Любовь в заказе не значится

–  Если это намёк, то я точно не завидую. Мне моя задница дороже сомнительной славы.

–  Ну конечно, тебе ж на ней сидеть! Не дай Бой напрячься и форму испортить.

–  Зато никто не вдует.

Панин ехидно оскалился, и у Ольги аж рука зачесалась съездить по его наглой выбритой роже. Скотина! Идеальный журналист для своих боссов. Слеплен по образу и подобию.

–  Знаешь, иногда лучше, чтобы нагнули и вдули. Пусть! Лишь бы сделать дело, а не отсиживаться годами, поджав хвост.

–  Что ты имеешь в виду?

Ольга отвернулась и задумчиво посмотрела на свою Ауди. Благодаря отказу Хасима от денег кредит за нее она уже выплатила. В планах была продажа и покупка новой - просторнее, с большим багажником, куда бы влез велосипед Никиты и баул необходимых для поездок с ребенком мелочей.

О том, что продать машину удалось бы хорошо, Ольга не сомневалась. Ауди выглядела как только из салона, а вот в том, что сможет позволить себе новую, сейчас появились сомнения.

Панин все ещё ждал ответ на свой вопрос, но тот, что рвался с языка ещё пару секунд назад, вдруг потерял значение. Лобанов сказал, что «Альянс» не оставит Игоря в покое. Эти сволочи снова в любой момент могли испортить ему жизнь и попытаться отнять у нее счастье.

Долго взвешивать «за» или «против» Ольга не стала.

–  Сколько стоит твой компромат на «Альянс»?
– она подкинула вверх брелок и поймала.

–  Не понимаю, о чем ты, - маска беспечного циника слетела с мужского лица.

–  Понимаешь!
– Власова сделала шаг вперёд. Между ними осталось не больше десяти сантиметров.
– Сколько?

–  Это… - кадык дернулся.
– Нет, я не могу.

–  Та информация все ещё опасна?
– ещё шаг. Грудь уперлась в грудь. Со стороны они, наверное, смотрелись как любовники, но сейчас Ольге было плевать. Способы не имели значения - лишь цель.

От такого близкого контакта дыхание Панина сбилось, глаза забегали. Если бы понадобилось, Ольга сама положила бы его руки на свою задницу. Да хоть на грудь! Что угодно, лишь бы этот идиот наконец отключил страх перед боссами и сказал правду.

–  Дело раскрутить будет непросто, но, если задаться целью, вся верхушка сядет надолго, - наконец заплетающимся языком выдал Панин.

–  Отлично, - Ольга не сдвинулась ни на миллиметр.
– Сколько?

–  Что?..

–  Цена за компромат. Сколько ты хочешь?

–  Я…

Панин снова сглотнул. В бедра Власовой уперлась его эрекция, и если бы ни важность ответа, она бы расхохоталась.

–  У меня есть предложение, - дожидаться ответа Ольга не стала.
– Тебе ведь она нравится, - поиграла брелком перед лицом Панина.

–  Ты готова поменять материал на машину?
– он не поверил.

–  Гарантируешь, что они сядут?

Взгляд Панина прилип к брелку.

–  Лет на де-сять каж-дый. Мо-жет, боль-ше, - словно под гипнозом, медленно по слогам произнес он.

Ольга резко сделала шаг назад, взяла мужскую руку в свою и вложила заветный трофей.

–  Меня такая цена устраивает. Скататься переоформить можем прямо сейчас, а материалы до вечера передашь Розе.

Все ещё не веря, Панин покрутил брелок в руках. В том, что он согласится, сомнений не было. Продать материал за такие деньги он бы не смог, а Лобанов своему самому ленивому журналисту платил копейки.

–  Так как?
– Ольга открыла для себя пассажирскую дверь. Жалко не было. После увольнения прощаться с тем, что было дорого, оказалось легко. Как по накатанной.

–  Чёрт…

Панин зарылся пятерней в свою шевелюру. Несколько движений, и от идеального зализанного порядка не осталось и воспоминания.

–  Чёрт!
– повторил уже с уверенностью и, больше не раздумывая, нырнул за руль.

Глава 21. Женщины могут все

«У Вас повреждён мозг…

Вы обречены на пожизненное счастье».

Сериал «Доктор Хаус»

Как бы Ольга ни планировала, а отпраздновать свое увольнение, ни в тот же вечер, ни в следующий не получилось. Маму пугать увольнением пока не хотелось, а Роза которые сутки подряд готовила материал об открытии церкви в одном из элитных районов возле залива.

Денег на это мероприятие ушло столько, сколько какому-нибудь детдому хватило бы на капитальный ремонт, детскую одежду и хорошее питание целый год. Какая сумма ушла на само строительство, и скольким сотням детей можно было помочь за эти средства, оставалось лишь догадываться.

В целом ничего нового в распределении ценностей, но потерявшему свою главную акулу пера Лобанову нужен был «горячий» материал. Недолго думая, он дал Розе «зелёный» свет, и та в лучших традициях Власовой готовила серию статей.

В итоге встретиться подругам удалось лишь через два дня. Роза приехала поздно вечером без всякого приглашения, но с четырьмя коробками от Панина и бутылкой клюквенной «Финляндии». Мама с Никитой уже спали, потому вносить документы и организовывать на кухне пирушку пришлось тихо.

Ольга нарезала колбасу и овощи, Роза достала стопки и вскрыла банку с маринованными огурцами. Все было почти так, как несколько месяцев назад: Лобанов только-только дал Ольге команду нарыть информацию на некого Игоря Варшавского. Хасим прятал сына в Иордании. Сама Власова жила одним днем и не думала ни о каких отношениях.

–  Ты правда обменяла свою машину на компромат Панина?
– разобравшись с огурцами, Роза наконец уселась за стол.

Ольга налила в стакан рассол и сделала щедрый глоток.

–  Ага!
– блаженно зажмурилась.

–  Сумасшедшая!
– Роза покачала головой.
– Можно ж было сказать своему Варшавскому о материалах, пусть бы сам выкупал, раз ему повезло отхватить себе таких врагов.

–  Не-а, - Ольга недолго подумала и налила ещё стакан рассола.
– Игорь сейчас со мной и разговаривать не станет.

–  То есть?

–  Я тебе сейчас все расскажу, только подожди пару минут.

Ничего не поясняя, она взяла с подоконника какую-то коробку и под обалдевший взгляд подруги вышла из кухни.

Не было Ольги действительно пару минут. Потом в туалете тихо хлопнула дверь, в ванной зажурчала вода, и Власова вернулась. Как ни в чем не бывало взяла свой рассол. Опрокинула в себя содержимое целого стакана и стала говорить.

О Лобанове и его предупреждении, о «приятной» встрече в кабинете главреда и об аресте, о разговоре со следователем и уверенности Игоря. Во время рассказа выражение лица Розы постоянно менялось. Вначале на нем отражалась злость, потом растерянность, после сочувствие.