писателя.
Одежда, особенно верхняя, так меняет облик женщин…
Помогли французские очки да знакомый жест, которым их поправили.
– Привет, дипломник!
– Привет…
– Я тебя еще вчера из окна приметила… Думала, дождешься. Выхожу после практикума – а тебя и след простыл…
– Мне тут один товарищ обещал книжку интересную…
– Врать нехорошо.
Она протянула студенту пакет.
– Можешь за мной поухаживать, как истинный джентльмен.
– С удовольствием.
– По-моему, мы при первой встрече расстались друзьями?
– Конечно!
Студент выронил пакет – к ногам скользнула общая тетрадь и пара толстых учебников.
– Растяпа!
Она подобрала тетрадь и книги.
– Только, пожалуйста, на отца не обижайся, у него позиция такая… Он вообще с людьми сходится очень трудно…
– Дочь явно не в отца.
Студент покорно принял тяжелый пакет.
– Угадал?
– Нет, а ты что – хотел, чтобы я прошла мимо, когда ты здесь второй день мерзнешь?
Из дверей вышел парень в дубленке.
– Марина, ты ручку забыла!
– Спасибо, Валера.
Парень, явно не понимая ситуации, бесцеремонно приблизился и превратился в третьего лишнего.
Марина швырнула ручку в пакет, который студент все еще держал перед собой.
– Так мы, Валера, пойдем!
– Но ведь… Ты… Сама… Обещала…
– Завтра… Можешь подождать до завтра?
– Тебе
видней.Валера, отвернулся и вразвалочку зашагал к гостинице.
Марина непринужденно взяла студента под руку.
– Как мне надоели вздыхающие однокашники – ты даже не представляешь…
Студент молча кивнул.
– Думаешь, этому типу я нужна? Папины гонорары, папина машина, папина дача!
– Но ведь в душу человека не влезешь… Может, он цинизмом прикрывается из-за робости?
– Я всегда даю точную оценку… Не веришь? Вот у тебя глаза поэта!
– Мимо… Да, стихи люблю, наизусть порядком знаю, но чтобы самому… Это какую наглость надо иметь: Пушкин, Блок, Есенин – и вдруг ты со свиным рылом…
– Верно, сейчас стихи писать не умеют… Рифмовать могут, метафоры нагромождать – пожалуйста, а чувствовать и мыслить – это увольте… Проза – совершенно другое дело…
Они брели по набережной, то спускаясь к реке, то взбираясь по голому бетону к парапету, то снова возвращаясь к перевернутым лодкам, на лед – между замерзших лунок оставались следы, и при каждом шаге спрессованный резким ветром снег пружинил, а потом, взвизгнув, проваливался.
За парапетом торчала рябина, густо облепленная свиристелями.
Раскормленные птицы, вскинув хохолки, изредка перелетали с ветки на ветку.
Марина небрежно сообщила название свиристелей по латыни, но студент проигнорировал «мертвый язык».
Хотелось на живом, русском сказать что-нибудь настоящее, эффектное и потрясающее.
Но нужные слова куда-то пропали.
Студент просто смотрел на Марину, не отрываясь.
От быстрых ответных озорных взглядов у студента учащался пульс и ломило виски.
Потом бросались прозрачными тонкими льдинками, свисавшими с перил мрачного дебаркадера, и льдинки разбивались о гранит парапета и скатывались, звеня, по бетонному обводу.
Наконец разговорились, но почему-то диалог свелся к обсуждению быта эскимосов, покорению Северного полюса, характеристике ездовых собак.
После обсуждения врожденных достоинств лаек снова замолчали.
Студенту хотелось, чтобы эта прогулка на легком бодрящем морозце никогда не кончалась.
Марина, похоже, не возражала.
Но постепенно стужа брала свое.
Пройдя набережную до конца, свернули у глухой стены завода к церкви, пересекли магистраль у светофора, поднялись к музею по деревянной узкой лестнице с обновленными перилами.
Вошли в пустынный двор, примыкающий к узорной ограде музея, и остановились возле тихого дома.
Решили погреться в чужом подъезде…
13
– Хочешь, я открою тебе свою главную тайну?
Студент поставил на батарею пакет с книгами, надвинул шапку на самые брови.
– Потрясающую тайну!
– Зачем торопиться?
Марина сняла очки, отвернулась.
– И почему вы, мальчики, всегда торопитесь?
– Но я знаю, понимаешь, знаю, как можно установить автора «Слова о полку Игореве»!