Любовь в кредит

— поговорим, Серентус, вечером. Сбор данных разрешен. — хмуро сказал Михаил.

— Не забывайте господин, Микхаэль, с кем вы имеете дело. Никто не знает Катерину лучше меня. А для меня ваша жизнь и миссия господина Матвэя безусловный приоритет! я буду защищать вас любой ценой. — обидчиво, но гордо сказал Серентус.

— было б от чего. — Михаил вышел.

*** 1 день до Фестиваля. Кирпичный полдник

По боковой дороге, соединяющей Аукшино с другими деревнями и городами, первые машины дачников поднимали пыль. Отпросившись с работы люди торопились вырваться из столичных пробок и приехать пораньше.

А кто уже добрался, разбирали багажники, заносили сумки, отпускали животных с поводков и весело переговаривались с соседями. Некоторые хозяйки спешили к деревенским дворам, чтобы заказать яиц и творога на выходные. Детвора бегала по участкам в надувных нарукавниках и одних трусах, тянули родителей на вечернее купание. Солнце в полдень не пекло, но вода за день нагрелась теплее парного молока. Зеленая трава, бабочки и блики полуденных лучей мешались в впечатлении с предвкушением отдыха и вечерней пятницы, которая может затянуться до утра.

До центра Аукшино, где располагались все административные постройки и магазин было недалеко. Михаил шел размеренно, осматривался и вспоминал карту. Контраст между дачным Аукшино и деревенским проходил как раз по участку Анкельсонов. Популярные у дачников металлопрофильные заборы, скрывавшие их словно бетонные стены квартир в городе, заканчивались. Матвей поставил невысокий частокол с редкими столбиками, карбоновыми, тонкими и цилиндрическими, которые как кольчуга опоясывали протяженный неровный участок. Тем он показывал, что открыт, никакую тайную жизнь как богач не ведет и уважает, если не местные правила, то стремится не оскорбить самолюбие простого в привычках и скромного в доходах жителя.

Возможно, Матвей был излишне щепетилен в этих вопросах. Серентус полагал и смел высказывать замечания, что жители не видят дальше “своего носа”. Эта фраза, пояснял искусственный интеллект означает, что местные отнюдь не эгоисты, не индивидуалисты, но горизонт их мышления ограничен настолько, что они не уверены даже в том, что происходит с их собственной жизнью, а уж о посторонних судят из стереотипах и принятых взглядов. Как принято, так и думают. И поэтому для них нет разницы между тактичным Матвеем и диктаторшей Катериной — они богачи “и этим все сказано”. От того и Михаил чувствовал взгляд на него, цепкий. Осанка ли, уверенные движения или дорогая, хотя и не вычурная одежда заставляли замолкать и оборачиваться на мужчину. Он был “чужаком”. Вдруг, из открытых настеж ворот в плечо Михаилу полетел футбольный мяч, он быстро развернулся и принял его на грудь. Мальчишки с топотом и без извинений мчались вслед.

— вот, балбесы! — закричала на них мама.

— ничего, — Михаил набивал на ноге мяч, и когда мальчишки подбежали подбросил его самому слабому. Тот, не теряя времени на благодарность, совершенно счастливый, принял пас, высунул язык от старания и понесся забивать гол.

На крик из дома вышла девушка, грациозно сложила руки на груди и гордо взглянула на молодого мужчину, продолжающего свой путь. В следующее мгновение от ее надменного вида не осталось и следа, она стремительно схватилась за перила, поддалась вперед, чтобы лучше рассмотреть, и тут же пулей забежала в дом. Там, в девичьей комнате летели из комода на кровать платья, юбки, лифы, помада и тушь. Превращались в кучу.

— Алеся, помоги мне с ужином, — мама зашла к девушке, — ты чего?!

— это Михаил Анкельсон! справься мама, сама! Михаил Анкельсон!! Первый столичный жених. Он приехал. Он тут… — девушка одевала и тут же снимала джинсы, шорты, открытое в плечах платье с вышивкой из камней.

— да, что ты… — мама растерялась. — на каблуках по деревне!?

— мама, мамочка! заплети мне волосы! — девушку трясло от возбуждения.

Из любопытства и желания осмотреть как можно больше местности, Михаил свернул на боковую дорогу, проходящую по краю прибрежной линии. В косую повалку по ней лежали остатки фундаментов и сгнивших хат, лиственная поросль полностью захватила территорию. Тонкие в стволах деревца тесно переплетались, их налитая соком темная листва давала на дорожку приятную тень.

— из Катеринкиных, — проскрипел один старик.

Дорога неожиданно уперлась в забор, который преграждал дальше путь, хотя на карте отмечен не был.

— папа, что ты несешь. Да, видимо, брат Матвея, вон похожи как, — отвечала ему полная женщина. — день добрый.

Она улыбнулась и подхватила ящичек с водой из серого минивэна, припаркованного у открытых ворот.

— ишь ты, богач, — плюнул старик и выпучив глаза продолжал смотреть на Михаила.

— я могу вам помочь? — Михаил обратился к женщине.

— что вы! сама, хоть помощников моих сегодня разобрали. Да завтра важный день. — сказала женщина.

Усмехнувшись тому, как простой праздник воспринимался всеми особенно важным в Аукшино, Михаил вытащил тяжелые пакеты из машины и в пару ходок они управились с разгрузкой багажника.

— это гостиница “Терем”? — спросил он.

— да, тесноват, как настоящий Теремок, но мы всем рады. — ответила женщина, они стояли у черного входа в кухню большого дома. — спасибо вам!

— значит, я почти у магазина. — Михаил улыбнулся, вспоминая, что главный подъезд к гостинице есть и со стороны центральной площади Аукшино.

— а, вы за хлебом на 17? — спросила Марина. — ох, быстро его раскупают. Давайте, я позвоню, вам отложат.

— ну что, вы. Я постою в очереди, как и все — озадаченно сказал Михаил.

— Как и все. — передразнил его старик. — на! Забирай.

— Папа, да чтоб вас! — рассердилась Марина, но не успела устроить взбучку не сдержанному представителю старшего поколения. Из холла гостиницы позвали и женщина, смущенная и расстроенная сценой, поспешила к постояльцу.

Старик пихнул в руки Михаилу пластиковые трубы и затрясся, выплевывая слова:

— где братец твой?! Иди домой да скажи, чтоб жену свою приструнил. Или шо? не нужна ему она уже?! Ишь ты разошлась, царица сельская. А Матвей-то чего смотрит? Поди уже и все?! Щебетуху ему подавай.

От высвобожденного гнева силы покинули старого человека, и Михаил придержав его, усадил на стул. Челюсть того шмякала, веки хлопали, мужчина оглянулся и взял с пола бутылку питьевой воды, придержал затылок и напоил.

— что это вы мне дали? — Михаил спокойно показал на трубы.

Идя по деревенской части, он заметил, что в отличие от дач, каждый участок был особенным, непохожим. Как франкенштейн — на них вразброс стояли сараи, курятники, дома облепленные пристройками, окруженные клумбами. И только одно бросалось в глаза — почти на каждом была новая теплица.

— от теплиц. я ее… — старик глубоко дышал и Михаил аккуратно надавил на точки у спины и тот задышал спокойнее. — расхе… разобрал.

— Катерина ставит теплицы на чужих участках? — уточнил Михаил, он присел на корточки у стула старика, чтобы тому не надо было задирать голову.

— да! — махнул рукой человек и отвернулся. К ним вернулась Марина, и Михаил, ласково улыбнувшись женщине, встал.

— простите, — сказала женщина и забрала трубы, звонко положила их на стол. — простите!