Любовь танцовщицы

– Что, тебе баб мало?
– ехидно уточнил дедушка у Попова. Они сидели в уютном кабинете в нашем доме и раскуривали кубинские сигары, которые привезли деду в подарок. Эта территория была чисто мужской, и мама никогда не заходила в эту часть дома. А мне вечно не сиделось, и я взяла моду устраиваться под дверью и подслушивать. Как и в тот день.
– Хочешь с этой своей жить - да ради бога, кто тебе запрещает? Зачем тебе развод?

– Я устал, Василий Игнатович, - вздохнул тогда еще мой папа.
– Я устал жить на две семьи. Я хочу свою семью, единственную. Своих детей, свою жену, свой дом, в конце концов.

– У тебя все это есть. И будет еще больше. Твоя карьера процветает, бизнес процветает. А эту...Машу свою ты ведь содержишь на мои деньги.

В голосе отца прорезались гневные нотки.

– Я и без ваших чертовых денег и поддержки обходился. И начинал без них! И уж как-нибудь смогу содержать свою семью.

– Когда это было?
– холодно возразил дед.
– И кем ты был тогда? А сейчас ты зять Сколова! Ты сам из себя ничего не представляешь, сопляк! Если бы не мои деньги, ты бы давно валялся под забором с простреленной башкой! Тварь неблагодарная!

– Вы мне угрожаете?

– Предупреждаю.

– Что вы от меня хотите?
– устало выдохнул отец. Хотя маленькая я уже не знала, как называть этого человека, и только испуганно затаив дыхание, продолжала прислушиваться к странному разговору.
– Вы все равно ничего не потеряете, если я выйду из дела. Все договоренности останутся в силе. Оля...Василий Игнатович, вы лучше меня знаете, что ей все равно, останусь я или нет. Мы давно не живем вместе, и я все свободное время провожу с Марией.

– Она что, залетела?

– Нет, но мы хотим детей. Потом.

– А о Наташке ты не подумал?
– лукаво спросил дед, и казалось, что он произнес этот вопрос со скрытой издевкой и иронией. Но никак не с заботой или нежными чувствами.
– Девка же мелкая еще. Что ты с ней делать будешь?

Последовала тишина, и мой отец молчал. Долго. Я только слышала, как звякнули бокалы пару раз, и все.

– Я...
– папа нерешительно замялся.
– Я привязался к девочке за все эти годы. Она очень хорошая, умненькая, и я надеюсь, что со временем, когда все уляжется...С девочкой, если она захочет, я и дальше буду общаться. Но поймите меня, Василий Игнатович, я хочу своих детей.

Вот так, в один момент мой папа оказался для меня чужим человеком. Но просто так они с матерью не разошлись - было много криков, скандалов, битой посуды, слез. Била посуду и плакала мама, Попов же молчал и начинал орать только тогда, когда мама начинала нелестно отзываться о его будущей жене. Я была маленькой девочкой и многого не понимала, и, наверное, хорошо, что не понимала. Но я видела, как виновато отворачивается "папа", стоит ему поймать мой взгляд, как мама начинает отворачиваться, чтобы я не видела ее заплаканных глаз, наполненных виной за то, что она так и не смогла построить и дать мне настоящую семью.

Так продолжалось полгода, и мама уже рада бы дать развод, но упирался дед, а дедушка умел быть убедительным, когда это нужно. Я случайно подслушала разговор Попова по телефону с какой-то женщиной. Беременной. Я ясно поняла, что у них будет маленький. Голос теперь уже не отца был уставшим, вымотанным, но все равно счастливым. Но когда он положил трубку и вышел к нам с мамой, его настроение резко изменилось.

Возможно, я и была маленькой, но далеко не глупой. Я решила пойти к одному-единственному человеку, который мог мне помочь.

– Дед, ты занят?

Я попросила водителя привезти меня в дом бабушки и дедушки. Они жили неподалеку, но меня постоянно к ним сопровождала толпа огромных молчаливых дядей. Как говорила мама, время такое, а они очень волнуются. Но скоро все наладится.

Дед оторвался от компьютера и кинул на меня скользящий взгляд поверх монитора.

– Привет, ленточка. Не занят. Чего ты хотела?

Я всегда улыбалась, когда дедушка меня так называл. И неслучайно - в три года меня отдали на художественную гимнастику, и моим любимым упражнением было упражнение с лентой. И деду оно очень нравилось.

– Поговорить. Можно?

Дед кивнул, и я ласточкой залетела в кабинет, запрыгивая к нему на колени.

– Деда, а правда, что мама и папа больше не хотят жить в одном доме?

Дедушка пристально посмотрел мне в лицо.

– Да.

– Совсем?

– Совсем.

– У него скоро будет свой ребенок.

Дед нехорошо, по-темному усмехнулся.

– Даже не сомневался.

Я подняла голову, заглядывая в светло-серые глаза.

– Почему он тогда не уйдет?

– Эх, Наташ, - дед печально вздохнул и обнял меня покрепче, прижимая к груди, - ты не поймешь. Взрослым иногда приходится делать то, что они не хотят. Так бывает, потому что мы выросли и у нас есть множество обязанностей. Перед всеми. У твоего...папы они тоже есть. Перед тобой, перед твоей мамой...

– Я хочу, чтобы он ушел.

Наверное, тогда моя фраза показалась жутковатой, потому что дед немного побледнел и жестко обхватил мой подборок двумя пальцами, заставив неудобно откинуть голову. Маленькая девочка без каких-либо эмоций, совершенно отстраненно просит убрать из ее жизни человека, которого считала отцом. Ни единой эмоции ни в голосе, ни на лице.

– Ты правда хочешь, чтобы он с вами больше не жил?

Я еле заметно кивнула.

– Да.

Не знаю почему, но дед расслабился и заулыбался.

– Ну что ж...если ленточка хочет, значит, уйдет.

Тогда я мысленно почти поклонялась дедушке, прекратившему окружающий меня кошмар и лицемерие. Не было больше ни скандалов, ни заплаканной мамы, а Попов ушел ночью, когда я спала, так что и прощаться не пришлось. Да, я была благодарна деду, думала, что он сделал это ради меня, ради любимой внучки. Кто же знал, что у него к моменту нашего разговора появились другие планы, в которых Попов уже роли не играл. А я? Я всего лишь подвернулась под руку.

Буквально через год дедушка привел в наш дом нового мужчину. Нового маминого мужа. Все прошло с огромным официозом и так...картинно, что ли. Он пришел с букетом цветом и огромным белым медведем. Сказал пару дежурных комплиментов маме, а после повез ее в ресторан. Я в ту ночь ночевала у бабушки с дедушкой, а домой вообще вернулась только через неделю.

Второго маминого мужа, вернее, третьего, если считать моего родного отца, я не любила. Даже не так - мы были с ним настолько безразличны друг другу, что никогда не сталкивались. Как незнакомые люди говорили друг другу "доброе утро", потом ехали по своим делам...и все. В то время я сильно увлеклась спортом, проводя все свободное время или на тренировках, или с Аленой, поэтому момента ухода его из семьи даже не заметила. И ничего не почувствовала. Хотя нет, почувствовала - ярость и ненависть. К деду. Который раз за разом разрывал и сшивал заново мою мать, превращая ее душу в лоскуты. Он превратил ее в бессловесную, безвольную куклу...Я ненавидела его. А потом возненавидела еще больше.